Самооценка: шесть столпов фундаментального счастья - Натаниэль Бранден

объявляются неприемлемыми, неправильными, греховными или неприятными для взрослых, ребенок будет все сильнее отвергать свое «я», чтобы его принимали и любили, дабы избежать ужаса отчуждения. Делая ценой своей любви отречение от собственного «я», мы не способствуем детскому развитию.

Мало найдется столь же действенных для здорового детского развития родительских подходов, чем формирование у ребенка ощущения, что его натуру, темперамент, интересы и устремления принимают, даже если не разделяют их. Совершенно нереально, чтобы родители радовались и принимали на ура каждый акт самовыражения маленького существа. Однако принятие в контексте этой книги не требует радости, комфорта или соглашательства.

Делая ценой своей любви отречение от собственного «я», мы не способствуем детскому развитию.

Родитель может быть спортсменом, а ребенок нет – или наоборот. Родитель может быть артистичной натурой, а ребенок нет – или наоборот. Родители могут жить в ускоренном ритме, а ребенок в неспешном – или наоборот. Родитель может быть дисциплинированным, а ребенок нет – или наоборот. Родитель может быть экстравертом, а ребенок интровертом – или наоборот. Родитель может быть «светским», а ребенок не очень – или наоборот. Родитель может любить конкуренцию, а ребенок нет – или наоборот.

Принятие различий способствует росту самооценки.

УВАЖЕНИЕ

Ребенок, которого уважают (то есть относятся к нему так же вежливо, как к взрослым), склонен учиться уважать себя. Как заметил детский психолог Хаим Гинот, если гость случайно проливает что-нибудь на скатерть, хозяева не обрушиваются на него с упреками: «Какой ты неуклюжий! Что это с тобой?» Но почему тогда мы думаем, что подобные замечания можно делать нашим детям, которые для нас важнее всяких гостей? Уместнее сказать ребенку примерно так: «Ты разлил свой сок. Не принесешь ли салфетки с кухни?»

Помню, как клиент однажды горько усмехнулся: «Отец обращается с любым официантом вежливее, чем со мной». «Пожалуйста» и «спасибо» – вот слова, признающие достоинство как слушающего, так и говорящего.

Родителей нужно учить: «Будьте внимательнее с тем, что говорите своим детям. Ведь они могут с вами согласиться». Прежде чем обозвать ребенка тупым, неуклюжим, плохим, задайте себе вопрос: «Я действительно хочу, чтобы мой ребенок ощущал себя таким?»

Если ребенок растет в доме, где все обращаются друг с другом естественно, добродушно и вежливо, он усваивает принципы, которые прилагает и к себе, и к другим. Обоюдное уважение воспринимается как нормальный порядок вещей, каким оно вообще-то и является.

Любовь родителей к своему ребенку еще не гарантирует автоматического уважения к нему. Пробелы в осознании возможны всегда, независимо от силы любви. Когда моей внучке Эшли было пять лет, я кружил ее, смеясь вместе с ней, и так радовался, что не прекратил игру, когда она попросила: «Я хочу, чтобы ты меня опустил на землю, дедушка». Но тут же осекся, когда она печально сказала: «Дедушка, ты меня не слушаешь». «Прости, милая», – отозвался я и подчинился.

ВИДИМОСТЬ

Для формирования детской самооценки очень важно ощущение, которое я называю психологической видимостью. В книге The Psychology of Romantic Love («Психология любви») я писал о потребности «быть замеченным». Здесь я хочу коснуться лишь нескольких принципов взаимоотношений между родителями и детьми. Но вначале несколько общих замечаний по поводу видимости.

Если я что-то говорю или делаю и ваша реакция соответствует моему поведению в моих собственных глазах, я чувствую, что вы меня видите и понимаете. Например, я игрив, и вы игривы в ответ. Я радуюсь – и вы показываете, что понимаете мое состояние. Я печален – и вы демонстрируете сопереживание. Я чем-то горд – и вы восхищаетесь. Иными словами, я ощущаю, что меня замечают. Напротив, если я что-то говорю или делаю, а вы реагируете на мое поведение так, что для меня это не имеет смысла, – я игрив, а вы кричите на меня как на врага; я радуюсь, а вы требуете, чтобы я не корчил из себя идиота; я печалюсь, а вы говорите, что я притворяюсь; я горд чем-то, а вы насмехаетесь надо мной, – я не чувствую, что меня видят и понимают. Я становлюсь невидимкой.

Чтобы быть для вас видимым, мне не требуется ваше согласие с моими словами. Мы можем спорить на психологические или философские темы и придерживаться разных точек зрения. Но если мы выказываем понимание к словам другого и наши реакции этому соответствуют, то мы ощущаем, что видимы друг другу, и даже в разгар спора будем отлично себя чувствовать.

Ощущать себя видимым означает: я и другой человек находимся в единой реальности, выражаясь метафорически, в одной вселенной. Если нет, то мы будто в разных измерениях. Все удовлетворительные взаимодействия требуют соответствия на конкретном уровне. Если мы не чувствуем, что существуем в единой реальности, взаимно приятного общения не выйдет.

Желание видимости – это желание объективности. Будучи «невидимым», я не могу воспринимать себя, свою личность объективно, а только внутренне, с исключительно «частного» ракурса. Но если ваши реакции осмысленны с точки зрения моего внутреннего восприятия, вы превращаетесь в зеркало, которое показывает мне объективный образ моего «я». Я вижу себя в отражении ваших соответствующих реакций.

Видимость – вопрос степени. С самого детства мы воспринимаем от близких некую меру соответствующей обратной связи, без которой нельзя выжить. Всю жизнь нас окружают люди, реакции которых будут давать нам поверхностное чувство видимости, а если повезет, то и несколько избранных, которые будут «видеть» нас в более глубинном смысле.

В романтической любви, в ее истинном выражении, психологическая видимость реализуется полнее всего. Тому, кто страстно нас любит, любовь дает стимул знать и понимать нас глубже, чем другим, отношения с которыми не столь интимны. Что мы часто слышим от влюбленных? «Он (она) понимает меня, как никто другой, и я это чувствую».

Ребенок испытывает естественное желание, чтобы его видели, слышали, понимали и соответственно на него реагировали. Для формирующегося эго данная потребность особенно велика. Это одна из причин, по которой ребенок, сделав что-то, смотрит на родителей, чтобы увидеть их реакцию. Малыш, который воспринимает свой энтузиазм как нечто хорошее и ценное, а взрослые его наказывают или одергивают, испытывает ошеломляющее, сбивающее с толку чувство, что его не видят. Ребенок, которого хвалят за то, что он «всегда ведет себя как ангелок», и который знает, что это неправда, испытывает аналогичное чувство.

Работая как психотерапевт со взрослыми пациентами, я часто вижу, что болезненное ощущение невидимости со стороны домашних, испытанное в детстве, определяет проблемы с развитием и создает чувство неуверенности при взаимодействии с людьми в зрелые годы. Итак:

Если бы я чувствовал, что родители меня видят…

Я бы