Меньшее зло - Юлий Дубов

Они долго уходили по горам. Впереди Андрей, за ним Аббас, потом Дженни. Шамиль петлял вокруг, проверяя тропу и наличие возможных преследователей. Несмотря на тучность, передвигался он легко и бесшумно, возникал из темноты, кивал Андрею и пропадал снова. Иногда он оказывался вблизи от Дженни, ласково улыбался, от чего девушке становилось не по себе.

Ещё в летящем из Москвы самолёте она почувствовала, что добродушие повара — маска, под которой скрывается нечто страшноватое. А на тропе из аула уже точно поняла, что именно её пугает, когда, выглянув из-за скалы, услышала сдавленный крик и увидела оседающие на землю тела солдат. Маленький толстый повар оказался хладнокровным и умелым убийцей. И неизвестно, за что именно его приблизил к себе Ларри — за умение готовить или за умение убивать. Теперь Дженни осознавала, какой опасности ежеминутно подвергались она и Аббас в заброшенном здании клуба — кулинарных изысков Шамиль не проявлял, а, следовательно, и отправлен с ними был не за этим.

Судя по всему, нечто похожее ощущал и Аббас, заметно вздрагивавший при каждом появлении Шамиля.

Оставшись в очередной раз наедине с Дженни, Аббас прошептал:

— Они нас убьют. Толстый нас зарежет. Он ещё тогда хотел, когда нас в аул везли. Ему тогда начальник не разрешил. Давай тихо убежим. Когда он опять уйдёт, а этот отвернётся, давай убежим и спрячемся.

Но именно этого Дженни боялась больше самой лютой казни. После проведённых в клубе недель, пребывание в обществе Аббаса стало для неё пыткой.

Однажды ей попалась на глаза книжка, в которой рассказывалось о влюблённых, которых жестокие варвары привязали друг к другу и так оставили на несколько дней. А потом выпустили на свободу. Бывшие влюблённые разошлись в разные стороны, возненавидев друг друга.

Только теперь Дженни открылась суть истории, прочитанной мимоходом: даже для влюблённых такое испытание непосильно.

Если бы произошло чудо и Дженни и Аббас оказались на разных концах земли, да ещё если бы стёрлось из памяти их совместное подвальное существование, она была бы счастлива. Тем более что при этом её перестала бы мучить мысль о собственной глупости, из-за которой она ввязалась в кровавое месиво византийской интриги. Со взрывами, трупами и совершенно непостижимой системой отношений, где друзья и враги — одни и те же люди, с лёгкостью меняющие отношение друг к другу.

Восхищение автоматизмом инфокаровских операций, только усилившееся после знакомства с нестандартными фигурами первого плана, не то что начало ослабевать… Его вытеснило новое ощущение, возникшее там же, в подвале. Ощущение было странным и, скорее всего, ни на чём не основанным, ничем существенным не подкреплённым: Дженни все больше казалось, что инфокаровская империя, волею судьбы и отцов-основателей вознесённая на непостижимую высоту, застыла в самодовольстве и постепенно утрачивает не только наступательные навыки, но и способность адаптироваться к стремительно меняющейся среде.

Дженни удалось подслушать обрывки разговоров между Андреем и Шамилем. Она узнала, что приезжавший человек, специальный посланник будущего президента, захвачен в самолёте чеченскими партизанами, что большой отряд чеченских коммандос вошёл в аул, чтобы увести с собой её и Аббаса, и попал в тщательно подготовленную федеральными войсками засаду.

— О чём они там думают? — с горечью говорил Андрей. — Сразу надо было уходить, как только объявили, что самолёт тормознули. Я звонил, предупреждал… «Мы ещё не приняли решение», — передразнил он кого-то. — Решение они, понимаешь, не приняли… Чудом ушли, просто чудом… Если бы я им каждый час не долдонил, что войска подтягиваются, они бы до сих пор решение принимали. Президента они там, понимаешь, выбирают… На свою жопу! Довыбираются! Согласен?

— Ларри Георгиевич все правильно делает, — не соглашался Шамиль. — Всё же хорошо кончилось…

— Да не кончилось ни хрена! Что кончилось-то? Куда бежим? Ты не знаешь, я не знаю…

— Вот и хорошо, что не знаем. Раз не знаем, никто не знает. Значит, всё в порядке.

— Дурак ты, Шамиль. Извини, конечно. Как раз наоборот. Ничего не в порядке. Голову даю на отсечение — за нами идут.

Шамиль живо возразил.

— Я проверял. Никого не видел.

— Значит, такие идут, которых ты увидеть не можешь.

— Это кто же такие, кого я увидеть не могу? — обиделся Шамиль. — Черепашки-ниндзя?

— Ты сколько растяжек поставил? Две?

— Зачем две? Четыре. Две за себя поставил, две за тебя. Так что если там какие черепашки и есть, то только летающие.

— И всё равно, — упрямился Андрей. — Нутром чую, за нами хвост. Пушистый. Причём, что характерно, не с самого начала, а так, приблизительно с полудня вчерашнего дня, когда мы дым заметили.

Чёрный столб дыма, где-то впереди и слева, появился вчера. Тогда Андрей заметно встревожился, объявил привал и, уединившись с Шамилем, стал водить пальцем по карте. Сразу же после этого совещания с тропы ушли и начали подниматься к перевалу. Наверху Андрей посмотрел на компас и махнул рукой в сторону северо-запада. Часа два поднимались на невысокую горку, обильно посыпанную снежной крупой. На вершине повалились в кучу, переводя дух, потом раскочегарили на спиртовке чайник.

Как бывает в горах, темнота свалилась мгновенно. И тут, примерно километрах в пяти по направлению движения, затрещало — и взлетели вверх разноцветные огни фейерверка.

— Так, — скомандовал напрягшийся Андрей, — кончай ночевать! Быстренько встали и пошли обратно вниз! Шамильчик, отойдём. На пару слов…

Спуск в темноте занял намного больше времени, и вниз шли втроём: Шамиль исчез сразу же после короткого разговора с Андреем и появился на рассвете. На этот раз совещались долго, укрывшись за скалой. Потом Андрей высунулся, убедился, что завёрнутый в спальник Аббас не шевелится, и поманил сидевшую в лощине Дженни.

— Чего не спишь? — безразлично спросил он. — Слушай. Мы тут с Шамилем отойдём на часок, по делу…

Дженни тупо кивнула, глядя на Андрея красными от бессонницы глазами. За четыре дня в горах она спала не более восьми часов, её знобило, и всё время хотелось пить.

— Когда отойдём, — продолжил Андрей, роясь в карманах, — ты этого придурка подними, и идите-ка вы оба вот туда, в кустики… Там заройтесь и сидите, как мышки. Чтоб ни звука, ни вздоха,

— Что-то случилось, Андрей? — хрипло спросила Дженни. — Что нам делать, если вы не вернётесь?

— Во-первых — вернёмся. А во-вторых, может — случилось, а может — нет. Не знаю пока. Вот и выясним.

— Я слышала, как ты говорил Шамилю, что за нами кто-то идёт. Скажи.

Андрей посмотрел на Дженни исподлобья и досадливо покрутил головой.

— Ладно уж. Сам толком не знаю, но тут неладно. У нас точка обозначена, куда мы должны завтра выйти. И была согласованная дорога. Пошли по ней, а впереди дым. Вроде что-то горит. А там гореть нечему. Я повернул на всякий случай, а там опять же целый салют. По маршруту движения, поняла? Не то нас здесь тормознуть хотят, не то на какую-то специальную тропку наладить.

— ФСБ?

— Не-а. Они так не работают. Сила есть — ума не надо. Тут другое что-то. Вот мы и решили пойти вперёд, проверить, кто нам сигналы посылает.

— А что надо делать, если сюда кто-то придёт?

— Не дышать. Не шевелиться. Не паниковать. Нормальный охотник бьёт влёт или вбег, сидящую дичь не замечает.

И исчез за камнями, помахав Дженни рукой и не объяснив, что делать, если охотник попадётся ненормальный.

Разбуженный Аббас со скрежетом потёр рукой заросшую щетиной щеку и, не говоря ни слова, побрёл за указанные Андреем кусты, волоча по земле спальник. Угрюмо засунул в рот кусок чёрствого хлеба с впитавшимся маргарином, зажевал снегом, уселся по-турецки, натянув спальник на голову, от чего сразу стал похож на грязную больную птицу.

— Поспи. А то опять всю ночь кашляла, — сказал он Дженни. — Всё равно делать нечего. Я покараулю. Если что — толкну. Есть хочешь?

Дженни обессилено покачала головой, свернулась клубком, натянула папаху на глаза и провалилась в забытьё. В темноте вспыхивали и пропадали огненные шары, от которых глазам становилось горячо, но все тело дрожало от озноба, становившегося всё сильнее. Она больно ударилась спиной об острый камень и вдруг поняла, что задыхается. В испуге открыла глаза и увидела, что её трясёт Аббас, зажимая рот ладонью.

— Тихо, — прошипел он. — Ни звука, поняла?

Дженни молча высвободилась и осторожно отодвинула закрывавшую обзор ветку. Метрах в десяти, спиной к кустам, была видна коренастая фигура в коротком чёрном тулупе и меховой шапке с поднятыми ушами. Пришелец медленно поводил головой из стороны в сторону, не то вслушиваясь, не то всматриваясь. Потом неторопливо, каким-то странным движением развернулся и, как показалось Дженни, уставился прямо на неё, стянув с головы шапку.

От неожиданности девушка чуть не выпустила из рук ветку и услышала, как Аббас испуганно втянул ртом воздух. Прямо на неё с безжизненно-белого, лишённого бровей и ресниц, изуродованного жуткими шрамами лица смотрели мёртвые рыбьи глаза, окружённые красными ободками. Узкая щель тонкогубого рта двигалась, смещаясь по лицу, будто пережёвывая что-то. Сходство страшного лица со смертной маской усугублялось тем, что слетающие сверху и накапливающиеся в губных складках снежинки не таяли, а образовывали рыхлый шевелящийся слой.