Сонька. Продолжение легенды - Виктор Мережко

— Излагать нечего, — пожал плечами Агеев. — Вы и без того все знаете.

— Думаю, не все. Как стало возможным, что вы попались на крючок аферистки?

— Нечистый попутал.

— Не совсем понимаю, — сдвинул брови Карл Иванович.

— Поддался плохому воздействию, Карл Иванович, — почему-то громко разъяснил полицмейстер. — На красивую женщину запал!

— Вам мало жены? — поднял брови Штолль.

— Так точно. Жена не устраивает по всем параметрам!

— А служба вас устраивает? — Лицо немца стало жестким.

— Вне всяких сомнений! — вытянулся по стойке «смирно» Агеев.

Немец взял чашку остывшего кофе, брезгливо сделал глоток, отставил в сторону.

— Будем поступать следующим образом, господин полицмейстер, — сказал он. — Вы лишаетесь на время всех наград и привилегий, до тех пор пока не изловите аферистку.

— Наград я и без того лишился, — печально развел руками Василий Николаевич. — Воровка изъяла их, пока я спал.

— Тем более, — с удовлетворением кивнул немец. — Сейчас ваша обязанность — непременно задержать воровку.

— Это не только обязанность, Карл Иванович, — ответил растроганный полицмейстер, — но прежде всего вопрос жизни и смерти… Приложу все усилия, дабы очистить мундир генерала и оправдать ваше доверие.

Обер-полицмейстер удовлетворенно кивнул.

— Я доволен ходом ваших мыслей. — Посмотрел на карманные часы, озабоченно кивнул. — Через час у меня аудиенция с великим князем, где вы сможете не только покаяться, но и изложить ваши планы по поводу поимки злоумышленницы.

— Готов следовать с вами, куда прикажете. — Агеев подтянул живот. — Хоть к черту на рога!

— Простите, не понял, — удивился немец.

— С нетерпением жду встречи с великим князем! — снова прокричал Василий Николаевич и уточнил: — Я еду в своей карете?

— Нет, — сосредоточенно складывая бумаги в папку, ответил Карл Иванович. — Едем в моей. По пути нужно обсудить еще некоторые вопросы.

Пан Тобольский, а следом за ним и Кристина, увидели, как поодаль от них остановилась карета с поэтом Рокотовым, он неторопливо и с достоинством покинул ее, подошел к парапету набережной, бросил взгляд на воду, повернул голову к единомышленникам. Удовлетворенно усмехнулся, отдав должное их дисциплинированности, и стал ждать.

Когда карета с обер-полицмейстером и Василием Николаевичем, сопровождаемая охранной повозкой с полицейскими, выехала из ворот департамента полиции, к ним тут же ринулась толпа просителей, в числе которых Агеев отметил и ювелиров Циммерманов.

Постовые полицейские немедленно стали отгонять надоедливых мещан, оградили начальство от ненужных хлопот, и карета понеслась вдоль зеленой и тенистой Фонтанки.

Экипаж обер-полицмейстера и сопровождающие его повозки первой увидела Кристина. Когда кавалькада поравнялась с нею, она не спеша накинула на голову красный платок и направилась в сторону поджидавшей ее кареты.

Пан Тобольский увидел знак, поданный девушкой, увидел несущиеся карету и повозки вдоль Екатерининского канала, аффектированно перебросил трость с правой руки в левую, как было условлено, заметил, что Марк принял его сигнал, однако торопиться не стал, решив ждать результата.

Экипаж обер-полицмейстера несся дальше.

Карл Иванович сосредоточенно смотрел на проносящиеся мимо дома, Василий Николаевич же крепко сжимал кисти рук, думая о собственной глупости и прихотях судьбы.

Рокотов увидел, что к нему несется белая представительская карета, сунул руку за полу сюртука, нащупал там довольно тяжелую бомбу, стал ждать.

Лицо его стало еще более бледным и заостренным, из-под волос потекла узкая струйка пота, мозг совершенно перестал что-либо воспринимать, о его внутреннем состоянии красноречиво свидетельствовали механический поворот головы и расширенные неподвижные глаза.

Когда экипаж обер-полицмейстера поравнялся с бомбистом, тот решительно шагнул вперед, выхватил из-под полы тугой сверток и, размахнувшись, бросил его прямо в приоткрытое окно кареты.

Раздался взрыв невероятной силы, лошади рванули вперед, потащив за собой развороченную карету, со всех сторон послышались испуганные крики; на булыжник первым рухнул извозчик, а следом за ним окровавленные обер-полицмейстер и полицмейстер Василий Николаевич Агеев.

Шагах в пяти от взрыва лежало неподвижное, изуродованное тело бомбиста — Марка Рокотова.

Пан Тобольский, увидев случившееся, отчаянно бросился в переулок к своей повозке, но непостижимым образом его перехватили агенты, набросились, скрутили, потащили по грязному и дурно пахнущему булыжнику.

Он вырывался, сдавленно кричал, выворачивал голову, стараясь понять, жив ли поэт и успела ли бежать Кристина.

Глава седьмая

Кочубчик

Анастасия оставила повозку возле ворот своего дома, нетерпеливо стала жать на кнопку звонка и, когда привратник открыл калитку, бегом ринулась в дом, сжимая в руке несколько газет.

Никанор проводил ее недоуменным взглядом, а она, ничего ему не объяснив, понеслась в глубину комнат.

Сонька и Михелина как раз чаевничали, княжна влетела к ним, бросила на стол газеты.

— Читайте!

Сонька отставила чашку, взяла одну из них. В глаза бросился крупный заголовок на первой странице:

БОМБИСТЫ ОБЕЗГЛАВИЛИ ПИТЕРСКУЮ ПОЛИЦИЮ.

Воровка взяла еще пару газет, в них то же самое:

ТЕРРОРИСТ РОКОТОВ ПОГИБ НА МЕСТЕ.

ОБЕР-ПОЛИЦМЕЙСТЕР И ПОЛИЦМЕЙСТЕР СКОНЧАЛИСЬ, НЕ ПРИХОДЯ В СОЗНАНИЕ.

КТО СТОИТ ЗА КРОВАВЫМ ТЕРРОРОМ?

ЗАДЕРЖАН ОДИН ИЗ УЧАСТНИКОВ ПОКУШЕНИЯ.

Анастасия раскрыла одну из газет, села на диван, стала читать:

— «…Как только карета с полицейским начальством выехала на набережную Екатерининского канала и почти домчалась до Спаса на Крови, некий человек буквально бросился под колеса экипажа и метнул бомбу в открытое окно кареты. Взрыв был такой силы, что обер-полицмейстер и его заместитель, полицмейстер Агеев, были буквально выброшены на булыжник, и никакая медицинская помощь им не понадобилась. Они были изуродованы и мертвы…» — Девочка взяла следующую газету, нашла там другой текст. — И вот еще: «Бомбистом, по первой версии, оказался поэт Марк Рокотов, известный модными декадентскими стихами и экстравагантной внешностью. Агентами задержан пособник террористов, некий господин Тобольский, поляк по национальности, недавно вернувшийся из сахалинской ссылки также за попытку убийства».

Княжна отложила газеты, озабоченно посмотрела на воровок.

— Такие вот страшные новости.

Михелина молчала, вращая пустую чашку в блюдце.

— Я знала этого пана, — сказала неожиданно Сонька.

— Пособника?

— Мы вместе были на каторге.

— Вы были на каторге? — ужаснулась Анастасия.

— В моей жизни, милая девочка, многое было. Так что держись от нас подальше, — усмехнулась воровка и обратилась к дочке: — Надо срочно делать ноги, Миха.

— Делать ноги? — не поняла княжна.

— Ну, бежать, — объяснила Михелина и с иронией спросила мать: — Куда бежать? Только высунемся, тут же схватят.

Анастасия подошла к Михелине, обняла ее.

— Я не отпущу ее. Она — моя сестра.

— А моя дочь, — засмеялась Сонька.

— Все равно не отпущу!.. — Княжна с мольбой посмотрела на Соньку.

— Начнут искать и сюда доберутся, — объяснила Михелина.

— Не доберутся. Я никого не впущу в дом.

— Ну и сколько лет нам придется здесь куковать? — Воровка снисходительно усмехнулась. — С ума съедем в этих стенах.

— Хорошо, — нашла выход Анастасия. — Я поеду с вами. Денег у меня хватит, будем ездить по всему свету. А потом о вас забудут, и мы вернемся.

Это вызвало невеселый смех у обеих воровок. Княжна обиженно посмотрела на них.

— Чего вы?

— Ты — чудо, — поцеловала ее Михелина и перевела взгляд на мать. — Может, переждем немного? А то вдруг нарвемся.

Та пожала плечами, печально улыбнулась.

— Все равно когда-нибудь нарвемся.

В пустой комнате, на голых стенах которой, кроме окна, больше ничего не было. Тобольского допрашивал Егор Никитич Гришин. Смотрел на задержанного с откровенной неприязнью, если не с ненавистью. Поляк же, напротив, был предельно спокоен и собран.

Возле стенки с прямой спиной и шеей сидел на табуретке судебный пристав Фадеев.

— Имена и адреса сообщников, — вел допрос следователь.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — с недоумением произнес пан.

— Вы подозреваетесь в том, что способствовали покушению на высокопоставленных лиц департамента полиции.

— У вас нет доказательств, господин следователь.

— Будут.

— Когда будут, я отвечу на любой ваш вопрос.

— Вы отбывали каторжный срок на Сахалине.