Тени дня (СИ) - Земляной Андрей Борисович

— Да, говорили. — Николай равнодушно кивнул. — Только баловство это. Ну убьют меня, так придут те, кто ещё злее. Тут не во мне дело. Я думаю, что то, что мне дали вот так запросто порезвиться на московском криминале, означает изменение политики всей станы. Ну и как следствие, что уркам в масштабе всей России не поздоровится. И им просто будет не до меня.

— Принципиально вы правы. — Генерал Джугашвили кивнул. Но всё же, я призываю вас к особенной осторожности в ближайшие три — четыре месяца. Пока как вы говорите, уркам станет не до вас. Ну а мы постараемся сделать так, чтобы это время пришло как можно быстрее.

На следующий день, тридцать первого декабря, Старая Ладога была переполнена мужчинами и женщинами в мундирах и пышных одеждах, стекавшихся в огромный зал Зимнего Дворца рассчитанный на приём более двух тысяч человек одновременно. Здесь же располагалась Старая Царская Библиотека с коллекциями рукописей, трактатов, и документов, и некоторые другие учреждения.

Николай, который привёз свою машину в грузовом отсеке курьера, разъезжал по Ладоге на Орле, и когда подъехал к Зимнему, охрана, увидев машину из царского гаража, без разговоров расступилась, пропуская машину вперёд многих генералов и чиновников, прямо к второму крыльцу. А Николай, приехавший на праздник с Анечкой и сестрами, не возражал, хотя Басаргиных пришлось оставить на первом этаже, где тоже был организован праздник для прислуги, водителей, охраны, и всех сопровождающих лиц.

А на втором этаже всё было предельно торжественно. Вечерние платья, бриллианты, мундиры и ордена, и совсем немного штатских фраков, так как даже у Коллегии образования была своя форма, а для чинов выше шестого ранга еще и обязательная к ношению на службе. Даже матушка Николая была одета в официальное платье статс-дамы, с широкой орденской лентой Святого Станислава первой степени и диковато смотрящимся форменным кинжалом с Алой Лентой.

Посетовав, что отца Николая — генерал-майора Александра Белоусова опять отвлекли от праздника какие-то дела, Аделаида Дмитриевна быстро представила сына некоторым высшим чиновникам, жаждущими знакомства именно с Белоусовым-младшим, и забрав Анечку, отпустила сына на третий этаж, где сейчас кипел новогодний карнавал для молодой части общества. Причём если здесь внизу представители торгового сословия, общинники и мещане, выглядели скромно, то там, наверху, молодость и красота молодых людей, сильно сглаживала сословные границы. Да и как их разглядеть, если все присутствующие в глубоких масках, и театральных костюмах.

Но и без этого, уже давно было нормальным, что в дворянские семьи, входили девушки даже из крестьянских общин не раз и не два. Заповеди Святогора, который ещё в семисотом году рассуждал о силе крови народной, и о выгорании родов, замкнувшихся в себе, были приняты очень серьёзно и изучались даже в школе.

История подтвердила правоту святого, хотя бы многочисленными уродствами в роду Габсбургов, и вырождением практически всех правящих династий Европы. Так что княжеские семьи в России держались не за чистоту крови, а за славу рода, традиции и его силу. А какая может быть сила без крепкого и здорового потомства? Вот и входили селянки, купчихи и мещанки в старые рода невестами, давая новую кровь.

Но и у юношей был свой шанс. Многие поднимались по служебной лестнице, военной или гражданской получая серьёзные ордена и чины, и тоже женились на дворянках из старых семей, как например генерал-майор Джугашвили, родившийся в семье подённого рабочего и женившийся на дочери князя.

Ну а некоторыми и того было не нужно, так как они и без протекций становились генералами, главами коллегий и владельцами многомилионных состояний.

Так что страсти на третьем этаже кипели нешуточные, и практически без оглядки на сословные различия которых было в общем немного. Глава Общинного Совета, вольный землепашец Тимофей Колесов, на государственном совете сидел почти напротив царя, и с августа по октябрь, Госсовет не собирался именно из-за него, так как Тимофей уезжал в родную деревню на осенние полевые работы.

Но слухи о преобразовании Сословного Совета в Государственную думу и представительством от всех слоев общества, ходили уже не первый год, заставляя политиков всех мастей, бурлить образовывая союзы, и бешено интригуя против соперников.

А Николаю хватало своих забот, и на праздник он пришёл именно рассеяться, и отдохнуть, тем более что княжич Курбатов, обещал ему много новых девичьих лиц.

Перед залой где проходил карнавал было несколько десятков гримёрных комнат, где можно было переодеться, и с помощью опытного гримёра, полностью изменить внешность.

В основном, молодёжь просто переодевалась, и надев маску, поскорее предавалась веселью, но кое-кто, как Николай довольно тщательно отнёсся к будущему преображению, и в гардеробной его ждал чемоданчик со всем необходимым.

— Что желаете? — Пожилой мужчина, из театральных гримёров, с первого взгляда оценил мундир Николая, коллекцию наград, и поспешил на помощь.

— Да, наверное, без вашей помощи не обойтись. Но мне нужна приватная комната. — Николай кивнул на пятерых молодых людей вокруг которых суетились костюмеры.

— Прошу за мной. — Мужчина сделал приглашающий жест, и они, пройдя за ряды костюмов, оказались в маленькой гримёрке, оборудованной всем необходимым, включая поворотное кресло.

— И какой костюм желает господин майор.

— Простите, как вас величать?

— Александр Николаевич.

— Забавно. А меня Николай Александрович. — Николай усмехнулся. — Почти все что мне нужно, здесь. — Николай хлопнул по боку невзрачного фибрового чемодана. — Но буду признателен вам за помощь уважаемый Александр Николаевич.

В общем они довольно быстро договорились, и уже через полчаса, из гримёрки вышел старик — звездочёт, в синем халате, расшитом мелкими золотыми звёздами, арабских туфлях с загнутыми носками, шальварах, мягкой шапочке на голове, длинными седыми волосами, заплетёнными в косицу, подзорной трубой за спиной, и предсказательной книгой, на цепочке.

Грим был наложен настолько искусно, что даже в упор нельзя было узнать Николая, тем более что рост его был заметно добавлен толстой подошвой и каблуками.

Даже распорядитель карнавала сбился с мысли, глядя на высокого старика, степенно подошедшего к дверям с длинным резным посохом в левой руке.

— Как изволите объявиться?

— А? Николай чуть наклонился, имитируя плохой слух. — Скажи всем, что пришел Абу Абдуллах Мухаммад ибн Джабир ибн Синан аль-Ракки аль-Харрани аль-Саби аль-Баттани. Для тебя неверный, не знающий даже всех двухсот имен пророка, просто аль Батани.

Слегка одуревший от такого явления, распорядитель жестом дал сигнал солдатам у дверей, и те широко распахнули створки.

— Аль Батани, дамы и господа!

Появление такого персонажа никак не могло остаться без внимания, и то одна, то другая девушка подходила к звездочёту включаясь в общий разговор, и скоро вокруг звездочёта собралось не менее двух десятков человек.

Его спрашивали и о видах на урожай, и о перспективах войны на западе, и о многом другом пока в сопровождении небольшой компании из молодых людей и подруг не подошла Александра Болховская, так и не вышедшая замуж за богатого, но пожилого жениха, и получившая отлучение от семьи и вожделенную с десяти лет свободу.

Владея восемью языками, она занимала в Коллегии Иностранных дел должность руководителя отдела переводчиков в ранге титулярного советника, что равнялось армейскому капитану, и не собиралась останавливаться на достигнутом. На балу она была в сопровождении сразу трёх сердечных друзей, что само по себе было гранд скандал, но Московское общество за последние десять лет видело и не такое.

— Тот ли это Абу Абдуллах Мухаммад аль-Баттани, называемый ещё Альбатегнусом, написавший Трактат об азимуте киблы и Трактат о расстояниях до небесных светил? — Александра говорила по-арабски бегло, но с лёгким акцентом, а вот Николаю, произношение ставил специально приезжавший в имение старик — араб, очень больно секший по спине гибкой палкой, так что выговор у князя Белоусова был совершенный.