Мент для новых русских - Александр Золотько

Гиря медленно поднял горсть земли и бросил в могилу Глыбы. Вторая горсть стукнула о крышку гроба Димыча. Потом этот обряд выполнили все присутствовавшие, потом в дело пошли лопаты рабочих. Земля была сухая, к рукам не липла, но каждый постарался стряхнуть неприятную пыль, хлопая рукой об руку, поэтому над могилами прозвучало что-то вроде жидких аплодисментов.

Еще одна кладбищенская бригада подтащила откуда-то со стороны мраморные памятники и установила их на могилы. Потом стали обкладывать могилы венками. Гиря нетерпеливо посмотрел на часы, огляделся вокруг. Нужно было уже ехать, но Гиря решил быть на кладбище до конца.

Внезапно возникла заминка. Кто-то охнул, кто-то внятно выматерился. Гиря сурово глянул на виновника, но увидел на всех окружающих лицах растерянность, смешанную со страхом.

– Чего тут? – недовольно спросил Геннадий Федорович.

Несколько рук одновременно указали на один из венков. Гиря въехал не сразу. Венок как венок. Не такой крутой, как тот, что положили от имени самого Гири, но вполне…

– Твою мать! – вырвалось у Гири, он прочитал таки надпись на ленте этого венка.

Всего одна фраза, написанная серебрянкой на черной ленте: «Гире на добрую память.» Без подписи.

Оркестр продолжал играть, но всем показалось, что над могилами зависла мертвая тишина. Гиря шагнул к венку, рванул ленту. Один ее край зацепился за проволочный каркас венка. Гиря рванул сильнее. Раздался негромкий хлопок. Как от китайской петарды. Легкий дымок поднялся над венком. Никто не успел ни дернуться, ни испугаться.

Гиря почувствовал, как задрожали руки. Глубокий вдох. Выдох. Снова вдох.

– Вы тут дальше без меня, – сказал Геннадий Федорович. – И помяните их тоже без меня. У меня дела.

Все расступились, пропуская шефа. Ветра не было, и черная лента безжизненно свисала у него из руки. На долгую память.

Водитель и охранник бросились к машине. Геннадий Федорович, не оглядываясь, подождал, пока перед ним откроют дверцу, и сел на заднее сидение. Его машина и две машины с охраной стремительно скрылись за домами.

– Это же надо такое совершить! – неодобрительно простонал отец Варфоломей. – На святой земле!

Оркестр замолчал. Друзья и коллеги усопших неподвижно стояли вокруг могилы, пока кто-то не высказал в слух мысль, пришедшую в голову практически всем:

– А ведь, блин, могло и рвануть!

– А что, – поддержал другой голос, – в цветуечки можно было сколько угодно динамита засунуть. И с часовым механизмом…

– Или, там, с этим, радио взрывателем…

И новая мысль посетила всех собравшихся. Действительно, а кто сказал, что среди венков был только один с сюрпризом? И также никто не обещал, что вслед за тихим хлопком не последует хлопок погромче – килограмма на три динамита. Или, того хуже, пластиковой взрывчатки.

И… Первыми, как ни странно, сложившуюся опасную обстановку правильно оценили музыканты. Дирижер что-то невнятно скомандовал, оркестранты подхватили свои инструменты и, пытаясь на быстрой рыси сохранить достоинство, быстро ретировались за кладбищенскую ограду.

– Лабухи, – сказал кто-то, и кладбище опустело. Один за одним взревели двигатели автомобилей, и участники похорон убыли в направлении ресторана «Космос», в котором все тот же Гиря оплатил поминки.

Возле достаточно небрежно сваленных в кучу венков остались отец Варфоломей и капитан милиции Гринчук.

– Хорошо здесь у вас, святой отец, тихо! – задумчиво сказал Гринчук. – Как-то даже умиротворяет…

– Ты бы, Юрка, не юродствовал, а вызвал бы своих орлов, чтобы в венках этих покопались. Не гоже, чтобы, не дай Бог, на кладбище, в двух шагах от храма, бомбы взрывались.

– Не гоже, – согласился Гринчук, – тем более, что и так уже храмам у нас в городе досталось. Снова на Покровском соборе крест снесло…

– Не злорадствуй. Не твоего ума это дело, – сердито ответил отец Варфоломей. – Все в руках Божиих.

– Все, – снова с готовностью согласился Гринчук, – тогда чего суету вокруг венков затевать? Как там говорится? Попустительством Божиим?

– И опять скажу тебе – не юродствуй. И не богохульствуй. И… – священник в сердцах чуть не сплюнул, но удержался и перекрестился, – не доводи до греха, Юрка, я ведь не посмотрю что ты мент и даже капитан. Так отделаю, стоя спать будешь.

– Не нужно паники, батюшка, все под контролем. Вон сюда неторопливо движется еще один офицер милиции. Ему, по-видимому, уже сообщили свидетели, так что он еще чуть-чуть выждет и совсем подойдет, – Гринчук помахал майору, который с напряженным лицом как-то боком приближался к месту происшествия. – Милости прошу к нашему шалашу!

– Я уже машину вызвал! – остановившись, громко сказал майор. – Через полчаса будут. Там у вас все…

– Все нормально, не волнуйся за нас. Все будет хорошо. Мужайтесь. Берегите себя, – Гринчук потер ладони, – покопаться в динамите, что ли?

– С ума сошел? – майор попятился. – Сейчас приедут…

– Ну, ведь интересно же! – с невозмутимым видом сообщил капитан и присел на корточки возле венков.

– Я там пойду, оцепление организую… – обернувшись на ходу, бросил майор и убыл к личному составу, который с интересом издалека разглядывал все происходящее.

– Может тебе на всякий случай грехи отпустить? – спросил священник.

– На всякий? – задумчиво переспросил Гринчук, рассматривая злополучный венок, не притрагиваясь к нему руками.

– А вдруг…

– Не бывает, – решительно сказал Гринчук и перевернул венок. – Вы, батюшка, детективы читаете?

– А что? – с трудом присаживаясь на корточки возле капитана, спросил священник.

– Ну, там, дедуктивный метод…

– В юности, бывало…

– Так вот, как говаривал в книгах о себе Шерлок Холмс, это же элементарно!

– Окстись, служивый! Не говаривал этого в книгах Шерлок Холмс, в фильме только…

– Ну? – рассеянно удивился Гринчук, – Кино тоже в юности смотрели?

– А вот я тебя за уши, – пообещал отец Варфоломей.

– Не нужно. Я ими, можно сказать, работаю. Приношу свои извинения. Больше не буду. Вы сами рассудите, зачем ставить еще одну мину, если все испугаются уже после первого пшика? Хотели бы взорвать высокое собрание – вы бы уже, святой отец, здоровались с Господом нашим, а братва разбиралась бы с чертями.

– А если это не по Гирину душу, а чтобы кладбищу, или церкви святой?..

– Ага, жидомасоны, иезуиты… Или в похоронном бизнесе началась такая конкуренция? – продолжая говорить, капитан аккуратно приподнял злополучный венок. – И похоронная контора «Нимфа» разослала своих боевиков по конкурирующим кладбищам…

– Злой у тебя язык, капитан.

– Да и сам я не подарок. По ночам, вы, батюшка, не поверите, шерстью покрываюсь.

– Типун тебе!

– Во-во! А потею как! – сказал Гринчук, продолжая рассматривать венок.

– Ну что там у тебя? – нетерпеливо тронул его за плечо священник. – Ноги уже болят, сидеть не могу.

– Что и ожидалось, – капитан указал пальцем, – шуточка из серии дружеских розыгрышей.

– Я без очков и не вижу ничего, о Господи! – отец Варфоломей схватился за спину, с трудом, закряхтев, выпрямился.

– А дальше пусть наши доблестные саперы действуют! Вон, кстати, и они, – Гринчук тоже встал, потянулся. – Мне бы с вами, святой отец, поболтать.

– Свидетелем меня, что ли, надумал сделать? – недовольно спросил священник.

– А жизнь сейчас такая, батюшка, или свидетелем, или пострадавшим, или подозреваемым. Или, еще хуже, ментом. Так что вам еще повезло.

– Гринчук, привет! – поздоровался подошедший сапер.

– Привет, Володя!

– Чего тут у нас?

– У вас? Дружеский розыгрыш. Привет от пиротехников Китая. В этом венке. Что там дальше – не заглядывал.

– Полагаешь?

– И ни хрена я не полагаю, Володя. Всех умных в саперы отправили, а нас – в опера. Так что, вы тут решайте свои технические проблемы, а я пойду вот со святым отцом пообщаюсь. Пора уже, знаешь, и о спасении души подумать. На пенсию пора.

– Задрал ты уже всех этой своей пенсией! – засмеялся сапер, – как это ты умудрился в тридцать семь лет выслужить срок?

– Ну, здрасьте, а в спецназе, между прочим, год за полтора. Я ведь отмахал…

– Точно, извини – забыл. А теперь – свободен, капитан. У тебя пенсия, а мне еще работать и работать.

– Если что, я у батюшки.

– Только, ты, Юра, особо губу не раскатывай, – сказал священник Гринчуку, когда они медленно пошли от могил к церкви, – я ни у кого в стукачах не был и на старости лет не собираюсь.

– Упаси Бог, батюшка, как можно? Нашей структуре и в старые-то советские времена духовенство вербовать не разрешалось. Этим всегда занималась госбезопасность, – Гринчук присел, уворачиваясь от подзатыльника, – а вот рукоприкладство – не наш, и, насколько я знаю, не ваш метод.

– Метод, метод, – пробурчал отец Варфоломей, – дожился на старости лет. Какой-то мент в глаза может любую гадость сказать. Сейчас как погоню…