Спорим, это мальчик! - Теренс Блэкер

мной, и попыталась извиниться. Разумеется, он ни слова не мог расслышать.

Елена

Мы понимали: сейчас происходит совсем не то, что было на репетициях. Это был совершенно новый Сэм, он поднимал нас ввысь, тащил за собой вместе с музыкой. Было жутковато, но очень здорово.

Мэтью

Не спрашивайте, как реагировали зрители. Я не мог оторвать глаз от Сэма. Он меня просто загипнотизировал. Думаю, что и других тоже.

Тут было настоящее, неудержимое чувство. Музыка говорила о том, что хоть раз в жизни чувствовал каждый из нас, но большинство не решалось даже заговорить об этом — не то, что спеть вот так, при всех.

Сжимая кулаки, Сэм начал второй куплет.

Хочу быть собой,

Кому непонятно?

Но что ни случись,

Сразу я виновата.

Училка зудит:

— Пора измениться.

Я к тебе обращаюсь,

Напрасно стараюсь,

Об стенку горохом,

Как говорится!

Ух, вот это рискованно! Сэм как будто выплюнул последние строчки. Нельзя было не узнать миссис Картрайт! Школьники, не веря своим ушам, завопили и захлопали.

Миссис Картрайт

Я заметила, что в конце второго куплета кое-кто начал оборачиваться в мою сторону. Я улыбнулась, продолжая похлопывать ладонью по колену в такт музыке. Разумеется, девочки не имели в виду какое-то конкретное лицо. Речь шла о старомодных авторитарных учителях, совершенно непохожих на педагогический состав школы «Брэдбери Хилл». Общий тон песни мне решительно не нравился, но я решила переждать ее с улыбкой.

Мэтью

Шуточка на тему Картрайт вывела публику из транса. Мы уже не пугались происходящего на сцене. Мы начали получать удовольствие от выступления. Впервые в жизни на школьном концерте говорилось о том, как есть на самом деле, а не о том, как хотелось бы родителям и учителям.

Когда три девчонки подхватили припев, выкрикивая слова зрителям в лицо, мы дружно начали хлопать в такт.

Хулиганка, хулиганка,

Отбилась от рук.

Хулиганка, хулиганка,

Хуже всех вокруг.

Хулиганка, хулиганка…

Да, я такая!

Чарли

Приходилось выбирать одно из двух. Или исполнить припев в той сдержанной, полной скрытого напряжения манере, в какой Зая его сочинила и в какой мы репетировали, или следовать за Сэмом, которого унесло в какие-то неведомые выси.

Мы пошли за Сэмом. В результате наше исполнение, наверное, больше походило на рев стадиона, чем на нормальную песню, но зато это действовало. К концу первого припева публика просто обезумела.

Мэтью

«Панды» разошлись вовсю. Чарли с Еленой отплясывали на заднем плане, Зая лупила по своей гитаре, словно сбесившийся лесоруб. Но чем больше бесновались все вокруг, тем неподвижнее казался Сэм. Это было и смешно, и жутко, потому что никто и, может быть, даже сам Сэм, не знал, насколько все это для него серьезно.

Парни на танцы

Меня приглашают,

Крошкой-милашкой

Меня называют,

Только они очень скоро узнают:

Милая крошка

Не хочет на танцы,

Эта милашка

Умеет кусаться!

Миссис Картрайт

Хватит! Пора все это прекращать. Я встала с места, оглянулась, чтобы дать знак школьному сторожу отключить микрофоны, и с ужасом заметила, что весь зрительный зал тоже поднялся. Они вообразили, что я предлагаю аплодировать стоя.

Мне ничего не оставалось, кроме как присоединиться к зрительской массе, раскачиваться и хлопать в ладоши вместе с остальными, но про себя я поклялась: подобного больше никогда не допущу в школе «Брэдбери Хилл».

Оттолин

О-ля-ля, бэби! Да здравствует рок-н-ролл! Перекрывая грохот музыки, я крикнула Катастрофе, что давно так классно не отрывалась, с тех пор как прорвалась на концерт «Нью-Йорк Доллз» в CBGB[7], но он по-прежнему сидел, напыжившись, словно мистер Респектабельность из Респектвилля, штат Аризона, а вокруг детишки как будто все с ума посходили.

Наконец и Катастрофа медленно поднялся на ноги, вскинул могучие руки над головой и заорал:

— Йе-йе, держись, хулиганки!

Я так смеялась, чуть не лопнула.

Нет, правда, здорово играли эти малявки.

Зая

Мне, конечно, было жутко приятно. Все-таки «Хулиганка» — это моя песня, и вот при первом же исполнении такой прием! Оставался еще один куплет — про то, что все мы хулиганки и умеем постоять за себя. Под конец еще разочек повторить припев, резкое финальное стаккато, и мы уходим со сцены.

Но наш вокалист решил иначе. Когда начался последний куплет, Сэм сделал нечто странное — поднялся выше на терцию, так что его голос зазвучал резко, напряженно и зло.

И это еще не все. Придуманный мною текст Сэм заменил своим.

Мэтью

Я обратил внимание на перемену в Сэме. Пока звучала песня, он заметно расслабился. Во время очередного припева Сэм посмотрел прямо на меня, потом на маму, на папу, улыбнулся краешком губ. Потом его взгляд двинулся дальше, остановился на лице Катастрофы Лопеса и уже не отрывался до тех пор, когда песня подошла к своему эффектному окончанию.

Готова драться

Одна против сотни,

Я дикая псина

Из подворотни!

Я пес бездомный,

Лохматый и злой,

Меня не любили,

Прогнали, забыли.

Папочка, милый,

Слушай мой…

Катастрофа

Выкрикнув слова «папочка, милый», девчонка показала пальцем прямо на меня. Я только рот открыл: это еще что такое?

Мэтью

— Во-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о…

Зая, Чарли, Елена и часть зрителей подхватили припев. Голос Сэма все повышался и повышался.

— …о-о-о-о-о-о-ой…

Это было совершенно ни на что не похоже — кошмарней, чем «Скуби-ду», страшнее, чем «Собака Баскервилей», почище любого волка при луне. Время от времени Сэм на мгновение прерывался, чтобы глотнуть воздуха, но тут же снова продолжал свои завывания.

Сначала в публике засмеялись. Но когда «Панды», дойдя до конца припева, начали недоуменно переглядываться между собой, их растерянность передалась зрителям. В воздухе повисло напряженное ожидание. Аплодисменты и зрительские вопли затихли, Заина ритм-гитара неуверенно тренькнула и умолкла.

А Сэм все не останавливался. Вот он снова набрал в грудь воздуха и взял еще более высокую ноту, как будто испытывал возможности своих голосовых связок.

И вдруг я понял, что сейчас будет.