Тридцать девять и девять (СИ) - Джим Вестван

было никакого желания, так что он просто прокрался в маленькую комнату, стараясь не издать ни звука, лег там на диван и накрылся с головой.

А утром все выглядело совсем по-другому. Данил проснулся, почувствовав запах кофе и еще чего-то жареного, и был так рад, что Кира приготовила завтрак! Они снова спокойно беседовали на кухне, и она снова была абсолютно нормальным, симпатичным человеком. Он подумал тогда, что ничего страшного, в общем-то, не случилось. Подумаешь, перестаралась барышня от избытка чувств, наверняка можно с ней обо всем договориться. И они даже договорились, и Кира с тех пор очень старалась вести себя так, как ему хотелось. А ему все равно не хотелось, хотя он очень искренне пытался к ней себя приучить. В итоге он ни за что на ней срывался, решая эти отношения прекратить, и сколько раз уже такое повторялось…

— Ведь каждый раз одно и то же, Данилка! — в унисон его мыслям произнесла явно подуставшая Кира, и он просто зажмурился, как от боли, не в силах больше этого слушать. Права все же была его девочка, считая, что имя у него дурацкое. Хоть как перекрути — одно хуже другого. Но это Кирочкино «Данилка», пожалуй, самое отвратное из всего, что приходилось слышать!

— Хватит, Кира, пожалуйста! — оборвал он ее на полуслове, бессильно роняя на стол руки. — Я устал, я спать пойду!

— Конечно! — с энтузиазмом подхватила Кира. — Еще бы не устал! Так над собой издеваться! Иди ложись уже…

— Спасибо, Кирочка, — снова не дослушав, с трудом поднялся Данил на ноги, — а ты вызови себе такси сама, хорошо?

— Начинается… — криво улыбнулась Кира, наблюдая за его перемещением к двери, но Данил чувствовал, что сегодня он вытерпеть ее присутствия даже в соседней комнате не сможет.

Он уже лежал, закрыв глаза, на своей кровати, когда Кира, присев рядом, заботливо поправила на нем плед.

— Я не шучу, Кира — совершенно серьезно произнес не открывающий глаза Давыдов. — Уезжай, пожалуйста.

— Что, прямо сейчас уезжать?! Ты знаешь, дорогой, который час? Мне кажется, ты с кем-то меня путаешь! Я тебе не девочка по вызову, чтобы…

— Кира! — резко сел на кровати Данил. — Я тебя сейчас ударю.

— Серьезно?! — храбро взглянула она ему в лицо. — Попробуй! Интересно посмотреть, как… Перестань, Данил! Пусти, я сказала! — кричала Кира, которую он уже толкал перед собой по коридору, скрутив назад ее руку. — Мне больно, ненормальный!

Кира ударила его каблуком по голени, но лучше бы она этого не делала, поскольку ее движение резко ускорилось: Данил решительно вел Киру к входной двери, не обращая внимания на ее отчаянные вопли.

— Вали отсюда на хер! — вытолкнул он ее в подъезд. — И передай своей подружке, пусть подыщет тебе кого-нибудь другого! Для случки! — он швырнул ей сдернутую с вешалки сумочку. — Я вам не хряк! — Данил захлопнул дверь, сразу же прижавшись спиной к стене коридора и продолжая орать то ли стоящей в подъезде Кире, то ли самому себе, то ли кому-то там, наверху, решившему сделать именно из него козла отпущения: — Все вы одинаковые, все! Суки продажные… Катитесь все к черту! Один человек только! Один только есть!.. Батя мой… Папа! — поднял он глаза так, будто звал отца на помощь, и, уже не сдерживая пьяной истерики, просто сел на пол, закрывая руками заливающееся слезами лицо.

Как же хорошо, что отец не видит его сейчас, не слышит этих бредовых воплей и не знает, какой его любимый сыночка на самом деле идиот! Какими словами Данил обзывает человека, который так искренне к нему относится, как он вообще себя ведет и куда на самом деле катится… И ничего, ничего не может с этим сделать, несмотря на все усилия и обещания, данные отцу в тот день почти пять лет назад, когда, казалось, папа просто его спас! Тогда Данил был абсолютно уверен, что через все это переступил, что справился, оставив в прошлом свою личную трагедию, и стал совсем другим человеком.

Что мог бы он сказать отцу сейчас, сидя в луже собственных соплей посреди коридора своей шикарной квартиры, которую тоже имеет лишь благодаря папе… Что все было бесполезно? Что напрасно отец в него верит и думает, что сумел тогда своего Данечку вытащить? И что на самом деле его Данечка не справляется? Ни черта ведь не справляется, и чем дальше — тем только хуже!..

Он знает, с какого момента все это начало возвращаться: с его поездки на Лешкину свадьбу, куда Давыдов был приглашен в качестве свидетеля.

Все так легко у них было и так понятно: известная балерина с блестящим будущим завершила очередной сезон и запросто удалилась в пригород Харькова, чтобы связать свою судьбу с военным летчиком, стать самой обычной офицерской женой, поселиться в обшарпанной казенной квартире и родить Лагунову пару-тройку цыганят. Данил еще удивлялся тогда, как сумел Лагуна уломать ее родителей! А чему было удивляться? Наташка никого не хотела слушать и, ни секунды не колеблясь, отказалась от всего: от карьеры, славы, денег, контрактов с западными театрами. Она выбрала Лешку, и нет никаких сомнений в том, что она своего мужчину не предаст никогда и ни на что его не променяет!

Как искренне Данил тогда ею восхищался, и как мог он не вспоминать собственную историю? Почему Давыдов не мог найти себе нечто подобное, почему именно он должен был выискать какую-то дрянь?

Все друзья его, все приятели и собутыльники один за другим «уходили в профессионалы», и даже Арсен! Арсен Магрипов, непревзойденный организатор всевозможных кутежей, в итоге женился на своей Виктории, которая много лет терпела его загулы и, в конце концов, сама приняла решение, попросту «залетев» от своего десантника. Как они живут — второй вопрос, ведь главное — у Арсена своя семья, а со вчерашнего дня — свой собственный сын. Глупо даже спрашивать, кто был свидетелем на их официальной росписи…

А уж в каком порядке все у Миши Стельникова! Стервозная Ленка за него собственному папаше готова в горло вцепиться. Но Данил, глядя на них всех, вовсе не о своей будущей семье мечтает, нет! Он снова возвращается назад в прошлое, в то лето, которое кажется ему нереальным, прекрасным плодом его собственной фантазии.

Как нахлынули на него однажды воспоминания, когда они с соседями собирались куда-то, и Лена никак не могла собрать заколкой свои светлые распадающиеся волосы…

— Стельников, ну-ка застегни у меня на голове эту беду! — Ленка повернула к нему затылок.

— Ай, Ленчик, на черта она тебе сдалась? — мучился