Мент для новых русских - Александр Золотько

Гиря скрипнул зубами. Сука, это как он засек?

– Это я!

– И чем я обязан такой чести? – сухо поинтересовался Андрей Петрович.

– Приеду – сообщу.

– Я не думаю, что смогу вас принять, уважаемый Геннадий Федорович.

– А мне насрать, что вы думаете, уважаемый Андрей Петрович! – прорычал Гиря и выключил телефон.

Разборка так разборка.

– Приготовиться! – негромко сказал Гиря, ни к кому не обращаясь конкретно, но водитель и три телохранителя отреагировали быстро и четко.

Водитель трижды щелкнул переключателем фар, телохранители синхронно извлекли пистолеты и передернули затворы. Обе машины сопровождения почти одновременно трижды мигнули фарами, подтверждая свою готовность.

– Если попытаются остановить возле КПП – прорываемся, – скомандовал Геннадий Федорович.

– Машину покоцаем, – на всякий случай предупредил водитель и вжал голову в плечи.

– Не твое дело!

– Нет базара. А если кто на дороге будет стоять?

– Сигналь, а потом дави.

Водитель еще ниже наклонился к рулю. Хреновое это дело, на мокрое идти. И то, что это приказал сам Гиря – особо не успокаивало.

Дорога к поселку вела через лес – сосна с дубом, вдоль дороги тянулся густой кустарник.

Это ж, наверное, ему стуканули с поста, подумал Геннадий Федорович. Наверное, у него на дорогах и в лесу вокруг поселка есть посты. Гиря представил себе на секунду, как из придорожных кустов огненным колобком вылетает граната из гранатомета, и машина, вместе с ним, Гирей, и с его бойцами, разлетается в клочья, развешивая на соснах новогодними украшениями обломки БМВ и внутренности людей.

Не посмеет, подумал Гиря, не посмеет. И остановить не посмеет. Ни на КПП, ни возле дома. Он без Гири – ничто. Холеный, надутый ноль. Гиря кивнул своим мыслям. Полный ноль.

Шлагбаум на въезде в поселок был поднят, два охранника, в полувоенной форме, спокойно стояли в стороне, проводив взглядом проезжающие машины.

Гиря удовлетворенно усмехнулся. Все получилось. Съехал с базара, Андрей Петрович. Съехал с базара.

Водитель остановил машину возле ворот дачи Андрея Петровича. Дача стояла несколько особняком, сам поселок начинался в полукилометре от нее и пологой дугой огибал небольшое озеро. Дома стояли на достаточном удалении друг от друга, и кто в этих домах живет – Гиря даже не догадывался. Кто-то крутой. Собственно, и на даче у Андрея Петровича Гиря бывал не так уж часто. И только по личному приглашению.

Гиря подождал, пока из остановившихся машин выйдут его телохранители, потом, не спеша, вышел сам. Огляделся. Хорошо, блин, устроились. Тихо здесь. Не далеко от города, а впечатление, будто на другом краю света. Круто. Нужно будет выяснить, можно ли и себе здесь домик построить.

Из дома вышел Андрей Петрович. Быстро идет, удовлетворенно ответил Гиря, обделался, гад! Теперь вот так, на цырлах, будешь всегда бегать. Прошло твое время.

– Привет! – начал свою речь Геннадий Федорович.

Он по дороге прикинул несколько разных вариантов предстоящего разговора и теперь решил использовать один из них. Такая предусмотрительность вообще не была свойственна Геннадию Федоровичу, но слишком уж ответственным был разговор, и слишком много от него ждал Гиря. И в который раз убедился, что стратегическое планирование – не его конек. Потому что Андрей Петрович не стал ни лебезить, ни наезжать. Андрей Петрович просто задал вопрос:

– Это не твой «жигуль» шел за вами от самой трассы?

– »Жигуль»? – не сразу въехал Гиря.

– Ну да, серые «жигули» первой модели. Я понимаю, не твои?

Геннадий Федорович недоуменно пожал плечами.

– Так ты и твои козлы что, ни разу не оглянулись? Вы, банда уродов, не смогли заметить за собой хвост? – Андрей Петрович повысил голос. – Кого вы сюда за собой притащили?

Гиря сглотнул. Вздохнул и задержал дыхание.

– Что смотришь, урод? Мозги совсем пропил? – Андрей Петрович усмехнулся брезгливо, не обращая никакого внимания на то, что окружают его люди Гири. Он их, казалось, не замечал. Он смотрел только на виновника всех происшествий. Смотрел с отвращением и брезгливостью.

– Я пошлю своих людей, – выдавил, наконец, Гиря, – они разберутся.

– Не нужно, теперь уже будут разбираться мои люди. – Андрей Петрович поднес к лицу рацию, которую все время держал в руке:

– Третий!

– Третий слушает, – отозвался почти не искаженный помехами голос.

– Что с машиной?

– Стоит в кустах, метрах в ста пятидесяти от Порога.

– Водитель.

– От машины не отходил. Мы пока не приближались.

– Взять его. Живым. Немедленно. Как понял, третий?

– Взять живым.

– Выполняй! – Андрей Петрович опустил рацию. – Оставь своих кретинов здесь, а мы сходим поговорим в дом.

Гиря кивнул. Он был подавлен. Все мысли о том, чтобы продемонстрировать свою крутизну куда-то ушли. Осталась только пустота и неуверенность, переходящая в страх. И где-то в глубине тлела надежда, что вот теперь, через несколько минут, этот третий, которому Андрей Петрович приказал разобраться с кем-то, приехавшим за Гирей от самого города, доложит, что все в порядке, что этот неизвестный перестал быть неизвестным, и что теперь больше никто не станет угрожать Гире…

Приблизительно об этом же думал и Андрей Петрович. Правда, это была не надежда, а твердая уверенность, и не тлела она, а была солидной и надежной, как все мысли Андрея Петровича. Он был уверен в себе и в своих людях, а те, в свою очередь, верили в Андрея Петровича и себя.

Соблюдая все предосторожности, старший третьего патруля, двинул своих людей к машине-нарушителю. Двое, Тридцать третий и Тридцать четвертый, страховали со стороны, а сам старший и третий его подчиненный, бесшумно приблизились к «копейке», благо, неизвестный водитель, прячась от постороннего глаза, загнал ее в кусты, тем самым резко ограничив себе поле зрения.

Подобные операции неоднократно отрабатывались, так что все понимали друг друга без слов. И все происходило без малейшей задержки. И все должно было закончиться через минуту. Все и закончилось через минуту. Только ни в машине, ни возле нее ни кого не оказалось. Старший патруля замер, оглядываясь по сторонам.

Он готов был поклясться, что от машины никто не отходил, что водитель должен быть на месте. Лицо Тридцать второго, исчерканное камуфляжным гримом, также выражало недоумение.

Старший присел на корточки, рассматривая траву. Патрульный осторожно обошел машину. Ничего.

Над головой прострекотала белка. От машины пахло бензином и горячим металлом. Тридцать второй еле слышно щелкнул языком, привлекая внимание старшего.

Потом указал пальцем на дорогу и в сторону, противоположную поселку.

Это было странно. Если бы нарушитель заметил наблюдение, то попытался бы для начала, уйти на машине, как и приехал.

Если прибыл он сюда с целью проникновения в поселок, то почему от машины ушел в противоположную сторону. И ведь ушел совершенно незаметно, хотя за машиной следили с четырех точек.

Решать нужно было быстро. Или действовать самостоятельно, либо просить указания у Первого. Старший кивнул патрульному и взмахом руки направил его по следу, потом обернулся в ту сторону, где были Тридцать первый и Тридцать третий. Поднял руку, подзывая их к себе.

Если человек ушел незаметно из-под наблюдения, это значит, что этот человек умеет это делать. Профессионал. А то, что он ушел в неожиданном направлении, может, в таком случае, означать, что этот профессионал засек наблюдение и постарается…

Все встало на свои места. И даже то, что двое его подчиненных не появились из-за деревьев сразу же после сигнала. Старший патруля резким броском ушел в сторону, перекатился, не обращая внимания на сучья, впивающиеся в тело. Это тоже неоднократно отрабатывалось на тренировках. Они были готовы к тому, что жертва не захочет быть жертвой и попытается атаковать.

Они не были готовы к тому, что это может быть проведено так быстро. Боковым зрением старший заметил, как Тридцать второй замер за сосной на колене, подняв автомат к плечу.

Больше в лесу не шевельнулось ничего. Внимательно осматриваясь, старший потянулся левой рукой к рации в наплечном кармане. Он тщательно контролировал свои движения, положение оружия, движения веток вокруг, местоположение Тридцать второго…

Он не услышал хлопка. Не успел услышать, потому что пуля вылетела из автомата с глушителем и ударила старшего патруля в голову с дистанции всего метров в пять и не оттуда, откуда он ожидал нападения.

Тридцать второй услышал и хлопок выстрела, и удар пули в тело старшего. Тридцать второй даже успел обернуться на звук и нажать на спуск, поэтому вторая пуля ударила его в горло, точно над бронежилетом.

Автомат патрульного тоже был с глушителем, поэтому очередь, которую он выпустил уже мертвый, падая, не испугала белку, наблюдавшую с сосны за всем происходящим. Только одна из десятка пуль зацепила ветку, на которой сидела сойка, и та улетела, раздраженно выкрикивая какие-то ругательства.