Кавалер Золотой Звезды - Семен Бабаевский

— А как голова?

— Пустяки, — сказал Семен. — Уже заживает.

— Да, друже Семен, как все это некстати. Дело мы начали большое, а тут и праздник наш подходит…

— Какой?

— Да ты ничего и не знаешь? Эх, бедная твоя голова! Так знай — восьмого сентября танкистов будет чествовать вся страна.

— Вот здорово!

— А ты будешь лежать.

— К тому времени я встану, — уверенно сказал Семен. — Хоть на костылях, а встану.

Сергей поднялся, широко раскинул руки.

— Анфиса! Семен! — крикнул он. — Да я же забыл вас поздравить. Ты, сестренка, не красней, не красней, а загляни в шкафчик, нет ли там какой настойки. Тут без этого нельзя!

Анфиса принесла графин, в котором оказалось не более стакана вишневки. Ее разделили на три равные части и выпили… В это время ко двору подъехала легковая машина. Из нее вышел офицер в чине капитана.

Сергей вышел из хаты.

— Капитан Савельев, — сказал офицер. Подавая руку. — Из Москвы получена телеграмма.

Капитан Савельев расстегнул планшет, вынул телеграмму и передал Сергею.

Сергея вызывали в Бронетанковое управление. Текст телеграммы был краток: под ним стояла подпись маршала. В телеграмме не было сказано, по какому делу Сергея вызывают в Москву. Он об этом даже не подумал, подсчитывая в уме, когда, в какой день ему выехать, чтобы к указанному сроку быть в Москве.

— Командировочное удостоверение, деньги, проездные документы получите в райвоенкомате, — сказал капитан.

Савельев пожелал счастливого пути и уехал, а Сергей, опершись плечом о ствол груши, еще долго стоял и перечитывал телеграмму.

Сергей успел побывать в Чубуксунском лагере, провел ночь с Ириной, распрощался со сплавщиками… Наступил день отъезда. Все, что полагалось в дорогу, было собрано и сложено в чемодан. Тут лежали и летний китель, блестевший начищенными пуговицами, и белая гимнастерка из мягкого полотна, с погонами, и бритвенный прибор с мыльницей, флакон одеколона, купленный в станичной аптеке, и наглаженное Анфисой белье, полотенце, носовые платки, сложенные уголком, как обычно складывают блины. Рядом с чемоданом стоял вещевой мешок, куда Ниловна уложила и вареные яйца, и зажаренное свиное сало, и буханку свежего хлеба, и пирожки, и ватрушки. Сверху были положены помидоры, янтарно-красные, величиной в кулак. Отдельно лежали тоже приготовленные в дорогу арбуз и две дыни.

Сергей надел бриджи и гимнастерку. Он стоял перед зеркалом и прикреплял погоны. Ниловна принесла их завернутыми в платке.

— Мамо, вот и пригодились погоны!

— Сережа, а все ж таки по какому делу тебя вызывают?

— Не знаю, мамо. Раз вызывают, значит нужен.

Сергей засунул руку под гимнастерку, стараясь поймать шнурок от погона. Наконец погоны легли на свое место, он оправил гимнастерку, подтянул портупею. Ниловна с тоской смотрела на сына.

— Сереженька, — шепотом сказала она, поглядывая на Тимофея Ильича, — может, опять война будет? Иначе зачем бы тебя вызывали?

— Вот уж насчет войны вам, мамо, не надо беспокоиться.

— Да я так… только спросила, — не сводя глаз с сына, молвила Ниловна.

— А и спрашивать тебе об этом нечего, — строго сказал Тимофей Ильич. — Не бабское то дело. Ты лучше сходи в погреб да принеси сметаны. Пусть Сергей закусит в дорогу.

— Уж и спросить нельзя, обиделась Ниловна, собираясь идти в погреб. — Ты, сыночек, там не задерживайся. Немного побудешь и приезжай. Свадьба ж у нас скоро…

— К Анфисиной свадьбе я вернусь.

Тимофею Ильичу хотелось поговорить с сыном наедине, без Ниловны, а она, как назло, не отходила от Сергея. Тимофей Ильич нарочно послал ее за сметаной, и, когда Ниловна вышла из хаты, подошел к Сергею, все еще стоявшему возле зеркала.

— Все ж таки, какие есть у тебя предположения? — спросил он, сердито насупив брови. — Бабам про то знать не следует, а со мной ты говори начистую.

— Ничего, батя, я не знаю. Честное слово!

— В Москву-то зря не будут вызывать?

— Наверно, дело важное. Там скажут.

— В газетах пишут, что в чужих странах сызнова идет балачка про войну. Правда это?

— Да, там об этом поговаривают.

— Знать, опять уже там идет чертоскубица?

— Идет…

— Мало крови пролито?

— Выходит, так.

— Чего ж они там хотят?

— А чего хотелось Гитлеру?..

Старик сжал в кулаке усы.

— А кто ж там еще под Гитлера рядится?

— Есть такие.

В хату вошел Дорофей с кнутом в руке. Широкое добродушное лицо его было озарено улыбкой.

— Дядя Сергей, — сказал он, — Савва Нестерович послали меня узнать, когда подавать тачанку.

— Подъезжай через час. Нам лишь бы успеть к вечернему поезду.

— Поедем на разъезд или махнем на Невинку? — спросил Дорофей. — Вы мне заранее скажите.

— Махнем на Невинку.

Перед тем, как должна была подъехать тачанка, Сергей еще раз зашел к другу. Семен смотрел, не мигая, сухими и строгими глазами. Сергей присел на край кровати.

— Чего ты на меня так смотришь?

— Завидую.

Они молча смотрели друг на друга.

— Сеня, может случиться, что я не вернусь. Прошу тебя, как друга, помогай Савве Остроухову. Парень он славный, но неразбитной. Немного фантазер. Ему всегда приятней мечтать, чем делать. А ты же сам понимаешь, что сейчас нельзя ни на минуту останавливаться. Пятилетний план станицы надо выполнять каждый день. Дорожите временем. Проверяйте сами себя: что сделали сегодня, что наметили на завтра. Сегодня один шаг, завтра два шага… Начинайте строительство. Смелее начинайте. Отберите в трех колхозах плотников, каменщиков и создайте строительную бригаду. Бригадиром можно назначить Прохора Ненашева. Я уже Савве об этом говорил… Жаль, что ты не на ногах… Ну, чего ж ты молчишь?

— Помогу. Вот только бы встать.

— А отчего такой мрачный?

— Эх, Сережа, Сережа, счастливый ты… В Москву едешь, это разве не счастье?

— Да, это счастье! — сказал Сергей. — Давно я мечтал побывать в Москве…

— А у меня никогда не бывает так, как у людей, — продолжал Семен. — Вот и на лесосплаве… Все целые и невредимые, а я лежу…

— Зато в одном тебе повезло.

— В чем же?

— А Анфиса!

— Это — да! — Семен вдруг оживился, поднялся на локте, глаза заблестели. — Сережа, а может, тебя вызывают на праздник танкистов?.. Будет парад… Эх, Сережа!

— Вот это было бы здорово! — Сергей встал и подошел к окну.

На улице загремели колеса. К воротам подкатила тачанка, и послышался голос Дорофея:

— Э! Разбесились! Чего танцуешь? Погоди, выедем за станицу — там и потанцуешь!

В тачанке сидел Савва.

— Ну, Семен, поправляйся, — сказал Сергей и, обняв друга, вышел.

Простился с Анфисой, с отцом и матерью, взял чемодан, вещевой мешок. В тачанке сел рядом с Саввой.

— А-лл-юрр! — крикнул Дорофей.

Кони рванули, тачанка закачалась и, набирая скорость, выкатилась за станицу. Мимо дороги потянулось жнивье. Косовица повсюду была закончена, и степь густо рябила копнами. Дорофей то и дело покрикивал на лошадей: «Не кивай, не кивай головой! Ишь раскивалась, как свашка… Овод жгет? А я его зараз наконечником!» — и тут же слышался резкий посвист кнута. Лошади ускоряли бег, срывались в галоп, а Дорофей, натягивая вожжи, ласково говорил: «А чего вы перепугались? Это я овода прихлопнул…»

— Трудно мне будет без тебя, — сказал Савва. — Начали мы широко, весь район о нас говорит, а теперь…

— Что теперь? — перебил Сергей. — Теперь уже легче… Семен тебе поможет. Я с ним говорил. А ты придерживайся того плана, что мы с тобой набросали. Первым долгом постройте лесопилку. Скоро придут наряды на цемент. Немедленно посылай транспорт и перевози. На этих днях должны приехать специалисты для осмотра места под электростанцию… Не забудь, чтобы колхозы завтра же перечислили через банк остальные деньги за лес. А трудно будет, обращайся за помощью к Кондратьеву. Человек он очень внимательный… А главное — сам не зевай.

— Да я это понимаю, — сказал Савва и задумался. — А может, ты скоро вернешься?

— Все может быть.

Дорога проходила мимо высокого берега. Внизу плавно неслась река. Тачанка мчалась так быстро, точно хотела обогнать шумный поток.

— Сережа, еще есть к тебе личная просьба, — Савва покраснел. — Вернее, просьба жены…

— Какая?

— Если вернешься, не забудь купить сосочку. — Тут Савва окончательно смутился, посмотрел на смеющееся лицо Сергея и сказал:- Ты чего смеешься? Пустяк, резинка, а нету и взять негде… Сережа, понимаешь, я бы и не просил, но Анюта…

— Я понимаю, — стараясь быть серьезным, проговорил Сергей. — Но боюсь, что забуду… Такое в голове не удержится.

— Да, это верно, бабское дело, — охотно согласился Савва, мысленно ругая себя, что послушался жены и заговорил об этом с Сергеем.