Счастливый предатель. Необыкновенная история Джорджа Блейка: ложь, шпионаж и побег в Россию - Саймон Купер

Я: Разве здесь вы на КГБ не работали?

Блейк: Нет, ну, в любом случае не напрямую. Да, работал, хм… — нет, работал — естественно, у меня хорошие отношения с ними и так далее, очень хорошие отношения. Они прекрасно обо мне заботятся.

Я: И этот дом вы получили от них.

Блейк: И дом, и мою квартиру в Москве — все их старания. Да, да, поэтому я и говорю, что они прекрасно обо мне заботятся. В этом отношении я очень им благодарен, и они считают своей обязанностью заботиться о нас как следует[949].

Он рассказал Штази, что, впервые приехав в Москву, полагал, что КГБ будет опекать его «несколько недель или несколько месяцев», но потом ему придется как-то справляться самому. В конце концов ни от него, ни от других британцев, перебежавших в Москву, «не было уже никакой прямой пользы», признавался он в 1977 году[950].

Однако, говорил он, КГБ опекал его постоянно. «Это, по-моему, нечто совершенно беспрецедентное в истории — давайте произнесем это слово — шпионажа. Я понимаю, слово не очень приятное, но не знаю, как это иначе назвать»[951]. «Удивительная» пожизненная щедрость КГБ к своим бывшим двойным агентам была совершенно непохожа на обычные отношения спецслужбы к своим бывшим сотрудникам, рассказывал он Штази:

Можно ему сочувствовать лично, можно ценить его работу, но когда приходит время, в лучшем случае можно рассчитывать на денежное вознаграждение, и дело закрыто. Auf Wiedersehen, и пусть себе живет как хочет… Я много чего повидал в своей жизни, но это [отношение КГБ] меня поразило до глубины души[952].

Тем не менее путинское правительство из бывших кагэбэшных головорезов ему не нравилось. Его старый приятель Калугин сбежал от Путина в США и заочно был приговорен к пятнадцати годам заключения за государственную измену[953]. О Путине Блейк сказал мне лишь, что на свое восьмидесятилетие ему довелось побывать у президента: «Да, да, да! Он меня пригласил. Вручил мне награду»[954]. На момент нашего разговора с ним в 2012 году Блейк не видел никакого политического спасения в путинской авторитарной России: «Коммунисты сейчас — единственная настоящая партия здесь. Все остальные — фальшивки. Но коммунисты цепляются за прежние представления, скажем, за сталинизм, и в этом тоже нет никакого будущего»[955].

Глава 18. «Ни капли трагизма»

Спустя полгода после моего интервью с Блейком в ноябре 2012 года в России отмечали его девяностолетие. На телеканале «Звезда» показали документальный фильм, который начинался с вопроса: «Так кто же он на самом деле, этот Блейк, мистер или товарищ?» В фильме Блейк скромно говорит: «Я не ощущаю себя ни героем, ни предателем» — и еще: «Я, конечно, интернациональный человек. Все-таки, конечно, я, может быть, больше всего чувствую себя голландцем». Зато завершается фильм на триумфальной ноте: «Это в Англии Блейк был чужим. Здесь он свой»[956].

К тому времени, пишет Сауэр, в России Блейк стал «едва ли не легендой»[957]. Путин отправил имениннику телеграмму, где говорилось, что он занял свое место в «плеяде сильных и мужественных людей, блестящих профессионалов». Президент писал: «Вы и Ваши коллеги внесли огромный вклад в сохранение мира, обеспечение безопасности и стратегического паритета. Это незаметная для постороннего взгляда работа»[958]. Блейка, безусловно, намного больше тронул визит его бывшей жены Джиллиан и их сыновей спустя почти пятьдесят лет после их последней встречи в Уормвуд-Скрабс. Старики примирились[959].

В девяносто пятый день рождения Блейка в ноябре 2017 года Служба внешней разведки России опубликовала заявление от его имени. Из цитаты следовало, будто СВР должна «спасти мир в ситуации, когда безответственные политики снова ставят на повестку дня угрозу ядерной войны и самоуничтожения человечества»[960] (предположительно, он имел в виду противостояние между Дональдом Трампом и северокорейским диктатором Ким Чон Ыном). Руководитель СВР Сергей Нарышкин превозносил Блейка как «надежного товарища, умудренного опытом человека… и умелого наставника».

В интервью российскому государственному телевидению девяностопятилетний Блейк сказал, что до сих пор верит в социализм: «Если бы я в него не верил, я бы уже умер». Его возраст, продолжал он, «велик для человека и ничтожен в масштабах истории человечества». По его словам, он «ни на миг» не сожалеет о своей судьбе и смотрит в будущее «с оптимизмом»[961].

Я подозреваю, что как его собственные слова, так и панегирики уже мало что значили для Блейка.

В преклонном возрасте он обрел то, чего ему недоставало в юности: способность находить счастье здесь и сейчас, вне зависимости от власти и идей. В интервью российскому телевидению в 2011 году он высказывался, кажется, негативнее, чем в официальных речах, описывая настоящее как циничную эпоху, в которой убеждения уже не играют никакой роли: «Молодым агентам приходится хуже, чем нам. В мои годы многие работали ради идеи… А сегодня никто в эти идеи не верит, людей можно привлечь лишь ненавистью, шантажом и деньгами»[962].

К моменту нашего знакомства с Блейком он провел больше половины своей жизни в Москве, ничем особенно не занимаясь. Он стал анахронизмом, исторической достопримечательностью.

«Неужели вы не скучали по приключениям? — спросил я. — Вы же были светским человеком, всюду бывали, а теперь…»

«Нет, не скучал, — перебил Блейк. — По-моему, приключений мне хватило. Да и сама жизнь тут была как приключение». Не скучал ли он по Нидерландам или по Великобритании? Не хотелось бы ему прогуляться по Роттердаму?

«Да. Или в Англии, по Лондону. Конечно, хотелось бы, но я знаю, что это невозможно, поэтому не думаю об этом. Я же говорил, что всегда умел смириться с судьбой»[963].

Как бы то ни было, даже если бы он как-то добрался до Лондона, он ослеп уже настолько, что ничего бы там не увидел. Лишившись зрения, Блейк просил Иду читать ему — всегда по-русски. Он также слушал классическую музыку и Всемирную службу Би-би-си, наслаждался дачной жизнью. Он указал мне на маленький домик прямо напротив своего сада. Сказал, что они с Идой отдали его бедной семье из Центральной Азии. Дом был в упадке, и Блейки помогли соседям оплатить ремонт, дали им машину и одолжили денег на вторую. Блейк сказал: «Мы рады, что они здесь, всегда хорошо, когда тут кто-то есть, по ночам и вообще. И [смеется] им с нами хорошо»[964].

Я читал, что большинство домов по соседству принадлежат сотрудникам российских