Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России (1849-1855 г.) - Геннадий Невельской

Глава семнадцатая. Летние экспедиции 1852 года

Донесение Кашеварова от 14 июля 1852 года. — Наше грустное положение. — Меры, предпринятые мною против голодной смерти. — Донесение генерал-губернатору от 20 мая 1852 года. — Инструкции Воронину и Бошняку. — Их экспедиция и цель её. — Донесения Березина, Воронина и Бошняка.

Получив упомянутые в предыдущей главе предписания, уведомления и донесения, я убедился, что если не начать тотчас же энергично действовать, то мы все умрем голодною смертью, ибо казённого продовольствия в экспедиции было только до 1 октября, сахара и чая оставалось только до 1 августа, а белой муки и тому подобного совсем не было. Надежда на получение муки и крупы на боте «Кадьяк», который должен был сначала снабдить Гижигу, была весьма сомнительна, ибо вход в реку Гижигу возможен только с попутным ветром при сизигийных водах {Очень часто, если не всегда, суда принуждены были оставаться там на зимовку за невозможностью выйти обратно.} 124. Поэтому я предписал: 1) Командиру корвета «Оливуца», оставив в экспедиции мичманов Разградского и Петрова и 10 человек из команды, немедленно следовать в Аян и требовать от Кошеварова исполнения следующего предписания: "На корвете «Оливуца» немедленно отправить в Петровское муки, крупы, соли и различных запасов и товаров, какие только найдутся в Аяне, имея в виду, что в случае нужды Аянский порт может быть снабжён из Якутска; 2) по приходе в Аян компанейского судна всё остальное по моему требованию отправить на нём в Петровское; 3) прилагаемое при этом донесение мое генерал-губернатору немедленно отправить с нарочным".

В донесении этом (от 20 июля 1852 года) я, во-первых, изложил важность результатов моих исследований и предполагаемые вследствие их изменения моих распоряжений для дальнейших действий; во-вторых критическое положение, в которое ставится экспедиция распоряжением Главного правления Компании, — распоряжением, совершенно противным её торжественному уверению "что она готова помогать экспедиции в достижении важной государственной цели" {Курсив Г. И. Невельского. (Прим. ред.).}, и, наконец, в-третьих, что для разъяснения всех обстоятельств, какие встречаются на месте, я вышлю к нему одного из главных моих и неутомимых сотрудников, Н. М. Чихачёва. В заключение я писал генерал-губернатору следующее:

"После всего этого остаюсь уверенным, что при ходатайстве вашего превосходительства перед государем моя экспедиция будет поставлена в самостоятельное и надлежащее положение и ей будут даны средства, о которых я уже имел честь представлять вашему превосходительству. Тогда только согласно упомянутому плану моему я буду в состоянии прочно водвориться в этом крае и фактически заявить Китаю и иностранцам о принадлежности его России".

28 июля корвет «Оливуца» возвратился из Аяна в Петровское с незначительным количеством запасов и товаров, причем Кашеваров уведомил меня, что вследствие неприбытия в Аян компанейского судна он более послать не мог. Корвет с мичманом Чихачёвым отправился сейчас же в Аян. Н. М. Чихачёву поручено было, объяснив Кашеварову о необходимости снабдить экспедицию на компанейском судне, следовать в Иркутск к генерал-губернатору, чтобы представить ему подробный отчёт о всех обстоятельствах, встречаемых на месте, и о необходимости решительных действий.

После этого согласно упомянутому плану для подготовки к занятию селения Кизи и залива Де-Кастри и удалению из края миссионеров, а равно и для обследования протоки Вияхту и залива Дуэ и наблюдения за иностранными судами, я командировал к острову Сахалину на военной шлюпке подпоручика Воронина, которому приказано было, следуя лиманом вдоль сахалинского берега, достигнуть селения Дуэ, подробно описать залив и реку Дуэ и протоку Вияхту, а равно озеро, из которого она выходит, с целью определения, в какой степени эти места представляют удобства для заселения и для подхода судов и нагрузки их каменным углём. Населению объявлять, что так как Сахалин составляет русское владение, то все его обитатели принимаются под наше покровительство. В случае появления около этих мест иностранных судов тщательно следить за их действиями, а при встрече с ними с поднятием на шлюпке военного флага объявлять от имени правительства, что как остров Сахалин, так и весь материковый берег Татарского пролива до корейской границы являются русскими владениями, а потому всякие произвольные распоряжения в этих местах допускаемы быть не могут.

Лейтенанту Бошняку, которого в Николаевске на время его отсутствия заменил мичман Разградский, приказано было, следуя вверх под левым берегом Амура и достигнув селения Ухта, осмотреть при стоявшей тогда в Амуре высокой воде местность близ селения Пяхта, в протоке Уй. Он должен был удостовериться, во-первых, не затопляется ли она водой, а во-вторых, каково вообще состояние этой местности и удобна ли она для предполагавшегося её занятия земледельческим поселением. Из протоки Уй Бошняку приказано было подняться по протоке, идущей на юг и, по словам туземцев, соединяющейся с Амуром против мыса Аур, расположенного в 40 верстах (42 км) от Кизи. Затем проследовать в Кизи и оттуда до озеру того же имени и реке Таба достигнуть водораздела между этой рекой и морем. На этом пути сделать промер озера и реки Таба и, если возможно, с помощью туземцев перетащить лодку к морю и следовать к заливу Де-Кастри. Буде это сделать представится затруднительным, то, оставив лодку на озере, достигнуть залива Де-Кастри пешком. По прибытии туда осмотреть хорошенько местность в видах основания там поста и объявить жителям, что, во-первых, мы зимой у них поселимся, а во-вторых, так как весь берег наш, то их, а равно и всё население, обитающее по этому берегу к югу и по рекам Самарге, Сейфуну и далее, мы принимаем под свою защиту и покровительство. Одному из более толковых гиляков оставить объявление на французском и английском языках о принадлежности Приамурского и Приуссурийского краев России и приказать предъявлять его каждому иностранному судну, могущему явиться в этом заливе. Этому гиляку объявить при собрании остальных жителей, что он назначается нами старшим и что все должны его слушаться.

По исполнении этого Бошняку было предписано направиться к Кизи, осмотреть местность вокруг этого селения с целью основания там нашего поста, объявить об этом жителям и избрать из них, подобно как и в Де-Кастри, старшего, к которому мы могли бы обращаться с приказаниями. При этом Бошняк должен был объяснять населению, что всякая с его стороны услуга нам будет вознаграждена и что мы не только не будем делать ему каких-либо насилий, но строго накажем всех тех, которые осмелятся что-либо предпринять против него. Такие же заявления и распоряжения предписано было Бошняку делать на обратном пути в крупных селениях.

В то же время на гилякской лодке вверх по реке Амуру был отправлен в селение Кизи приказчик Березин для содействия Бошняку. Березину приказано было следовать под правым берегом реки Амура, отмечать места, удобные для заселения земледельцами, производить расторжку с местным населением и встречными маньчжурами, а по прибытии в Кизи находиться в распоряжении Бошняка.

12 августа был послан на ботике в лиман подпоручик Орлов. Ему предписано было испытать, нельзя ли на этом судне произвести промер главных фарватеров лимана.

Мичман Петров был занят тогда перевозкой на баркасе из Петровского в Николаевское продовольствия и товаров.

Таким образом, все члены моей экспедиции имели особые поручения. Последние были вызваны тем обстоятельством, что я не получил подкрепления ни командами, ни судами и поэтому не имел решительно никакой возможности распространять наши действия далее селения Кизи. В эту навигацию мне поневоле пришлось ограничиться весьма малым районом. Назначением экспедиций я имел в виду а) подготовиться к занятию Кизи и залива Де-Кастри как важных и ближайших к Николаевску пунктов, могущих служить опорными точками для дальнейших действий согласно упомянутому плану; б) распространить на этом пространстве наше влияние и гражданственность, что также необходима было для обеспечения наших действий; наконец, в) предупредить возможное покушение в навигацию этого года на этот край со стороны иностранцев.

Итак, в навигацию 1852 года я имел возможность сделать только подготовительные распоряжения для прочного нашего утверждения в северной части Приамурского края.

Отправив экспедицию 16 августа, я и сам отправился в Николаевск, где заложил флигель и казарму, в которые должны были перейти на зиму команды этого поста. В Петровском же в это время строился пакгауз.

К осени 1852 года в личном составе экспедиции числилось:

В Николаевском 25 человек

В Петровском 23 человека