Тридцать девять и девять (СИ) - Джим Вестван

с заколкой Мишка. — Вот! Так лучше всего! — он убрал заколку вообще, засунув в ящик тумбочки в прихожей, и Данил просто отвернулся.

Как злилась она на свои пушистые волшебные волосы… Как он расчесывал их, раскладывая у себя на бедрах этот воздушный черный пух, и ему тоже больше всего нравились они распущенными…

— Какой же ты у меня неотесанный, Стельников! — повернулась к Мише Ленка. — Вот посмотри на Давыдова! Причесочка, осаночка, все как у людей. А ты, чудо рыжее?..

Конечно, Мишка смеется, его ведь жена ругает любя, он нравится ей именно таким: чудом рыжим. А Давыдов? Он нравится всем, он свободен и обеспечен, он просто красавец! Но только его девочка могла сказать, что у него ужасная прическа, и только она так заботливо вытирала ему голову и так нежно прикасалась к нему полотенцем. Только она могла сказать, что он отвратительно танцует, и так точно почувствовать его движения. А как она танцевала сама… Как она вообще двигалась, говорила, думала!..

Данил этому сопротивляется. Как только может сопротивляется! Его отвлекают многочисленные связи с доступными, продающими себя красотками: они умеют сделать так, что он хоть на некоторое время, хоть ненадолго от преследующего его образа отвлекается. С ними не нужно ни о чем говорить, не нужно думать, как правильно себя вести, вообще ни о чем думать не нужно! Но он не может не понимать, что это просто убийство времени, тупое прожигание жизни… А с нормальными, обычными женщинами даже этого не получается. То кто-то не так одевается, то не так с ним разговаривает, то не так с ним спит… Не так, как она!

Но живут же люди друг с другом, идут на компромиссы и вполне с какими-то мелочами мирятся. Ну все же так живут! Все друзья его прекрасно знают, что их жены далеко не идеальны, и абсолютно спокойно к этому относятся. Так нет же, только ему, ненормальному Данечке Давыдову, нужно было найти это абсолютное для себя счастье, чтобы потом его не устроило ничто другое. Чтоб он просто не смог никого больше рядом с собой терпеть!

И ни в чем не виновата Кира, прекрасная во всех отношениях девушка, готовая выносить его бесконечные пьяные выходки и скандалы без всякой видимой причины. Готовая прощать сколько угодно и верить в его дурацкие извинения после каждого подобного случая… Хотя надо признать, что такого свинства, как сегодня, раньше в отношении нее не случалось. Остается надеяться, что Кира додумается пойти к Стельниковым, а не отправится посреди ночи домой к своему папочке-солдафону. У нее-то ума, пожалуй, побольше, чем у шизофреника Данилки… Он постепенно стал успокаиваться, переместившись на диван, и, зарывшись лицом в подушку, почувствовал, что наконец отключается.

Это совсем ненадолго, он отлично себя знает. Через пару часов он снова окажется в той деревянной убогой будке, где нет ничего и никого, кроме нее. Кроме того драгоценного комка влажного бархата и черного пуха…

А завтра он снова будет в порядке. Он всегда будто бы в себя приходит после таких вот скандалов и ночей, проведенных в воспоминаниях о случившемся однажды счастье. Он снова уйдет с головой в работу, и хорошо, что так много задач ему в штабе накидано в связи с наглеющими американцами, с которыми прогрессивное правительство страны вдруг решило завязать крепкую дружбу. Их надо отслеживать в усиленном режиме, и что-то не видят ни Данил, ни другие офицеры штаба, чтобы к территориальным водам благословенной Америки так близко допускались наши корабли. Он снова на это отвлечется, отдохнет и попробует еще раз. Он же и сам все прекрасно понимает, и сказать себе может гораздо больше слов, куда более емких и выразительных, чем воспитанная, терпеливая Кира…

***

Впустив к себе рыдающую Чернову, Ленка, усадив ее на кухне, как сегодня и предполагала, отпаивала беднягу чаем с настойкой валерианы и считала, что Кира зря отказалась от предложенного Ленкой коньяка. Просто сам себя превзошел Давыдов, выставив Киру за дверь в два часа ночи. Он вообще, что ли, берега потерял, так обращаясь с дочерью контр-адмирала Чернова? А что если бы Кира сейчас, в это самое время, появилась перед своими родителями и пересказала то, что слышит Ленка? Он хоть представляет себе, какие проблемы Кирюшин папаша мог бы ему организовать? И далеко не уверена Лена Стельникова, что Данилу смогли бы помочь его связи и доброе расположение командования.

Ленке нужно обязательно придумать что-то, чтобы Киру успокоить и убедить не докладывать эти подробности маме с папой, с которыми у Киры с детства весьма доверительные отношения. Только неприятностей на службе Давыдову сейчас не хватает!

— Да, сволочь он, конечно, что и говорить, — сочувственно вздыхала лицемерная Ленка. — Это после всего, что ты для него сделала!

— Да, Леночка, ты представляешь?! — продолжала возмущаться Чернова. — Я же все прощала! Он же извинялся, чуть не плакал! И что я теперь скажу? Ведь папа тоже не железный! Я и так ему вру постоянно!

— Что врешь? — настороженно спросила Стельникова, зная, что обманывать Чернова никогда не умела. — Ты уже что-то рассказывала папаше, Кира?

— Это у тебя папаша, Лена! — всхлипывала Кирюха. — Не говори так про моего отца, слышишь?

— Ой, конечно, извини, Кирочка. Просто я так, по привычке, — слащаво улыбнулась Ленка, хотя, кажется, из нее сейчас начнет сочиться яд. — Так что ты наврала? Ты скажи, надо же выкручиваться. Да перестань ты реветь, уже все прошло. Сейчас просто придумаем, что сказать предка… прости, родителям, хорошо?

— Да в общем-то так… ничего конкретного, — вытиралась Кира платком. — Я все время говорила, что у нас все хорошо, что он… Ну, ты понимаешь, я ведь практически жила с ним вместе. Что они должны думать? Они ведь точно знают, что мы с ним… что я сплю с ним, понимаешь?!

— И что?! — удивленно вскинула Ленка брови. — А как, они думают, ты в Ленинграде столько лет жила? Мало ли с кем ты спишь вообще…

— Но это же совсем другое, Лена! — перебила ее возмущенная подруга. — Я по-настоящему люблю его, ты же знаешь! Да все это знают, и мама с папой не могут ничего не видеть, папе ведь тоже однажды надоест! Что мне делать теперь, я не представляю!..

— Да, конечно, дурацкая ситуация! — решила Ленка выразить понимание. — Связалась ты с ним на свою голову. Проучила бы ты его как следует, чтобы думал в следующий раз. Хочешь реальный совет?

По заинтересованному взгляду бесхитростной Киры Ленка поняла, что та настолько расстроена, что совершенно к самостоятельному мышлению не способна и