Молния - Дин Кунц

Когда Лора облегчила душу, Тельма спросила:

– Почему ты мне раньше о нем не рассказывала, еще в прежние годы, когда мы были в приюте?

– Не знаю почему. Во всем этом было что-то… нереальное. Что-то такое, о чем надо было молчать, иначе он больше никогда бы не вернулся. Потом, когда мне самой пришлось спасаться от Угря, когда он ничего не сделал, чтобы спасти Рут, я как-то перестала в него верить. Я никогда не говорила о нем Данни, потому что, когда мы познакомились, мой хранитель стал для меня такой же сказкой, как Санта-Клаус. И вот теперь… он вдруг опять появился.

– Тогда в горах он пообещал тебе, что скоро вернется и все объяснит?

– Но я его с тех пор не видела. Я жду уже семь месяцев, и мне кажется, что если кто и появится, то не он, а еще один Кокошка с автоматом.

Рассказ взбудоражил Тельму, она не могла спокойно сидеть на стуле, как если бы через него пропускали электрический ток. Она встала и заходила по комнате.

– А как насчет Кокошки? Полиция что-нибудь выяснила?

– Абсолютно ничего. На нем не нашли никаких документов. Его «Понтиак» оказался краденой машиной, так же как и красный джип. Они проверили всю картотеку отпечатков пальцев, и никаких результатов. А с мертвеца какой спрос. Они не знают, кто он такой, откуда явился и почему хотел нас убить.

– Но у тебя самой было достаточно времени, чтобы все это обдумать. Кто он такой, этот хранитель? Откуда он взялся?

– Я ничего не знаю. – У Лоры, правда, была идея, которая не давала ей покоя, но казалась безумной и беспочвенной. Она не сказала о ней Тельме не потому, что это была сумасшедшая идея, а потому, что она выходила за рамки рационального. – Не знаю, и все тут.

– А где тот пояс, который он тебе оставил?

– У меня в сейфе. – Лора кивнула на угол комнаты, где в полу, под ковром, находился сейф.

Вместе они приподняли ковер и открыли небольшой цилиндрический сейф диаметром в двенадцать и глубиной шестнадцать дюймов. Внутри лежал один-единственный предмет, и Лора его вытащила.

Они вернулись к письменному столу, чтобы рассмотреть загадочную вещь. Лора направила на нее пучок света от лампы на гибкой ножке.

Пояс был шириной в четыре дюйма, сделан из эластичной черной ткани, похожей на нейлон, и пронизан замысловатым и странным сплетением медных проводов. Из-за большой ширины пояс застегивался не на одну, а на две тоже медных пряжки. Кроме того, к поясу была прикреплена плоская коробочка размером со старомодный портсигар – четыре дюйма на три и три четверти дюйма толщиной, – и она тоже была сделана из меди. Даже при самом внимательном изучении нельзя было понять, как же она открывается; коробочка была совершенно гладкой, за исключением желтой кнопки диаметром менее одного дюйма в ее левом нижнем углу.

Тельма вертела непонятный предмет в руках.

– Так что, он сказал, может случиться, если нажать эту желтую кнопку?

– Он сказал, чтобы я ни за что на нее не нажимала, а когда я спросила почему, он сказал: «Вы не захотите оказаться там, куда вас эта штука отправит».

Они стояли рядом и в свете настольной лампы разглядывали пояс, который Тельма держала в руках. Было уже четыре часа утра, и дом в своем молчании был подобен застывшему мертвому кратеру на поверхности Луны.

Наконец Тельма спросила:

– И ты никогда не пробовала нажать кнопку?

– Нет, – без колебания ответила Лора. – Когда он говорил о месте, где я могу оказаться, у него был ужасный взгляд. Я поняла, что он сам возвращается туда с большой неохотой. Я не знаю, Тельма, откуда он явился, но тот взгляд я запомнила хорошо, это, должно быть, кошмарное местечко.

В воскресенье они в шортах и майках расстелили одеяла на лужайке за домом и устроили себе долгий неторопливый пикник, угощаясь картофельным салатом, холодным мясом, сыром, фруктами, чипсами и булочками с орехами и корицей. Они играли с Крисом, который был особенно доволен, потому что Тельма смешила его незамысловатыми шутками и выходками, на этот раз рассчитанными на восьмилетнего.

Когда же Крис приметил на краю лужайки, у опушки леса, прыгающих белок, он решил их покормить. Лора дала ему булочку и посоветовала:

– Разломи ее на кусочки и бросай им. Они все равно тебя близко не подпустят. И не уходи далеко от нас, слышишь?

– Да, мама.

– И не ходи в лес. Понял?

Он отбежал футов на тридцать от них и на полпути до опушки стал на колени. Он крошил булку и бросал кусочки белкам, а подвижные осторожные зверьки с каждой подачкой подходили все ближе.

– Он славный мальчик, – сказала Тельма.

– Для меня самый лучший. – Лора пододвинула к себе «узи».

– Крис совсем рядом, – заметила Тельма.

– Но он ближе к опушке, чем к нам. – Лора всматривалась в тень под густыми соснами.

Тельма взяла несколько чипсов из пакета и сказала:

– Пикник с автоматом, такого у меня еще не было. Мне это даже нравится. Отпугивает медведей.

– И прочую мелкую живность.

Тельма растянулась на одеяле, подперев голову рукой, но Лора сидела, скрестив ноги, в позе индуса. Оранжевые бабочки, яркие, как солнце, порхали в теплом августовском воздухе.

– Крис держится хорошо, – заметила Тельма.

– Более или менее, – согласилась Лора. – Но был и очень тяжелый период. Он часто плакал, капризничал. Но это прошло. Они очень гибкие в этом возрасте, легко приспосабливаются, примиряются с неизбежным… Боюсь только, что в нем появилась какая-то грусть и он от нее никогда не избавится.

– Никогда, – подтвердила Тельма, – это навечно. Грусть на сердце. Жизнь продолжается, он еще будет счастлив и даже временами будет забывать об этой грусти, но она у него навсегда.

Тельма следила, как Крис приманивает белок, а Лора смотрела на Тельму.

– Ты никак не можешь забыть Рут, правда?

– Ни на один день все двадцать лет подряд. Разве ты не скучаешь по отцу?

– Конечно, – сказала Лора. – Только это у нас с тобой по-разному. Мы знаем, что наши родители умрут раньше нас, и, даже если они умирают преждевременно, мы можем смириться с этим, потому что мы всегда знали, что это должно случиться. Другое дело, когда умирает муж, жена, ребенок… или сестра. Для нас это неожиданность, особенно если человек умирает молодым. С этим трудно примириться. А когда это твоя сестра-двойняшка…

– Когда у нас случается что-то хорошее, например на работе, я всегда думаю о том, как бы радовалась за меня Рут. А ты как, Шейн? Ты как держишься?

– Я плачу по ночам.

– Пока это нормально. Через год – другое дело.

– По ночам я не сплю и слушаю, как бьется мое сердце. Оно такое одинокое. Хорошо, что у меня есть Крис. А значит, и цель в жизни. И еще ты, Тельма. У меня есть ты и Крис, мы как бы семья, верно?