Смертельная любовь - Ольга Кучкина

Но дело не в любви к сосискам с фасолью. Дело в – любви.

Она истощилась.

«Она слишком много от меня хотела», – объясняет Пикассо.

Русские девушки, русские женщины, особенно воспитанные на русской литературе, хотят, больше всего, одного – вечной любви. А когда не получают, когда видят охлаждение, с которым ничего не могут поделать, в ход идет все, что угодно: от слез и тихих упреков до громких скандалов, от которых делается лишь хуже.

Взаимопонимание сменилось непониманием.

«Я хочу узнавать свое лицо», говорила Ольга и узнавала его на классических портретах, написанных им в первые счастливые годы.

Разрушение формы на холстах сопровождает разрушение идиллии. На месте и вместо классики, вместо прелестного лика Ольги, – ее же образ, но в виде старой мегеры, а то и старой лошади. «Женщина в кресле» – туша с оскаленным ртом, звериными зубами, гигантским лобком и огромными ногами. «Фигура» – крошечная голова и слоновья нога. «Художник и его модель» – бесформенное существо, глаза в разные стороны, дряблые груди и что-то ужасное между ног. Он будто мстит некогда любимому телу. Мстит некогда забравшей его в плен модели.

Зато появляется другая модель. Мари-Терез Вальтер. Его знаменитая художественная формула «Я не ищу, я нахожу», похоже, распространялась и на женщин. Юную блондинку с серо-голубыми глазами он увидел у входа в «Галери Лафайет» в январе 1927 года и тут же подошел со словами: «Я Пикассо! Вы и я вместе совершим великие вещи».

Он всегда начинал с высокой ноты. Женщин это обольщало.

Ей было 17. Пловчиха, гимнастка, альпинистка, она слыхом не слыхала о человеке, старше ее почти на 30 лет. Она пошла за ним сразу. Сексуальные прихоти стареющего мэтра нашли великолепный отклик во взрослеющем существе.

Гордая Ольга отказывалась смотреть правде в лицо. Можно представить, каково было ей, с ее обостренным чувством собственного достоинства и всепоглощающей, требовательной любовью к своему избраннику, ощущать вторжение другой женщины.

А он еще снял квартирку для любовницы прямо напротив их дома.

Не желая сдаваться, Ольга не уходила от мужа долгие 7 лет. И долгие 7 лет продолжались терзания, которые, в конце концов, привели к полубезумию.

Пикассо нравилась борьба женщин за него.

Финал борьбы пришелся на 1935 год. Мари-Терез прибегла к неотразимому аргументу. В один из летних дней она возникла на пороге Ольгиного дома с новорожденной девочкой Майей на руках, заявив: «произведение Пикассо».

Это был удар, от которого Ольга не оправилась. Ее сильный характер – сломлен. Она покидает дом на улице Ля Боэси.

«Я один в доме, – пишет Пикассо своему другу Сабартесу, – можешь себе представить, что между нами произошло и еще произойдет».

Он знал многое про себя и часто воображал себя водным потоком, сносящим все по дороге.

Для Ольги это был конец.

Пикассо приступает к процедуре развода, которого так никогда и не будет. Однако с помощью адвокатов начинается дележ имущества. В качестве залога за ту сумму, которую художник должен выплатить бывшей жене, власти арестуют его картины. Несчастье обрушивается на него как гора. Он теряет способность к живописи.

Свидетельство Гертруды Стайн: «Он вообще перестал рисовать, за два года не было ни одной картины, ни одного рисунка».

«Время падает в колодец и засыпает там навсегда, а часы на башне, звонящие в свой колокол, прекрасно знают, что они такое, и не строят иллюзий».

Стихи – вот в чем находит он неожиданное спасение. «Для того, чтобы писать, – вспоминал ставший его домоправителем Сабартес, – ему подходит любое место, угол стола, краешек какой-нибудь мебели, ручка кресла, его собственное колено».

«Солнце-свет в белизне разрезает сверкающего волка».

Он хочет разъять гармонию в поэзии так же, как в изобразительном искусстве. Сначала он разделяет фразы с помощью тире. Потом лишает строки пунктуации, а заодно заглавных букв. Затем начинает писать все слова слитно.

В какой-то момент он все же прерывает свои эксперименты, не решаясь окончательно порвать связь между высказыванием и восприятием.

Впереди – «Герника». 1937 год. Разрушенный испанский город, кровавая боль испанской войны. Во время оккупации Парижа один из офицеров вермахта, увидев полотно, спросит художника: «Это вы сделали?» «Нет, вы», – отзовется Пикассо и едва не загремит за решетку.

«Герника» будет воспринята как самое сильное антивоенное высказывание ХХ века.

Если после второй мировой войны вы бы проводили купальный сезон на Лазурном берегу, в местечке Гольф Жуан во Франции, вы могли бы стать очевидцем странных и неприятных сцен, повторявшихся с регулярностью. За высокой стройной молодой брюнеткой по пятам следовала невысокая рыжеволосая женщина средних лет с тонкими, плотно сжатыми губами и потухшими глазами на оплывшем веснушчатом лице. Куда делась гладкая матовая кожа, где прежний блеск зелено-карих глаз… Рыжая задевала брюнетку, толкала в спину, щипала, а та только пыталась уклониться, уйти от преследования. На пляже рыжая садилась рядом и принималась браниться. Молодая женщина часто появлялась со стариком. Тогда рыжая хватала его за руки, требуя обернуться и выслушать и осыпая такими ругательствами, что однажды тот не выдержал, обернулся и дал ей пощечину. Она оставила его в покое лишь тогда, когда он пригрозил вызвать полицию.

Все знали эту троицу. Старик был знаменит. Молодая была его незаконная жена. Пожилая – законная.

Молодая – Франсуаза Жило, сменившая Дору Маар, которая, в свою очередь, сменила Мари-Терез Вальтер.

Пожилая – Ольга, которая никогда и ни с кем не свяжет свою судьбу. Пабло Пикассо так и останется для нее единственным.

Пикассо и Франсуаза, с их маленьким сыном Клодом, снимали жилье у старого печатника Фора. Ольга заходила к мадам Фор, когда жильцов не было дома, садилась у открытого окна, приветственно махала рукой прохожим и громко говорила: «Моего мужа нет дома. Он ушел на весь день. И как видите, я снова живу с ним».

Эти сцены наблюдал Поль, он же Пауло, сын Ольги и Пикассо, живший с отцом.

«Более одиноких людей, чем она, я не видела, – написала об Ольге Франсуаза Жило. – Все избегали ее. Люди боялись остановиться и поговорить с ней, понимая, на что обрекли бы себя».

Ольга перенесет инсульт и потеряет возможность ходить. Навещавшая ее внучка Марина заметит, как набрасывает она норковую шубку, старый подарок Пикассо, на свои прекрасные балетные ноги, чтобы скрыть от всех их предательство.

«Моя бабушка Ольга, – напишет Марина в своей книге, – со всем смирившаяся, оболганная, опустившаяся после стольких пережитых ею предательств, закончила жизнь парализованной старухой, а дед ни разу даже не соизволил навестить ее на ложе отчаяния и скорби. А ведь она бросила ради него все: свою страну, свою карьеру, свои мечты, свою честь».