После пожара - Уилл Хилл

Итак, в Легионе Господнем смерть бренного тела – это большой праздник, так как все понимают, что произошло на самом деле: наш Брат или Сестра Вознеслись на небо, чтобы вечно блаженствовать в сиянии славы Господней. И если ты веришь в это, по-настоящему веришь, как верила я, отчего же печалиться? Разве можно горевать, если твой любимый человек отправился туда, где царит вечная радость?

В день похорон Хорайзена стоит чудесная погода: тепло, веет легкий ветерок, а небо над головой чистое и изумительно-синее, словно сам Господь решил поприветствовать Своего верного слугу в раю и даровал живым такой вот миг совершенной красоты.

Прошлой ночью Центурионы запирали все двери; умытая и одетая, я жду, когда мою комнату откроют, и наконец слышу в коридоре шаги. Лязгает ключ в замке, дверь распахивается, и внутрь заглядывает Беар. В утреннем свете его изборожденное морщинами лицо кажется бледным.

– Брат Хорайзен скончался, – сообщает он. – Ты слышала?

Все мы, шестеро обитательниц Девятого корпуса, этой ночью почти не спали, прислушиваясь к кашлю Хорайзена, который делался все слабее и тише, и сознавая, что жизненный путь нашего Брата определенно подходит к концу. Незадолго до рассвета Базу окутала глубокая тишина, и мы всё поняли.

– Да, слышала, – отвечаю я. – Господь благ.

– Господь благ, – повторяет Беар. – Идем. Пора попрощаться.

Я следую за ним. Мы хороним наших Братьев и Сестер быстро. К чему терять время? Близкий человек ушел, ушли его душа, воспоминания и все, чем он был; осталась только физическая оболочка. Мои Братья и Сестры со всех сторон стекаются во двор и собираются перед часовней, у крыльца которой установлен простой деревянный стол. На нем со сложенными на груди руками лежит Хорайзен. Его глаза закрыты, а кожа – восково-серого цвета, однако на лице написано полнейшее умиротворение, и при мысли о том, что его страдания наконец прекратились, мое сердце ликует.

Отец Джон выходит из Большого дома и направляется к нам. Обычно по утрам первая встреча с Пророком – момент немного нервный, поскольку его настроение задает тон на весь день. Если ночью Господь сообщил ему дурные вести, нас ждут несколько часов дополнительной работы и самая простая еда, зато, если вести были хорошими, грядущий день словно бы озаряется светом и сулит нам отраду. Сегодня утром, впрочем, все понятно сразу – нет ни ожиданий, ни тревоги; все, включая отца Джона, готовы попрощаться с добрым другом.

Беар, Эйнджел и Лоунстар, трое оставшихся Центурионов, выстроились в ряд позади стола. Хорайзен более десяти лет был одним из них, и лица всех троих выражают понятную и неподдельную скорбь, ибо несмотря на то, что их Брат Вознесся и они (без тени сомнения) убеждены, что снова встретятся с ним, когда наступит Конец света, мы не выбираем, горевать нам или нет, что бы там ни говорил Эймос; это чувство безотчетно и возникает в той области сердца, которая нам неподвластна.

Отец Джон по очереди кладет руку на плечо каждому Центуриону, затем встает перед ними и обводит взглядом безмолвную толпу Легионеров.

– Братья и Сестры, – обращается он к нам низким, наполненным силой голосом. – Возлюбленная моя Семья. Этим прекрасным утром мы собрались под милостивым взором Всемогущего Господа нашего, дабы отпраздновать Вознесение Брата Хорайзена. Знаю, сердца наши разрываются от боли, ибо все мы люди и все мы грешны, однако сейчас не время печалиться и скорбеть. Возрадуемся же сиянию жизни, прожитой на Истинном пути, и воздадим Господу смиренную благодарность за то, что призвал верного слугу Своего к Себе. Отныне Хорайзен не познает боли. Впереди у нашего Вознесшегося Брата лишь радость, вечная и бесконечная. Господь благ.

Толпа отзывается дружным хором. Я оглядываюсь по сторонам и вижу на глазах у многих слезы, вижу, как мои Братья и Сестры сплетают руки и склоняются друг к другу.

– Хорайзен покинул этот мир, – продолжает отец Джон, – однако мы помним, что в свое время Господь призовет каждого из нас туда, где мы воссоединимся с нашим Братом, где все Вознесшиеся встретят нас у врат, ведущих к вечному блаженству. Никому не дано знать, когда окончится его земной срок, но я всем сердцем верю, что для всех нас это время не за горами, и горячо о том молюсь. А до этого великого дня – дня, когда наступит Конец света и мы сокрушим Змея вместе со всеми его прислужниками, будем же вдохновляться примером Брата Хорайзена. Будем следовать Истинным путем, наполнив сердца светом Господним, и будем верно служить во славу Его. Помолитесь со мной, Братья и Сестры.

Отец Джон складывает ладони перед грудью и закрывает глаза. Собравшиеся, я в том числе, повторяют за ним, однако я делаю это лишь из опасения, что, если выделюсь из толпы, это могут заметить. Со всех сторон доносится негромкий гул молитвы. Раньше я находила в нем успокоение, ведь он словно бы соединял меня с Братьями и Сестрами и подтверждал, что я не одна. Теперь, однако, этот звук меня не успокаивает. После случая с мамой он вызывает во мне лишь гнев.

Я больше не верю, что мужчины и женщины вокруг меня молятся, потому что действительно хотят обратиться с просьбой к Богу. Некоторые – возможно, но не все. Сейчас я считаю и даже уверена, что часть из них молятся просто потому, что так им сказал Пророк и они до смерти боятся его ослушаться.

– Господь благ, – молвит отец Джон. Легионеры хором повторяют ставшие мне ненавистными слова и поднимают опущенные головы. – Сегодня предстоит решить очень важный вопрос, – продолжает он, обводя глазами паству. – А именно: кто займет пост Центуриона, который занимал наш Брат, и возьмет на себя почетную обязанность вершить волю Божью на Земле. Я, как и все вы, долго и истово молил Господа о совете, и он был явлен мне сегодня утром, ровно в тот миг, когда Хорайзен Вознесся на небо. Вот вам еще одно доказательство, хоть в них и нет нужды, что Бог все видит, все слышит и посылает каждому из нас испытаний не больше, чем мы можем выдержать. Господь благ.

– Господь благ, – эхом отзывается толпа.

Я крепко сжимаю губы и молчу.

– Никогда не дерзнул бы я познать промысел Всемогущего Господа нашего, – благоговейно рокочет отец Джон, – но всегда служил Ему в полную меру сил и исполнял волю Его без колебаний и сомнений. Мудрость Его беспредельна, а воля абсолютна, и Он не ошибается. –