История Франции. Том I Происхождение франков - Лебек Стефан

Дело в том, что участие в войне предполагало полное освобождение человека в благоприятное для сельских работ время года и обработку его земли кем-то другим. Кроме того, оно требовало значительных затрат на приобретение снаряжения, которое становилось все дороже по мере того, как росло значение кавалерии в массовой переброске воинов, а также в тактике сражений (количество всадников, мобилизуемых в период расцвета королевства, приближалось к 50 000). Конь, латы, каска, щит, копье, меч, кинжал, лук, колчан и стремена стоили примерно столько же, сколько стоили 18–20 коров. Это было одной из причин, заставивших Карла увеличить число королевских вассалов, которые пользовались хорошим доходом от налогов, взимаемых во всем королевстве, или с вновь завоеванных земель, как это было в Саксонии в 797 году. Обязательства таких вассалов, носившие по отношению к суверену чисто личный характер, предполагали постоянную военную готовность. Именно среди них Карл старался набирать членов своеобразных легких бригад из отборных бойцов, способных действовать всюду, быстро и эффективно, без оглядки на календарь. И если повторные экспедиции подготовили почву для оккупации Саксонии, то произошло это благодаря верности вассалов короля и эффективности легких бригад.

Это произошло также благодаря прямому использованию террора, так как Карл был уверен в божественном характере своей миссии, считая расширение своего королевства расширением царства Божия. От побежденного народа он требовал клятвы в верности, у народа-клятвопреступника отнимал земли, подвергая пыткам его вождей, выкалывая им глаза, отрубая руки, казнил заложников, проводил массовые ссылки. Саксонцы, не раз усмиренные и вновь восстававшие, пострадали от его ярости больше других народов: начиная с обезглавливания в 782 году 4500 заложников в Вердене и кончая массовыми выселениями в Галлию и особенно в Аквитанию в последние годы века. Именно такими средствами, не исключавшими, правда, и удивительное личное обаяние Карла, ему удавалось, по крайней мере внешне, сохранять территориальное единство безмерно расширившегося государства.

Ближайшие перспективы: к объединению Галлии

Авторитет короля был почти незыблем в Нейстрии и Австразии, откуда набиралась большая часть его войск и их командиров, благодарных ему за накопленную добычу. Однако Карлу оставалось еще замирить и присоединить к королевству юг Галлии и ее крайний запад. Плацдарм, созданный на подступах к Бретани в 749 году для Грифона, был обновлен. И действительно, в семидесятых годах здесь возникает британская зона, пограничная марка, включающая города Ренн, Тур, Анже и, конечно же, Ванн, которую, если верить свидетельству «Анналов Меца», Пипин основал еще в 753 году. Из руководителей этой провинции известны по крайней мере двое: Роланд, несчастный герой Ронсеваля, которого Эйнгард назвал «префектом британской марки», и Ги, представитель влиятельного австразийского рода Ламбертидов. В 799 году, воспользовавшись раздорами среди бретонских вождей, он осуществил решающую по замыслу экспедицию на полуостров. Однако уже через несколько лет возникла необходимость в новой кампании, она была проведена в 811 году и показала всю непрочность власти франков в стране, никогда не отказывавшейся от своей политической и религиозной независимости. В свое время Карл не пожалел, по-видимому, средств и присоединил к своим границам обширное герцогство с центром, как и во времена Грифона, в Ле-Мане. В конце 80-х годов его первый сын Карл стал управлять этим герцогством, подаренным ему в 772 году новой законной супругой Хильдегардой, внучкой герцога алеманнов Готфрида.

Король был вынужден применить такую же политику и в обширной Аквитании, решительно не приемлющей прямое франкское правление. Мятеж Гунальда продемонстрировал иллюзорность ее поглощения, которым, казалось, завершились повторные кампании Пипина. Катастрофа в Ронсевале, избиение басками арьергарда огромной армии, возвращавшейся из Испании в 778 году, к которой мы еще вернемся, явилась, возможно, поводом для нового мятежа. Как бы то ни было, с 779 года Карл начал расселять там королевских вассалов и систематически направлять туда графов из числа франков, таких, как Гумберт в Берри, Аббон в Пуату, Видбод в Перигоре. А в 781 году он возвел Аквитанию в ранг королевства, посадив на ее трон своего нового сына от королевы Хильдегарды, появившегося на свет три года назад и получившего меровингское имя Ludovicus, то есть Людовик или Хлодвиг. Мальчик был отправлен в Рим, чтобы быть помазанным на королевство папой Адрианом, затем провезен на копе через все королевство. Таким образом, конец аквитанской независимости был ознаменован «контролируемым обновлением» [66]. Если Карл и боялся, что его сын «усвоит кое-что из нравов этих иностранцев», как пишет хроникер, подробно рассказав о непонимании между «франками» севера и «римлянами» юга, он рассчитывал этим не только удовлетворить аквитанский регионализм, но и создать обширный плацдарм в борьбе против пиренейских басков, которые еще раз продемонстрировали свою полную независимость, и против мусульман Испании, которых он намеревался в скором времени отодвинуть еще далее на юг. С той же целью он создал, вероятно, графство Тулузу и Септиманию, приграничную область, охватывающую весь Лангедок, с центром в Тулузе, и поставил во главе ее в 790–804 годах своего кузена герцога Гийома.

Таким образом, с присоединением Прованса и Бургундии, а также Аквитании к армориканских окраин вся Галлия была объединена. Всюду или почти всюду сидели назначенные королем франкские графы, которым поручалось собирать налоги, осуществлять от имени короля правосудие, в частности, на заседаниях франкских трибуналов, обеспечивать порядок и формирование армии. Графы подбирались на основе всесторонней проверки и чаще всего из представителей северной аристократии, наиболее близкой к суверену, они располагали узуфруктом в фискальных областях, связанных с исполнением их обязанностей, и оставляли себе по нормам, унаследованным от меровингских времен, значительную часть доходов правосудия, но их деятельность не обходилась без случаев бесхозяйственности, злоупотреблений властью и коррупции. Поэтому Карл пошел на создание системы легатов, рассылаемых со специальными миссиями во все концы королевства, какими пользовались некоторые из Меровингов, и, возможно, Пипин Ш. Это были настоящие «посланцы хозяина», выезжавшие по двое — духовник и мирянин, — чтобы разъяснять содержание капитуляриев, следить за их исполнением, контролировать управленческую деятельность графов и их подчиненных, проверять жалобы на несправедливости и злоупотребления и выявлять обращения в королевский суд. Известна, например, двоица Аримод и Вернер, посланная в Прованс в 778 году, или знаменитые Лейдрад и Теодульф, о которых еще будет речь, направленные в Аквитанию в 787 году. Обеспечивая связь между королевским двором и отдаленными районами, куда король наведывался крайне редко, эти посольства сыграли огромную роль в деле обеспечения единства управления королевством.

Однако при дворе поняли, кажется, что старые региональные образования, такие, как Бургундия, Прованс, Аквитания, не могут быть полностью устранены, они выступают иногда (особенно это верно для Аквитании) как территориальные принципаты феодальных времен. Поняли и то, что существуют страны, например Бретань и Васкония, этнические и языковые особенности которых сформировались на протяжении веков сопротивления любой форме власти, исходящей из сердца Франкии.

Средние перспективы: к интеграции континентальной Германии

Проникновение франков за Рейн также усилилось, хотя им никогда не удавалось стереть самобытность здешнего края, которая носила скорее национальный, нежели региональный характер. Если во Франконии продолжалась настоящая, по преимуществу крестьянская, колонизация, то при Карле Великом все чаще отмечалось проникновение в Гессен, Тюрингию и зарейнскую Алеманнию, например, в долину Неккара и в Брайсгау, представителей австразийских аристократических родов, обычно связанных с Пипинидами. Они повсюду приобретали земли, вступали в брачные связи с местными родами, основывали монастыри. Поскольку эти люди чаще всего сохраняли тесные отношения с остальной фамильной группой (о чем свидетельствуют Альбрики — Геририки, выходцы из рейно-маасского района [67]), оставшейся на наследственных землях или рассеянной по королевству в зависимости от исполняемых государственных функций и расположения вассальных наделов, они способствовали интеграции Германии во Франкское королевство. Это относится и к монастырям, таким, как Сен-Дени, приобретавшим земли даже в Алеманнии. Только, пожалуй, в Баварии, где Тассилон III продолжал вести политику лавирования между франками и своими традиционными, а также временными союзниками, дела шли не слишком гладко. Однако Карл, опираясь на мощную поддержку партии, обосновавшейся главным образом на западе герцогства, где имелась значительная прослойка франкской аристократии, возглавляемая епископом Арбео из Фрайзинга, чувствовал себя после окончательного разгрома в 774 году лангобардского короля Дидье хозяином положения и потребовал от своего бывшего союзника Тассилона — сначала в 781, затем в 787 году — возобновить вассальные обязательства, данные им когда-то Пипину III (757 год) и собственноручно подписанные. В 787 году герцогство было торжественно передано Карлу, который уступил его в качестве бенефиции Тассилону, а вся баварская аристократия дала клятву в верности королю. Дела зашли так далеко, что в следующем году король счел юридически неоправданным осудить махинации своего беспокойного кузена, вступившего в союз с аварами из Паннонии, что грозило нарушить складывающееся на западе равновесие. Карл сумел сместить его, приговорил к смерти, затем помиловал и отправил в монастырь в Жюмьеже. Что касается герцогства, он включил его в королевство, разделил на несколько графств, подчинив их власти единого префекта, причем первым на этом посту оказался его двоюродный брат Герольд. Таким образом, целостность Баварии была сохранена: королю нужна была прочная точка опоры в борьбе против аваров.