Цирк мертвецов - Джон Кей

Лонг спросил у мамы:

— Ты когда-нибудь встречалась с дядей Лютером?

— Братом твоего отца? Да, конечно.

— Как он выглядел?

— Он мне не нравился. А ему не нравилась я.

— Потому что ты еврейка?

— Да.

— Ты рада, что он умер?

— Крис, — сказала его мать слегка разражено. — Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Просто интересно.

— Да, — сказал она, и в голосе её не прозвучало ни тени сомнения или вины. — Я рада, что он мертв.

Риз стоял рядом с «Эльдорадо» и говорил с Гаваной, время от времени оглядываясь через плечо на особняк Аргил. Гавана сказал, что ему почему-то весело, и жизнерадостно засмеялся, но смех его звучал натянуто.

— Хотел бы я, чтобы ты сейчас была здесь, — сказал Лонг в трубку.

— Где?

— Здесь, со мной, — сказал Лонг, наблюдая, как Риз отходит от машины, скрывается за длинной зелёной изгородью, и сворачивает к ступенькам, ведущим к квартирам на втором этаже. — Сейчас. Я хотел бы сейчас обернуться и увидеть, что ты сидишь за маленьким столиком на моей кухне. Мы могли бы поговорить.

— Мы и сейчас разговариваем, Крис.

— Ну да, но как многого я не могу понять!

— Например?

— Например, как я могу оттуда попасть сюда, — ответил Лонг, и повисла краткая пауза. — Я хочу кое-что тебе рассказать, мама. Это самое лучшее воспоминание из детства. Послушаешь?

— Конечно.

— Это было 6 октября 1958 года. Я даже запомнил дату, потому что в тот день начались игры чемпионата по бейсболу и ты была очень возбуждена. Тем утром я встал рано и перед тем, как поехать в школу, вымыл машину. По пути я заехал за Сьюзи Формэн, которая в том семестре была моей подружкой. По радио шла реклама сигарет «Пэлл-Мэлл», которые Сьюзи как раз курила. Когда она закончилась, Сьюзи порывисто прижалась ко мне, а по радио зазвучал голос диск-жокея Джимми О’Нейла: «Ребята, пока шла рекламная пауза, к нам в студию пришёл агент „Брансвик Рекордз“. Его зовут Ленни Делюка, и он только что дал мне новую пластинку Джеки Уилсон. И знаете что? Мы с вами прямо сейчас её и послушаем». Заиграла песня «Lonely Teardrops», и мы знали, — я, Сьюзи и все, кто в тот день тоже ехал в школу, — что Джимми О’Нейл сказал правду, мы все вместе слышали её первый раз в жизни.

Лонг усмехнулся, отошёл от окна и снова сел на диван. Рассказывая все это маме, он на мгновение поверил, что всё и впрямь может кончиться хорошо, что он снова может стать тем самым мальчиком, который ехал в машине, а девушка обнимала его, и песня звучала по радио, оконные стёкла дрожали, и в теле его чувствовалась головокружительная лёгкость.

Но этот мираж, минутное воспоминание о беззаботном существовании мгновенно улетучилось, его вытеснили грубые воспоминания о жизни, жизни, которая, вполне вероятно, могла скоро закончиться.

Мама Лонга сказала:

— Это забавная история, Крис.

— Да, я знаю. В пятидесятые годы было классно быть подростком, — ответил Лонг. — Он сидел посередине дивана и гипнотизировал взглядом входную дверь. — А у тебя, мам? У тебя есть какое-нибудь любимое детское воспоминание?

— Ну, парочка.

— Расскажи о каком-нибудь.

— Я тебе расскажу, как только ты приедешь. Будешь хоть чего-то ждать.

Лонг не ответил. Его внимание было сосредоточено на звуке шагов за дверью — тихих и безжалостных, — которые приближались к его комнате.

— Крис, ты ещё здесь?

— Да, я ещё здесь.

— Когда я тебя увижу?

— Скоро, мам. Ты меня скоро увидишь.

Лонг положил телефонную трубку и спокойно сидел, пока тень Риза не появилась за зашторенным окном. Повисла долгая и напряжённая тишина, а потом он услышал стук Риза и его строгий голос: «Лонг, открывай!»

Когда Лонг наклонился, чтобы взять пистолет, на лице его не было выражения страха, в нём была уверенность. Быстрым рывком он снял пистолет с предохранителя, глубоко вздохнул, его горячая сильная рука крепко сжимала рукоятку пистолета. Потом почти извиняющимся голосом он сказал:

— Заходи, Риз. Дверь не заперта.

Ларри Гавана чувствовал, что глаза его устали, но он был слишком возбуждён, чтобы заснуть. Было почти одиннадцать вечера, значит, прошло сорок пять минут — слишком долго, подумал он, — с тех пор, как Джекоб Риз вошёл в квартиру Криса Лонга. Волна сильной тревоги захлестнула его и вспышкой пронзила лоб; Гавана ругал себя, что доверил Ризу эту работу. Он мог бы с лёгкостью доверить её Джо Карузо из Феникса или Норму Уилеру здесь же, в Сан-Франциско, оба они были первоклассными специалистами с солидной репутацией, но ребята вроде них стоили недёшево. В те дни убийство можно было заказать за десять, а иногда и за двадцать штук баксов, и Гавана, у которого сейчас были проблемы с Ай-Ар-Эс, решил доверить это Ризу.

Подул лёгкий ветерок, Гаване стало прохладно. Он услышал чей-то свист вдалеке, потом увидел, как большой серый эрдельтерьер промчался по улице, и его неверная тень растаяла в темноте двора. Ещё через секунду раздался хлопок входной двери, звук раскатился по району, как выстрел.

Тут его мысли разбрелись, Гавана прикрыл глаза, и в памяти всплыл поучающий голос отца:

— Я всегда учил тебя летать первым классом, а ты что делаешь? Ты нанял слабака, чтобы уладить важное дело, дело, требующее огромной деликатности. Ты кретин, Ларри.

— Я не кретин. Я пытался сберечь деньги.

— Ты ничего не сберёг. Ты нажил только неприятности.

— Увидим. Ты по-другому запоёшь, когда я заполучу этот фильм. Я буду просто неправдоподобно богат.

— Богат — может быть. Но ты никогда не будешь счастлив.

— Я счастлив, что ты помер.

— Разве сын может так говорить со своим отцом?

— Да пошёл ты к чёрту!

Всю ночь Ларри Гавана злился и вспыхивал от ярости, иногда он что-то внезапно вспоминал, и воспоминания эти были похожи на картинки и вырезки из давно забытого семейного альбома.

Джин Бёрк везёт Ларри Гавану в инвалидном кресле вниз по Винной улице. Утром они вместе читали комиксы в магазинчике Ната. Сейчас они продают схемы домов знаменитостей, эти схемы Ларри держит в руке. Ему девять лет.

Ларри двенадцать лет, он сидит в глубине зала театра «Воr», его кресло то и дело толкают люди, снующие туда-сюда по проходу. Все они хотят посмотреть «The Thing», потрясающий научно-фантастический фильм Говарда Хоукса. Джин Бёрк, которому платят за то, что он возится с Ларри, — где-то в переполненном зале, он сидит рядом с Карлой Блум, девушкой из седьмого класса их школы, девушкой, которую Ларри страстно желал, хотя и не подвал виду.

Ларри четырнадцать лет, год 1955-ый, незадолго до рождественских каникул. Они с Джином сидят у Ларри, в спальне, едят и слушают «Гарлемский концерт» — передачу, посвященную ритм-энд-блюзу на Кей-джи-эф-джей. В этот день утром Джин заскочил в магазинчик Ната и, пока отец не видел, стащил два номера SunshineHealth, в журнале были изображены обнажённые мужчины и женщины, играющие в игры типа волейбола или плавающие.

Картинки возбудили Джина, и он решил заняться мастурбацией прямо на глазах Ларри, который, не мигая, смотрел на него и ощущал, как бешено бьется сердце, но ничего не чувствовал в паху. Когда потом Джин пошел в ванную, чтобы помыться, зазвонил телефон. Ларри добрался до холла и взял трубку. На другом конце провода орала женщина. Она хотела поговорить с его отцом.

— Его нет, — сказал Ларри.

— Скажи ему, чтобы он прислал мне денег, — орала она. — Скажи этому индюку, что он должен мне. Он разрушил мою жизнь.

— А как вас зовут?

— Мона. Скажи, что Мона просила прислать ей денег или ещё чего-нибудь. Скажи ему.

Вернувшись обратно в спальню, Ларри увидел, что Джин застегивал джинсы, собираясь уходить. Он рассказал Джину, что только что его отцу звонила какая-то сумасшедшая, кричала и ругалась.

— Она хотела денег, — сказал он. — Её зовут Мона.

— Мона, так звали мою маму, — произнёс Джин. Ларри сказал:

— А может, это была она?

— С какой стати моя мать будет звонить твоему отцу?

— Не знаю.

— Я ухожу, — сказал Джин, убрал журналы в школьный ранец и вышел за дверь.

В школе Ларри не принадлежал ни к каким группировкам. Во время ланча он, как правило, сидел один в кафетерии и каждый день поглощал одну и ту же не шибко здоровую пищу: водянистый кофе и половинную порцию макарон с сыром, а на десерт — грушевый пирог. Теперь уже почти все дети знали о его отце (или слышали сплетни) и избегали общения с ним, хотя некоторым было интересно, особенно девушкам, самые смелые подходили к его столику и спрашивали:

— А твой папа и в самом деле гангстер?

— Нет, он — бизнесмен.

— А мы слышали, что он убивает людей.

— Мой отец и мухи не обидит.

— А ты когда-нибудь был в Лас-Вегасе?

— Да.

— Ну и как тебе?

— Здорово.

— А я слышала, что ночью звёзды так ярко святят, что у тебя начинает кружиться голова. Ты это видел, Ларри?