Укрощенная любовью - Жанна Монтегю

Он приподнялся на локте и посмотрел на нее, распростертую на спине. Она дышала медленно и глубоко, губы ее слегка приоткрылись в блаженной улыбке. Казалось, она мурлыкала от удовольствия под его ласкающими пальцами. И все же в глубине его сознания постоянно не давала покоя одна и та же настойчивая и неизбежная мысль – не притворяется ли она? Была ли ее капитуляция подлинной? У него стало тяжело на сердце. Может ли он позволить себе снова запутаться в сетях любви?

По мере того как спадало сладкое напряжение, Беренис медленно возвращалась к реальности. Что-то было не так. Она открыла глаза и вдруг увидела парящее высоко вверху канапе. Мгновение спустя она поняла, что это – зеркало. Краска бросилась ей в лицо, когда она увидела в нем их отражение: пресыщенная пара смотрела на нее. Их руки и ноги переплелись, словно виноградные лозы. Белая, цвета магнолии, кожа сливалась с бронзовой. Ее волосы были беспорядочно спутаны, и Себастьян смотрел на нее с чувственной улыбкой, тронувшей его губы.

Он еще шире улыбнулся, заметив выражение смятения на ее лице.

– Зеркало шокирует тебя, mon amour? Со временем ты научишься наслаждаться, наблюдая за тем, как мы занимаемся любовью!

– Прекрати говорить такие ужасные вещи! – Она резко встала, радуясь тому, что в комнате был полумрак, скрывающий ее смущение.

Себастьян откинулся на подушку и захохотал:

– Ну и лицемерка же ты! Разыгрываешь из себя такую скромницу…

Она набросила пеньюар и сунула ноги в домашние туфли. Ей хотелось, чтобы он ушел. Присев на пуф возле туалетного столика, она начала резкими движениями расчесывать волосы, словно была уверена, что, приведя себя в порядок, она сможет взять себя в руки и сделать вид, что ничего не произошло.

– Могу я послать за Далси? – бросила она через плечо. Что говорят мужчине после такой бури страсти?

– Пока нет, – Себастьян отбросил одеяло, встал и потянулся за своими бриджами. – У меня есть для тебя кое-что.

Выдвинув ящик прикроватной тумбочки, он достал оттуда плоскую бархатную коробочку и подошел к Беренис. Она видела его отражение и заметила, как всего лишь на мгновение какой-то странный, необъяснимый блеск мелькнул в его глазах и затем также быстро исчез.

Улыбаясь, он вложил коробочку ей в руки. Удивленная и озадаченная, Беренис нажала на защелку и приподняла крышку. У нее перехватило дыхание от восхищения, когда свет свечей заиграл на сапфирах и бриллиантах, лежавших на атласной подкладке. Себастьян был тронут ее искренней радостью, наблюдая, как она благоговейно взяла тяжелые серьги в золотой оправе, вставила их в дырочки в мочках ушей и, повернув голову к зеркалу, стала изучать свое отражение. Даже в небрежно наброшенном пеньюаре Беренис выглядела потрясающе. Себастьян, стоявший у нее за спиной, взял ожерелье, надел ей на шею и застегнул. Затем притянул ее к себе, его руки скользнули под пеньюар.

– Я знал, что эти драгоценности созданы для тебя, mon coeur, – пробормотал он. – Они предназначены для королевы, и они того же цвета, что и твои глаза…

Беренис не могла говорить, потому что спазм сжал ее горло. Она была глубоко тронута этим неожиданным подарком и тем, насколько милым, даже очаровательным, мог быть Себастьян – тем мужчиной, которого так легко любить. Его нежность поколебала ее обычную решимость, и она почти хотела, чтобы он по-прежнему оставался грубым, холодным незнакомцем. Желание бороться исчезло, когда она чувствовала на своей коже его дыхание, когда его губы касались ее шеи, посылая по телу волны дрожи.

Наконец, она обрела дар речи:

– Спасибо, сэр! Это большая честь, и я благодарна вам…

Эти высокопарные слова были совсем не тем, что она хотела сказать. Но она укрылась за этикетной формальностью, не в силах выразить то огромное чувство, которое сжимало ей сердце.

Себастьян неверно истолковал ее холодность, заподозрив, что она снова притворяется. Он отпустил ее; взгляд его зеленых глаз был весьма озадаченным.

– Вы наденете их к обеду. Я также хочу, чтобы позже вы сыграли для моих гостей. В музыкальной комнате есть фортепьяно. Я слышал вашу игру на клавесине и знаю, что вы это делаете превосходно.

Когда позднее Беренис вошла в гостиную, все разговоры внезапно прекратились. Она не ошиблась: ее появление произвело впечатление. Полдюжины джентльменов, собравшихся там, вдруг замолчали, застыв со стаканами в руках. Все взгляды были устремлены на нее. Беренис шла с высоко поднятой головой. Она выглядела восхитительно и знала это, находя определенное удовольствие в тех страстях, которые возбуждала. Себастьян хочет, чтобы она была его красивой игрушкой, вызывающей зависть вещью. Что ж, пусть будет так! Но ему придется страдать, видя, что другие мужчины тоже хотят ее!

Она уделила особое внимание своей внешности, надев голубое газовое платье поверх тончайшей шелковой сорочки. Следуя современной дерзкой моде, под ней она оставалась обнаженной. Платье, она знала это, было весьма вызывающим, оставляя голыми плечи и верхнюю часть груди. Линия талии была высокой, что привлекало внимание к ее груди, а вместо рукавов – бретельки; юбка длинная, развевающаяся сзади. Весь ансамбль отличался классической простотой в греческом стиле, что подчеркивала прическа – высоко заколотые волосы, ниспадающие свободными пышными локонами с вплетенной в них лентой.

Казалось, Беренис скользит, бесшумно двигаясь в кожаных сандалиях, стягивающих ремешками ее ноги. Легкая и изящная, она плыла по комнате, словно только что сошедшая с Олимпа прелестная богиня любви.

Себастьян почувствовал предательскую дрожь во всем теле, когда он подошел, чтобы предложить ей руку и представить гостям. Ее аромат напоминал о тех минутах, которые они совсем недавно провели вместе. Это так сильно возбуждало Себастьяна, что ему с трудом удавалось не выдать свою страсть, когда он смотрел на ее красивое, своенравное лицо. Ее широкие брови скрывались под волной локонов, мягкие колечки вились вокруг ушей, и драгоценности, которые он подарил ей, сверкали в свете свечей. Нежная, словно цветок, кожа оттеняла ее лазурные глаза, и они казались еще огромнее под длинными, слегка подкрашенными ресницами.

Его взгляд задержался на ее полных, чувственных губах, созданных для поцелуев. Нижняя слегка выдавалась вперед, придавая лицу слегка презрительное выражение, как у капризного, избалованного ребенка. Ее тонкая шея и совершенные плечи казались такими белыми, почти прозрачными, и такими нежными, что он жаждал прикоснуться к ним – не со страстью, но с чистейшим изумлением перед их идеальной красотой.

Смущенный терзающими его чувствами, Себастьян проводил Беренис к столу и представил друзьям. Затем убедился, что все удобно расположились. Тут был Дэмиан, который чувствовал себя совсем как дома, оживленно беседуя с полковником Джорджем Перкинсом, отставным военным, живущим воспоминаниями о стычках с индейцами. Это был большой неуклюжий человек с красным носом и щеками, испещренными множеством прожилок, что свидетельствовало о злоупотреблении спиртным. Он по-прежнему щеголял прекрасными пышными усами и носил красочный сюртук, сшитый на манер военной формы.