Ментаты Дюны - Брайан Герберт

– Ученики могут достичь того же с помощью дисциплины мысли, которой я их учу.

– Но «сафо» дает еще больший эффект. Тебе следует экспериментировать с ним.

– Возможно – когда-нибудь. Сейчас очень важно, чтобы я мог сообщить Родерику и Сальвадору Коррино, что состояние Анны улучшается. Я хочу, чтобы она выздоровела, стала нормальной.

Гилберт знал, что, если удастся восстановить рассудок Анны Коррино, его школа получит благословение дома Коррино – и постоянную защиту.

Робот долго молчал, потом сказал:

– Я знаю, как излечить ее, но не собираюсь этого делать. Если она станет нормальной, мне она будет неинтересна. Мне она нравится такой, какая есть.

Гилберт ближе наклонился к сфере.

– Но ведь с самого начала нашей главной задачей было ее излечение.

В смоделированном голосе звучало отчуждение ученого, точно такое же, как в те времена, когда Эразм проводил сотни экспериментов на живых людях.

– Твоей главной задачей, сын мой, – возможно, но я вижу в ней лабораторный образец, уникальное окно в человеческое сознание, какого у меня никогда не было. Я лишен физического тела и потому не в силах проводить другие эксперименты, чтобы удовлетворить свое любопытство. Приходится обходиться тем, что доступно.

Гилберт раздул ноздри.

– Анна не просто лабораторный образец. Мы хотим ее вылечить и должны обеспечить ее безопасность.

– Когда-то и ты был только моим лабораторным подопытным, а посмотри, чего достиг благодаря мне.

– Да, и могу все это потерять, если мы позволим кому-нибудь понять, кто мы такие. Батлерианцы могут обрушиться на любой воображаемый грех. Появление Драйго Роджета произвело на меня сильное впечатление, и я… я всегда знал, что занимаю неправильную позицию. – Он помолчал, чувствуя неловкость из-за своего признания. – Манфорд не уверен, что я его союзник. А меня постоянно тревожит безопасность Анны Коррино, страх вызвать гнев ее могущественных братьев. Эта школа защищена, но недостаточно, чтобы отразить нападение императорской армии.

– Я много раз предлагал исчезнуть и начать новую жизнь. – Эразм помолчал. – И хотел бы взять с собой Анну.

– Нас искали бы по всей империи.

Используя расположенные в кабинете шпионские глазки, Эразм заметил тень переживаний на лице Гилберта, вот он нахмурился, вот глаза его забегали. Робот сделал неизбежное заключение.

– Тебе не нравится, что я слишком много внимания уделяю Анне Коррино.

– Это неправда, – слишком быстро отозвался Гилберт.

Эразм изобразил смех.

– Твоя рефлекторная реакция указывает на другое. Я наблюдаю за Анной и разговариваю с ней. Слежу за всем, что она делает.

– Я не ревную, отец. Просто вижу более широкую картину. Мы должны…

Сфера памяти внезапно перебила его, заговорив очень громко, чтобы подчеркнуть чрезвычайность своих слов:

– Анну Коррино нужно спасать. Вызови самых сильных учеников – мы должны ее спасти.

Гилберт вскочил.

– Спасти? Что она сделала?

– Пошла в опасное болото – без присмотра. Она там одна.

В голосе робота звучала искренняя тревога.

– Зачем она это сделала? – Стараясь побыстрее выйти, директор принялся отключать систему безопасности кабинета. – Она может погибнуть.

– Это соответствует обычному рисунку ее поведения. Она знает, что другие ученики проходят испытания в болоте. Вспомни – Анна Коррино приняла средство в школе на Россаке, потому что его принимали другие сестры. – Гилберт принялся укладывать сферу в шкаф, и Эразм сказал: – Мои шпионские глазки разбросаны по всему болоту, но я ее вижу. Она ушла в гущу мангровых зарослей. Мне следовало внимательней наблюдать за ней. Анна Коррино без помощи там долго не выживет.

– Я пошлю спасателей.

Гилберт запер сферу и выбежал из кабинета, поднимая тревогу.

Ветви растений были острые, узловатые корни – как костлявые колени, а кора гладкая и скользкая, но Анна шла дальше, пробираясь по чаще, словно человек-игла. Это будоражило и было приятно. Она ни разу не споткнулась.

Вокруг кружили насекомые. Одни кусались, другие просто бились о ее лицо. Подсознательно она считала насекомых и распределяла по категориям, следила за их неровным полетом и создавала для них воображаемые компьютерные маршруты.

Она шла через чащу, ныряла под ветки, разводила свисающие клочья мха. Болота напомнили Анне заросли туманного дерева во дворце, ее любимое убежище – место, куда могла зайти только она. Прикасаясь к ветвям и корням мангров, она напрягала мозг, но болотная растительность оставалась бесчувственной и глухой, не отзывалась на ее мысли, как это делали туманные деревья.

Она шла сквозь чащу, балансируя над стоячей водой, запоминая каждый свой шаг, а также все неверные тропы и тупики. Ей несложно было мысленно составить карту своего пути. Потом она вернется в школу ментатов, она может вернуться без особых осложнений.

Анна поскользнулась на клочке мха, но удержалась на ногах и старательно задышала, восстанавливая равновесие. Вода под корнями была неглубока, но она видела серебристые вспышки, похожие на плавающие осколки стекла. В этих протоках кишели бритвозубы, которые сожрут все, что попадет в воду. Движения Анны потревожили гнездо амфибий-прыгунов, те запрыгали на другие ветви, и некоторые сорвались; вода яростно закипела: их пожирали бритвозубы.

Другой человек испугался бы опасности, но Анна не встревожилась. Пока она оставалась на корнях, ей нечего было бояться, поэтому она решила не падать.

В ухе она услышала успокаивающий голос друга.

– Анна, тебе пора возвращаться в школу ментатов.

– Еще нет. Я тут осматриваюсь.

– Я восхищаюсь твоим стремлением к знаниям. – Похоже на голос Хирондо, но она уже поняла, что это не он. Это ее тайный друг с Лампадаса, который гораздо вернее, чем Хирондо.

– Директор школы тревожится о тебе, Анна. Тебя ищут ментаты. Они близко, ты скоро услышишь их голоса. Ответь им. Помоги им найти тебя.

Анна прислушалась. Мгновение она слышала только гудение насекомых и слабый плеск воды, но потом различила далекие крики: ментаты шли к ней через мангры.

– Им нельзя сюда, – сказала она. – Тут для них опасно.

– А они считают, что опасно тебе.

– Тогда скажи им, что у меня все в порядке.

Голос как-то странно усмехнулся.

– Я ни с кем не могу говорить, как с тобой. И… тревожусь из-за того, что ты тут одна.

Крики звучали все громче. Анна поняла, что ищущие рискуют ради нее жизнью, хотя она их не просила. Она не хотела, чтобы кто-нибудь погиб. Анна вздохнула.

– Ты прав. Родерик всегда говорит мне, что нужно думать о других. Я не эгоистка.

– Да, ты не эгоистка, – согласился голос, и Анне стало приятно.

Точно помня обратную дорогу, избегая неверных шагов и тупиков, Анна шла назад, к грязной, но более прочной земле, где ее могли найти ментаты.

Увидев ее, они решительно бросились вперед. Один поскользнулся на мангровом корне, но другой ментат подхватил спутника, лишив бритвозубов добычи.

– Я здесь, – крикнула Анна, направляясь к поисковой группе и двигаясь грациознее, чем они. – Я в безопасности.

В ее ухе дружеский голос сказал:

– Я намерен долго обеспечивать твою безопасность.

Все песчинки в пустыне разные, все планеты империи уникальны. Но чем больше я смотрю на инопланетные города, тем больше они кажутся мне похожими на одинаковые песчинки.

Впервые появившись на верфях «Эсконтран» – подготовленный к новой миссии, замаскированный, с фальшивым удостоверением личности, – Тареф сразу получил временную работу на планете, которая называлась Джанкшн-Альфа. Он никогда раньше о ней не слышал. Джанкшн-Альфа не из тех планет, которые привлекают экзотическими картинами, как, например, Салуса Секундус или сверкающие остатки крепости машин Коррина… или Поритрин, с которого когда-то бежали от рабства зенсунни. На Джанкшн-Альфе не было никакого величия, только шум, вонь, тяжелая работа, а удовлетворения не больше, чем на Арракисе. Сравнивая империю со своими мечтами, Тареф испытывал разочарование. Джанкшн-Альфа оказалась попросту очередной разновидностью пустыни.

Пройдя обучение в «Венпорт холдингз», Тареф теперь понимал, какое богатство приносят сбор и продажа пряности – богатство, которое по праву должно было принадлежать людям пустыни, а не какой-то инопланетной компании. Но фримены предпочли примитивную жизнь и глядели в прошлое, ни разу не попытавшись посмотреть в будущее.

Тареф и его друзья становились дерзкими и равнодушными. Они вызывали песчаных червей, чтобы проехаться по пустыне, и возвращались в сиетч, когда хотелось, жили сами по себе, портили, когда удавалось, сложную сборочную технику. Они считали, что понимают жизнь, пока ментат «Венхолдз» не сделал им заманчивое предложение…

Но сейчас все без исключения новые планеты, где оказывался Тареф, даже шумные грязные промышленные миры, доказывали ему, каким невежественным и наивным он был всю жизнь. В пустыне он полагал, что знает все самое нужное, но, покинув Арракис, был потрясен тем, как этого ничтожно мало. Он никогда не узнает всего, даже если посвятит этому всю жизнь. Горизонт мудрости был далек, гораздо дальше, чем он мог дотянуться.