Путь волшебника - Джон Адамс

Высвобождая кролика из петли и пряча в сумку, он отыскал взглядом убежище зверьков в щели между валунами — там чернел вход в нору. Скорее всего, охотник тоже обнаружил его и нарочно разместил силок, чтобы ищущий спасения кролик угодил в объятия смерти.

Что ж, от людей хорошего ждать не приходится.

С горьким чувством возвращался Рюгель в маленький лагерь. Он совершал дневные переходы, а перед рассветом прятал нехитрый скарб и отправлялся по дневным делам. И никогда не уходил так далеко от тайника. Но и никогда раньше не возвращался в лес, который его сородичи растили и лелеяли — и который с появлением громил стал совершенно другим. Воровать добычу у людей и портить их ловушки ему даже нравилось, вдобавок без этого он просто не мог двигаться дальше.

Рюгель оторвал заднюю кроличью лапу и принялся грызть ее на ходу. Когда-то он ел приготовленную на огне пищу с пряностями и подливой — никто в поселке не готовил лучше, чем его мать. Но постепенно жизнь отучила разводить огонь. Не ровен час придут люди, им достаточно одного взгляда на его угловатое лицо, чтобы начать охоту.

Они всегда хотели чего-то от гномов. Как правило, требовали золота, знаменитого гномьего золота, хотя Рюгель ума приложить не мог, на что им такой мягкий металл. Те, кому не хотелось золота, нуждались в талисмане на удачу. Маленькая рука или нога, да что угодно маленькое, удобное для ношения, стало бы наградой поймавшему его. Только в отличие от этого кролика, задохнувшегося в петле, гномы вовсе не беззащитны.

Рюгель зашвырнул обгрызенную косточку подальше в подлесок. Скоро лесные зверьки доедят остатки мяса; можно не опасаться, что кто-то из людей свяжет найденные кости с гномами. В их сказках гномы никогда не ели кроликов сырыми.

Рюгель задумчиво поглядел на вторую лапку — его волосатый, испачканный в земле талисман — и не смог вонзить в нее зубы. Он глубокий старик. Ему смертельно надоел вкус сырого мяса. Не осталось ни одной живой души, знающей, как его зовут. Гном прибавил шагу. Может, лучше поймать на ужин форель?

Холодный ручей бежал сквозь ивняк, который из-за дикого винограда и плюща, плотно опутавших стволы, стал совершенно непроходимым. Здесь, на крутой излучине, образовалась глубокая заводь под ветвями огромной раскидистой ольхи, чей блекло-серый ствол испещрили голубовато-зеленые разводы лишайника. Рюгель взял местечко на заметку — нужно будет вернуться и набрать бирюзовых чешуек, весьма полезных при лечении ран.

Он немного стеснялся того, что учение о травах занимает слишком большое место в его лекарских познаниях, но жизнь в скитаниях отучила часто прибегать к великой магии. Однажды, будучи совсем ребенком, он наблюдал, как отец лечит оленя, пораженного в плечо молнией, от которой загорелся весь лес. Родитель победил болезнь, принимая через дуб материнскую силу земли, которая и свела на нет вред, причиненный молнией. Это была самая что ни на есть магия земли. Гномы всегда применяли заклинания, связанные с почвой, корнями и камнями. Когда старейшины достигали вершин мастерства, они срастались с землей, как лишайник со стволом ольхи.

Он оглянулся на дерево, спрашивая себя: кто же посадил ольху после того, как из-за небесных огней выгорели леса? Но имена стерлись из памяти. Очень долго Рюгель старался хранить имена ушедших родичей, но они растворялись одно за другим, даже имя младшей сестры не избежало общей доли. Кажется, Лили или что-то похожее. Присев на корточки на краю заводи, он принялся строгать ольховую ветку, заостряя ее, как копье. Вызывать форель у него не очень хорошо получалось, а потому гарпун — более надежный способ обеспечить себя едой. Пускай кривой и неудобный — ну а навык на что?

Услышав крик в чаще, Рюгель дернулся и порезал ладонь.

С проклятием он бросил ветку. Схватил полоску лишайника и прижал к ране, при этом напрягая слух. Но гном и с первого раза узнал голос девочки.

Она плакала. Если первый возглас вызвала внезапная боль, то теперь малютка рыдала взахлеб. Казалось, что у нее серьезная беда.

— Забудь о ней, — сказал себе Рюгель. — От нее только лишние хлопоты. Посмотри лучше на эту жирную форель, она так и просится к тебе на гарпун.

И впрямь, по поверхности заводи разбегалась рябь от играющей рыбы.

Но девочка продолжала плакать.

Гном сунул нож в ножны на поясе и кинулся в чащу.

Вряд ли кто-либо другой, кроме Рюгеля с его знанием леса, мог повторить его путь. Но гном едва замечал хлещущие по глазам ветви и путающиеся в ногах побеги винограда. И мчался вперед так, будто видел в этом смысл жизни. Перед глазами возник образ девочки, какой он видел ее в последний раз. В домотканом платьице, удивленная и нетерпеливая, как крольчонок, и с такими же темными влажными глазами. Тогда любопытство придало ей храбрости. Теперь любопытство, возможно, навлекло на нее беду.

В этом мнении Рюгель укрепился, проскользнув через последний барьер из спутанных веток и побегов. Он оказался на маленькой, ярко освещенной поляне, на неброской лужайке, которая образовалась, когда упал древний дуб — его могучий ствол лежал неподалеку, окруженный порослью молодых ясеней. На коре падшего великана гном не заметил следов огня. Значит, несчастье случилось еще до рождения Рюгеля.

Девочка лежала на опушке, совсем рядом с растопыренными корнями дуба. Она больше не плакала. Молчала, но еще дышала.

— Детка! — проговорил Рюгель сухим горлом, дивясь самому себе. Откашлялся. — Эй, детка!

Она застонала.

— Что случилось? — Гном опустился на колени рядом с девочкой.

Она снова застонала, и он сам нашел ответ на свой вопрос. В земле, взрытой корнями дуба, виднелось около десятка норок. Размеры некоторых из них вполне подходили для жилья лесных обитателей. Девочка измарала руки в земле. В особенности правую, которая вдобавок побагровела. На коже выделялись две алые отметинки, похожие на сердитые глаза. Или на следы змеиного укуса.

Гном прикоснулся к щеке девочки и поразился холодной коже.

— Детка? Ты говорить можешь? — Он потряс ее за плечо. Безрезультатно. Потряс снова. — Рэйчел?

— Я видела кролика… — прошептала она. — Но кто-то меня укусил.

Рюгель зажмурил глаза. Она, наверное, сумела бы подманить кролика, если бы знала заклинание… Если бы он ее научил. Когда он снова открыл глаза, красный след укуса смотрел на него с укоризной.

Гном умел выживать в лесу. Он знал, как использовать лишайник для лечения порезов и делать из мягкой глины средство от пчелиных укусов. Когда-то ухитрился наложить себе на сломанную лодыжку лубок из тисовой ветки и оленьих сухожилий. Но противодействие змеиному яду не попало в число его лекарских умений. Все, что он мог, — это перетянуть укушенную конечность и помолиться.

Он оторвал полоску от полы своей рубахи и туго перевязал руку девочки чуть выше запястья, выискивая в памяти слышанные в детстве заклинания. Магия всегда побеждала молитву, а боги, которых он помнил, умерли так же давно, как и его народ.

Он все не мог решиться, комок подступил к горлу. Нельзя колдовать так близко от деревни громил. Он попадется в их руки и погибнет. Дух его растворится среди земли и камней, а смрад мандрагоры навечно останется в ноздрях.

Нет. Нельзя…

Девочка всхлипнула. Рюгель взглянул на ее бледное лицо, где веснушки выделялись, как брызги грязи на белом камне. Она умирает. Если он опустит руки и бросит ее здесь, то змеиный яд распространится по всему телу, и оно превратится в неподвижный раздутый труп. Она едва ли выживет, даже если Рюгель отнесет ее к ведьме, ведь лечение ядовитых укусов не под силу и большинству ведьм.

На миг гном представил, что будет, если он отнесет девочку в деревню. Ведь он маленький, горбатый, уродливый, неотличимый для напуганных людей от хобгоблина, твари, крадущей удачу. А на руках у него бледная умирающая девочка. Понятно, что подумают громилы. Запах мандрагоры все еще плыл в воздухе. «Она в любом случае умрет, — напомнил себе Рюгель. — Не стоит ввязываться. Лучше уносить ноги».

Ее ресницы дрогнули.

— Маленький человечек, — прошептала девочка, увидев гнома.

От ее слов что-то в животе у Рюгеля скрутилось в узел. Она уже выглядела хуже, чем в тот момент, когда он выбежал на поляну. Багровая опухоль расползалась по руке.

Возможно, ведьма, способная вылечить парня с парализованной ногой, справится и со змеиным укусом?

Он опустился рядом с Рэйчел и взял ее на руки. Ее ноги едва не волочились по земле. Гном передвинул ладонь так, чтобы чувствовать слабое биение ее сердца.

И пошел в лес, прямиком к деревне. Сзади, откуда-то из-под дуба, прозвенел едва слышный отголосок мысли кролика: «Все чисто». Рюгель сорвался на бег.

Несмотря на тяжесть на руках, он тратил сил не больше, чем двести лет назад, когда бежал от ручья к поселку. Его ноги помнили тропу, а скрытые в земле камни беседовали с ним на древнем языке. В мгновение ока он миновал обугленный ствол и строй молодых ясеней. В его тело как будто вернулась молодость.