Подкидыш для депутата. Выбор сердца (СИ) - Лесневская Вероника

Ухмыляюсь победно, вздергиваю подбородок, но не спешу расправлять бумаги. Еще минуточку хочу понаблюдать за страданиями Леши. Наконец, разжимаю ладони и небрежно запихиваю документы в папку.

— Завтра подаем на развод! — постановляю, не скрывая своего довольства. — А сейчас убирайся!

Леша пятится к двери, поглядывая при этом на договор в моих руках, словно я его в заложники взяла. Впрочем, так и есть. Шантажирую мужа самым дорогим в его жизни — деньгами.

— Если передумаешь, только скажи. Я же всегда тебя приму обратно, — внезапно говорит Леша, задержавшись на пороге.

— Пошел вон! — срываюсь на вопль.

Как только за бывшим мужем, наконец, захлопывается дверь, я устало опускаюсь на диван, откидываюсь на спинку и расслабленно выдыхаю. Сегодня была тяжелая битва, однако ее исход меня устраивает. Прикрываю глаза и легко улыбаюсь. Совсем немного — и я буду свободна. Об остальном подумаю чуть позже.

Глава 13

Две недели спустя

Екатерина

— Как ты? — интересуется мама, стоит мне появиться на пороге кухни.

Здесь меня ждет традиционный семейный завтрак с блинчиками. Но в очередной раз меня тошнит от одного их запаха. Странно. Вкусы поменялись?

— Дозвонилась? — кивает она на мобильный в моих руках.

Крепче сжимаю телефон, тяжело вздыхаю и отрицательно качаю головой.

— Поедешь к нему? — спрашивает чуть слышно.

Ей не нужно называть имя, чтобы я поняла, о ком речь. Сразу после ухода Леши мне пришлось рассказать маме обо всем, что произошло за последние несколько месяцев. О прощальной записке бывшего мужа, о плане мести, о Диме, о Машеньке. Утаила я только одно — имя Емельяненко. Не зря Кобылин предпочитает произносить его шепотом. Не стоит лишних людей впутывать в грязные игры высокопоставленных лиц.

Кроме того, о моем отношении к Диме я тоже не сказала, но мама, кажется, поняла все без слов.

— Зачем? Что я ему скажу? — пожимаю я плечами.

— Как что? Правду!

— Не поверит, — произношу со стоном. — Никогда больше он мне не поверит. Я слишком хорошо узнала его за то время, что мы были вместе.

— Ты ведь любишь его? — спрашивает очевидное.

— Конечно, — выпаливаю незамедлительно, потому что ни капли не сомневаюсь.

— Тогда борись!

Мама настроена воинственно. И меня радует, что наконец-то она на моей стороне. Доверяет, видит во мне не избалованную девчонку, а женщину, повзрослевшую, пусть и побитую этой жестокой жизнью.

— Не могу, мам, сил нет, — хнычу обреченно. — Я устала бороться.

Мама внимательно сканирует меня всю, останавливается на лице и хмурится.

— Кстати, выглядишь ты тоже неважно, — упирает руки в бока. — Похудела сильно, не ешь почти ничего, с лица спала. Бледная совсем. И с каждым днем все больше чахнешь. Хватит изводить себя!

Легко сказать! Ведь не проходит и секунды, чтобы я не думала о Машеньке и Диме. И о тех днях, когда мы были по-настоящему счастливы.

— Да, наверное, ты права, — произношу машинально и решаю перевести тему. — К тому же, у меня хорошие новости! Вчера наш брак с Кобылиным официально был расторгнут! Я заставила его приплатить сотруднице ЗАГСа, чтобы нас развели быстрее. Раньше, чем пройдет «месяц на примирение». Так что теперь я свободна. Осталось только фамилию девичью вернуть — не хочу Кобылиной быть!

Кривлюсь так, будто лимон съела. Хотя от чего-нибудь кисленького я как раз и не отказалась бы сейчас…

Фамилия бывшего мужа для меня словно клеймо. Точно знаю, что окончательно почувствую себя свободной только, когда избавлюсь от метки.

— С этого и надо было начинать! — хлопает в ладоши мама.

Подходит к кухонному шкафу, открывает узорчатые дверцы, достает с полки два бокала и графин.

— Дом полностью наш, — продолжаю я. — Леша переписал свою долю в обмен на объекты. Знаешь, после твоей сковородки он стал на удивление тихим и сговорчивым.

Не могу удержаться от издевательского смешка. В тот день мама действительно дала жару «любимому зятю». Настоящая теща!

— Могу повторить, — бойко заявляет она.

Секунда — и мы вместе заходимся в звонком хохоте.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Единственная проблема, — отсмеявшись, хрипло шепчу я. — Я теперь никак не смогу клубы Диме вернуть. А ведь он неспроста мне их предложил. Это же Щукин, у него все ходы всегда просчитаны! Проверял меня! — вскрикиваю в отчаянии. — И наверняка лишь упрочился в мнении, что я ради денег все это закрутила. Тем более, Лешу в нашем доме увидел. Сразу крест на мне поставил. Не переубедить…

Мама подходит ко мне и обнимает за плечи. Целует в щеку, а потом чуть отстраняется, чтобы пристально посмотреть в мои заплаканные глаза.

— Дай ему время. Судя по твоим рассказам, он не так уж плох. Перебесится, все обдумает. Не сможет ребенка от тебя вечно прятать! Да и не справится в одиночку. Еще пару неделек с вашей малышкой посидит — и сам прибежит с криками: «Спасите!», — мать улыбается так искренне, что я следую ее примеру. — Точно тебе говорю. По отцу твоему помню. Пока тебе год не исполнился, он панически с тобой один сидеть боялся. На все был готов, все мои поручения выполнял, лишь бы я все время дома на хозяйстве была, не отлучалась. Утверждал, что даже на руки тебя брать страшно, такую маленькую и хрупкую. Мужчины! — демонстративно закатывает глаза.

Вспоминаю Диму. Как он смешно шарахался от Машеньки в первые дни нашего знакомства. Как наблюдал за нами со стороны, с «безопасного расстояния». И как впервые взял ее на руки… Однако теперь Дима настолько привязался к малышке, что решил защитить ее от всего мира. И в первую очередь, от меня…

Поспешно отхожу к окну, чтобы мама не видела моих слез. Подумав, распахиваю настежь створки и выбрасываю мобильный. Зачем он мне, если Дима даже номер поменял. Написал смс о том, что у них с Машенькой все замечательно и в моих услугах они больше не нуждаются. И отключился, разорвав все нити.

Хочется разрыдаться, но мама не намерена оставлять меня наедине со своим горем. Молча приближается, берет за руку и ведет к столу.

— Садись, завтракать будем, — говорит намеренно бодрым тоном. — И праздновать!

Наполняет бокалы и протягивает один мне. Нехотя делаю глоток, но в нос бьет резкий запах перебродившего винограда, который раньше казался мне приятным винным букетом. Выплевываю все обратно в стакан и чувствую болезненный спазм в желудке. Невольно морщусь, наклоняюсь вперед и сжимаю руками живот, надеясь, что так станет легче. Но вместо этого к горлу подкатывает тошнота.

— Доченька, что ж такое! — причитает мать. — Живот? Желудок болит? Конечно, голодом себя моришь! Я травяной чай тебе сделаю, — суетится вокруг. — Все болезни от нервов! К врачу тебе надо. Вдруг гастрит. Или отравилась чем-нибудь. Охх…

Небрежно брошенная мамой фраза застает меня врасплох. Отравилась? Вообще-то у меня крепкий, здоровый желудок. Никогда проблем не было.

Единственный раз, когда я чувствовала себя так же отвратительно, как сейчас, и даже обратилась к доктору с подозрением на отравление, случился как раз до предательства Леши…

Лихорадочно выдыхаю и бросаю взгляд на настенный календарь. Мысленно считаю дни, проверяю цикл и…

Я не отравилась, вовсе нет. Причина совсем в другом. Но…

— …это невозможно, — заканчиваю мысль вслух.

Бережно кладу ладони на свой пока еще плоский живот, ловлю на себе задумчивый взгляд мамы — и легко улыбаюсь. Теперь все будет хорошо.

Выбор восьмой

Около месяца спустя

Дмитрий

— Что значит «еще три месяца»? — сдавленно шиплю в трубку.

Сдерживаюсь из последних сил, чтобы не наорать на Руслана Алиева, директора детского дома, в котором до сих пор числится Маша. Еще три долбаных месяца выноса мозга и нервотрепок. Интересно, предыдущие полтора в «профит» засчитались? Или обнулились? И когда уже «финальный босс»? Впрочем, последний предпочитает держаться в тени. Хоть бы намекнул, что ему нужно от меня. Явно не Машенька.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})