Укрощенная любовью - Жанна Монтегю

Полковник неодобрительно покачал седой головой:

– В свое время я предупреждал тебя, мой мальчик, говорил, чтобы ты не связывался с этим пиратом. Да разве ты послушаешь? Черта с два! Иногда ты проявляешь просто ослиное упрямство, Себастьян, говорю тебе это в лицо. Контрабанда – это одно дело, мы все этим занимаемся, но пиратство…

– Позвольте заметить, полковник, – вмешался Грег, – что пиратство здесь процветает со времен первых поселенцев. Черт возьми, именитые граждане Нью-Йорка прекрасно относятся к этому головорезу, капитану Уильяму Кидду, который отсиживается на Лонг-Айленде! Он стал легендой! Вы не можете винить Себастьяна за то, что он был пиратом. В любом случае, все это уже в прошлом…

Беренис словно окаменела, потрясенная тем, что они говорят о таком ужасном преступлении, внешне оставаясь совершенно спокойными. Она бросила взгляд на Дэмиана и ужаснулась, увидев, что он сидит с самодовольной, понимающей улыбкой, словно уже не впервые слышит о том, как Себастьян нарушает законы, и только еще больше восхищается им. Перегрин осторожно молчал, постукивая кончиками пальцев по подлокотнику кресла. Он поймал взгляд Беренис и многозначительно приподнял бровь. Беренис не могла больше этого выносить. Себастьян оказался не только контрабандистом (хотя и этого уже было вполне достаточно), но еще и пиратом – одним из тех кровожадных, безжалостных негодяев, которые грабят честных моряков.

Она вскочила на ноги, бросив салфетку на стол, и оттолкнула стул с такой силой, что все взгляды обратились на нее.

– Неудивительно, что вы богаты, сэр! – крикнула она, гневно сверкнув глазами в сторону Себастьяна. – Интересно, знает ли об этом мой отец? Не могу поверить, что он согласился бы на этот брак, если бы знал!

Себастьян не удостоил ее взглядом. Он продолжал сидеть в той же позе, с безразличным выражением лица:

– Сядь, Беренис! Ты не представляешь, о чем говоришь…

Она прервала его:

– Прекратите обращаться со мной, как с ребенком! Я думала, что вы плантатор, торговец мехами. Никто не говорил мне, что я вышла замуж за пирата! Вы, сэр, скрывали свое истинное лицо!

Она дрожала от ярости. Мысль о Себастьяне, расхаживающем по палубе какого-нибудь пиратского фрегата, наполняла ее отвращением. И хуже всего было то, что она уже начала верить в его искренность. Теперь она стыдилась этого, чувствуя, что он обманул ее. Он ничего не говорил о своем прошлом, и Беренис поняла, как мало в действительности знала о нем. Внезапно ей стало тоскливо и тяжело. Комната и все присутствующие в ней вдруг стали совершенно чужими, и эта земля и ее новый дом тоже показались недружелюбными.

Через открытые стеклянные двери она видела черную ночь, слышала гул москитов и странный крик ночной птицы, зовущей свою подругу. Как ей захотелось домой! Там мужчины не грабят и не насилуют, а тех, кто так поступает, вешают. Пиратов, жуликов, бродяг презирают, а не восхищаются ими, как здесь.

Пират! Это слово наполняло ее ужасом. Она часто слышала на борту «La Foudre», как офицеры говорили о дикости, жадности этих разбойников, об их неуважении к жизни и чести. Они называли их подонками и мерзавцами. Иногда, когда Мэнсон и Крофт думали, что Беренис их не слышит, они говорили о еще более ужасных вещах – о пытках пленников и надругательствах над женщинами. Неужели Себастьян принимал участие в этих зверствах? Теперь она могла объяснить себе его безжалостность: без сомнения, он научился этому у отвратительных морских разбойников, с которыми ходил по морям.

Себастьян сурово взглянул на нее:

– Когда я впервые приехал сюда, то обнаружил плантацию в плачевном состоянии. Нужны были деньги – много денег, а из Франции нам удалось привезти слишком мало. Я вынужден был добывать деньги, чтобы наладить дела на плантации.

– Могу себе представить! – парировала она. – Я думала, что вы джентльмен, для которого существует разница между достойными и недостойными поступками. Теперь я вижу, что у вас совершенно нет ни принципов, ни чести!

За столом воцарилась тишина. Все чувствовали себя неловко, оттого что стали свидетелями отвратительной сцены между мужем и женой.

– Сильно сказано, мэм, – прокомментировал Грег. – К вашему сведению, большинство парней в округе занимается делами, весьма далекими от закона!

Она резко повернулась к нему, пылая от негодования.

– Я считаю это постыдным! Пиратство – неподходящее занятие для порядочного человека!

– Но именно такие люди чаще всего принимают в этом участие! – засмеялся Грег, подмигнув Дэмиану, который был чрезвычайно смущен выходкой своей сестры. – Образ жизни знати требует чертовски много денег…

– Достаточно! – крикнул Себастьян, униженный всем этим недостойным спектаклем. – Мы обсудим это наедине, мадам.

И, отвернувшись, произнес, обращаясь к полковнику:

– Ну что вы скажете, сэр? Вы поможете мне припугнуть Модифорда?

– Я должен сначала понять, во что ввязываюсь, – уклончиво ответил старый вояка.

– Могу сказать вам точно. Дело требует тщательного обсуждения, но я думаю, мы отправимся в Мобби Коув и посмотрим, что там затевается, – жестко сказал Себастьян.

– Черт меня побери, я еду с вами! – Полковник хлопнул себя по массивному бедру, вдохновленный энтузиазмом Себастьяна.

– А ты, Дэмиан? Тебя не привлекает стычка с пиратами?

Лицо Дэмиана засветилось. Он приехал в Новый Свет на поиски приключений, и они очень скоро начнутся.

– Вы можете рассчитывать на меня. Перегрин сидел молча под властным взглядом Себастьяна. Он всегда терялся в его присутствии.

Негодование тлело в нем. Он ненавидел француза с той затаенной враждебностью, которую может испытывать слабый человек к более сильному. Он винил его в дурном отношении к Беренис, в то же время презирал себя за недостаток смелости и неспособность защитить ее. Действительно, мотивы его приезда в Америку не были бескорыстны. В Лондоне у него начались неприятности, и он надеялся сделать карьеру в Джорджтауне. Он испытывал смешанные чувства к Беренис: хотел ее, но не решался осуществить свое желание. Но как бы там ни было, ему хотелось достойно выглядеть в ее глазах.

– Вы, сэр? – потребовал ответа Себастьян, испытывающе глядя на него. – Имеете ли вы достаточно мужества для такой операции?

На миг яркое видение вспыхнуло в воображении Перегрина. Он увидел себя возвращающимся в Чарльстон в ореоле славы, совершившим какой-нибудь доблестный поступок – быть может, несущим на блюде голову Модифорда, чтобы положить ее к ногам Беренис, в то время как прекрасные дочери местных аристократов вытирают слезы радости и осыпают его цветами.