12 ступенек на эшафот - Вильгельм Кейтель

На машине мы объехали несколько участков будущего фронта. Гитлер приказал приступить к возведению фортификационных сооружений на ахенском, саарбрюкенском и др. направлениях как можно ближе к политической границе рейха. Везде, где это было только возможно, фюрер вмешивался в ход событий своей личной властью и во всеуслышание объявлял позицию генштаба неправильной и вредной. Мне было вменено в обязанность уведомлять Браухича о принятых фюрером решениях по тому или иному вопросу.

В августе я сопровождал Гитлера во время его второй поездки на «Атлантический вал». Со времени прошлой инспекции темпы строительных работ были значительно ускорены. Сопровождавший нас генерал Эрвин фон Вицлебен, преемник Адама на посту командующего 2–м военным округом, получал от Гитлера частные указания относительно расположения блиндажей, долговременных огневых узлов, глубины эшелонирования и т. п., которые незамедлительно передавались для исполнения приступившему к своим обязанностям Тодту. За инженерными службами сухопутных войск оставались только геодезические изыскания, проектирование и указание типов фортификационных сооружений на тех или иных направлениях. По моему разумению, в ходе этой инспекции фюрер решал и политико—пропагандистские задачи устрашения Франции как вероятного противника.

Думаю, что Гитлер был вполне доволен политическим итогом мюнхенской «встречи четырех»: Британия потерпела сокрушительное поражение на дипломатическом фронте, бросив Чехословакию на произвол судьбы.

Стратегическое закрепление достигнутой победы должно было реализоваться в привлечении чехов на сторону великогерманского рейха в ходе мирных переговоров или же силой оружия, если того потребуют обстоятельства.

Мирное решение чехословацкой проблемы стало невозможным во многом благодаря закулисным играм западноевропейских политиканов. Можно сказать, что к концу октября 1938 г. в целом оформился план военной кампании против недружелюбного Германии государства, серьезно ослабленного потерей пограничных укреплений, что и было закреплено в соответствующем «указании» ОКВ о приведении войск в боеготовность и занятии исходного положения для нанесения удара в назначенный срок. При разработке планов операции особо учитывалась откровенно сепаратистская политика Словакии.

Как только были намечены концептуальные пути решения чешской проблемы, генерал Йодль покинул ОКВ и вступил в должность начальника артиллерии венского гарнизона. Я согласился на этот перевод только потому, что ни на йоту не верил в возможность обострения ситуации. Памятуя о скандале с генералом фон Вибаном, я решил повременить с назначением начальника штаба оперативного руководства и поручил оберсту Варлимонту (управление «Л») временно возглавить и это направление служебной деятельности ОКВ.

Не только нас, солдат, но и Гитлера заинтересовали отошедшие к нам пограничные укрепления чехов, построенные по образцу «линии Мажино» под руководством французских военных инженеров. Всех поразили мощь артиллерийских фортов и фортов—застав, глубоко эшелонированных оборонительных порядков фортификационных сооружений нашего вероятного противника. В присутствии фюрера состоялись учебные стрельбы из тяжелых орудий различных калибров.

Я лишний раз убедился в прозорливости фюрера, в свое время потребовавшего повсеместного принятия на вооружение 88–мм зенитного орудия. Пробивное действие снарядов вызывало искреннее восхищение: прямой наводкой с дистанции до 2000 м артиллеристы навылет пробивали обычный дот.

После того как ОКВ получило приказ разработать план возвращения в состав рейха отторгнутых Мемельской области и Данцига «при возникновении благоприятных военно—политических условий», я выехал в инспекционную поездку на восточную границу. Гитлер поручил мне составить достоверную картину состояния наших оборонительных укреплений на границе с Польшей. В тот момент трудно было предположить, что вопрос возвращения Данцига и создания экстерриториального коридора может привести к войне с поляками. Я передал Браухичу приказ фюрера подготовить мою поездку на Восток. Затем я попросил его уделить мне несколько минут для серьезного разговора и сказал ему приблизительно следующее:

«Господин генерал, решительно невозможно ваше самоустранение от инспекции, как вы это проделали дважды на западной границе. Меня совершенно не устраивает ситуация, когда вы демонстративно занимаете позицию «над схваткой», с тем чтобы потом обвинить меня во «вмешательстве» и в том, что «я не представляю интересы армии…»

Мои худшие опасения подтвердились, например, на участке Восточного фронта между Одером и Вартой.

Оборонительные укрепления, построенные трудами генерал—инспектора инженерных войск и крепостей Ферстера, представляли собой натуральную западню для гарнизона. О какой огневой мощи могла идти речь, если вооружение фортов исчерпывалось одной или, в лучшем случае, двумя пулеметными башнями? Инспекция закончилась скандалом и отставкой Ферстера; с превеликим трудом мне удалось убедить Гитлера назначить отставного генерал—инспектора командиром 6 армейского корпуса в Мюнстере.

«Восточный вал» и сопутствующие проблемы настолько занимали фюрера зимой 1938/39 г., что весной он предпринял инспекционную поездку по Одерскому фронту между Бреслау и Франкфуртом—на—Одере, правда, на этот раз без меня. Как и в верхнем течении Рейна, наши береговые позиции вызывали самую серьезную озабоченность главнокомандования, поскольку прекрасно просматривались и простреливались с более высокого правого берега реки. Береговые укрепления противника — как на Одере, так и на Рейне — поражали своей основательностью и неприступностью, что и подтвердилось впоследствии, в ходе военной кампании против Франции: снаряды наших 88–мм орудий, установленных на стрельбу прямой наводкой, не сделали ни одной пробоины в монолитных железобетонных стенах французских фортов.

Несмотря на все осложнения для ОКХ и увеличение объемов инженерно—строительных работ, переключение внимания высшего военно—политического руководства рейха на оборонительные укрепления восточной границы создавало у многих, и у меня в том числе, иллюзию того, что в обозримом будущем вероятность войны между Германией и Польшей крайне низка, точнее сказать, война принципиально допустима, но только в том случае, если мы первыми нападем на поляков. Впрочем, Адольф Гитлер не исключал такую возможность, если польская армия выступит на стороне Чехословакии.