Цивилизация Древнего Рима - Пьер Грималь

Один факт хорошо иллюстрирует смысл этого крестьянского происхождения плебса. Существенно, что первая политическая организация плебса образуется вокруг храма богини Цереры, древнего латинского божества, которое отвечало за урожай зерновых. Этот храм, возведенный по соседству с Авентином, у выхода из долины Большого цирка (вероятно, там, где стоит современная церковь Санта-Мария ин Космедиа), заменил святилище, установленное в этом месте латинскими пришельцами, крестьянами, переселенными туда после войны с Латинским союзом, которые остались верными своей первой покровительнице. Также не следует удивляться, если констатировать, что на протяжении всей истории Рима этот городской плебс вспоминал (более или менее сознательно) то время, когда он жил свободно в сельской местности, требовал от своих защитников, чтобы те добились для него земель, ставя на голосование аграрные законы.

Процесс, который изменил облик Лациума, достиг оставшейся части Италии, где точно так же осуществилась определенная концентрация собственности. Местная буржуазия завоеванных Римом народов очень часто взывала к защите от партии популяров и, вместо того чтобы страдать от нового режима, пользовалась им, чтобы закрепить свое положение. Именно это можно заметить, например, в Кампании. Рядом с наследственными владениями римляне селили в завоеванных странах своих колонистов, часто бывших солдат, между которыми разделяли самые лучшие участки.

Впрочем, создавалось два вида собственности: одна считалась ager publicus, то есть коллективная, неотъемлемая собственность Римского государства, другая переуступалась коренному населению либо путем продажи, либо путем аренды. Площади, которые до тех пор не обрабатывались, оставлялись тому, кто пожелал их обрабатывать, как это произошло раньше в Лациуме. Эти меры позволяли сохранить местное крестьянство, наряду с тем, которое образовывали римские колонисты и их потомки. Что касается ager publicus, они обычно были заняты, в силу обычного права, римскими представителями знати, а также крупными местными собственниками, которые создавали латифундии — обширные поместья, где рабы разводили скот.

К концу римского завоевания Италия оказалась в руках двух пользователей — крестьянства скромного положения, которое продолжало сохранять дедовские обычаи, и мощных владельцев, римских сенаторов или богатых местных горожан, которые считали землю своим главным источником доходов. Общение с эллинистическими странами действительно показало римлянам, что на Востоке, в Африке (в землях, занятых Карфагеном), существовали хозяйства с высокой доходностью. С другой стороны, рост городского населения требовал все более и более значительного снабжения, а это открывало для итальянского сельского хозяйства каналы сбыта, доселе неизвестные. Без сомнения, зерно импортировалось в большом количестве и по ценам, с которыми не могли конкурировать итальянские производители, из Сицилии и Африки, но курс вина и масла оставался очень прибыльным. Эти причины говорят о зарождении капиталистического сельского хозяйства, которое закрепилось в Италии, не вытесняя полностью более скромных форм хозяйствования мелких и средних собственников.

Нам очень повезло: сохранилось сочинение, которое является любопытным свидетельством этой экономической трансформации. Написанное Катоном, крестьянином скромного происхождения, который впоследствии сыграл важную политическую роль после победы над Ганнибалом, оно информирует нас о концепции, которую римские собственники разработали относительно сельской жизни: там смешиваются традиционные предрассудки и новое честолюбие; без сомнения, жизнь в деревне считается благородным идеалом, который может быть предложен человеку, поскольку эта жизнь формирует наиболее энергичных и наиболее добродетельных по своей природе людей, но, несмотря на бесспорный идеализм Катона, привлекательность прибыли имеет у него особое значение. Он очень реалистичен, он и в самом деле знает, что римский собственник, занятый своей политической деятельностью, не мог бы жить в своем сельском доме; хозяин может появляться только в особых случаях, когда речь идет об определении работ на будущий сезон, но именно там он проведет минуты своего досуга, и, как говорит Катон, он станет бывать там с удовольствием, если сумеет устроить себе приятный и удобный дом. Так он сможет проследить за своим управляющим (vilicus) (рабом или вольноотпущенником), который представляет хозяина во время его отсутствия и руководит всем персоналом.

Хотя Катон и говорит, будто поместье площадью в сотню югеров (приблизительно 25 гектаров) вполне достаточно по размерам, в дальнейшем в своем трактате он думает о более просторных хозяйствах, где только виноградникам и оливковым рощам потребуется подобная площадь. По традиции Катон следует идее о том, что территория владения должна быть достаточной сама по себе. Согласно известной формулировке, владелец должен «всегда продавать и никогда не покупать». Все должно изготовляться в доме: инструменты, конская сбруя, корзины, телеги, одежда для работников. Так же, как и прежде, женщины должны прясть шерсть из руна от овец собственного стада, ее будут ткать всю зиму; естественно, именно в поместье отжимают масло, в поместье должны молотить зерно. Таким образом, собственность должна включать, кроме земли для выращивания зерновых, оливковые деревья и виноградники, приносящие доход; хорошо орошаемый сад, чтобы продать на рынке излишек овощей; луга, чтобы прокормить быков; пахотную землю для пропитания персонала (излишек зерна будет продан); ивовые заросли для плетения корзин и решеток; лес для строений и изготовления плугов (дрова будут предназначены для хозяина, из ветвей будут жечь древесный уголь на продажу); фруктовый сад, дубовые рощи для сбора желудей и выпаса свиней.

Книга Катона дает самые точные сведения относительно разных сторон деревенской жизни. Например, прессы для масла изготавливаются в Кампании, а именно в Помпеях. Там-то и следует приобрести помпейский пресс, который доставляется до Лациума, а когда его доставят на место, он обойдется в 724 сестерция — расход довольно-таки тяжелый для мелкого собственника, но выгодное вложение денежных средств для пользователя «капиталистического» типа. Персонал поместья меняется. Он состоит, помимо vilicus и его жены, из нескольких рабов, в том числе и связанные рабы, которые днем работают связанными, а ночью в оковах размещаются в эргастуле. Эти несчастные люди — рабы, которых считают «порочными», не подчиняющимися дисциплине, которые доказали это своими дурными поступками или пытались бежать. Но не следует думать, что хозяин с радостью прибегает к подобным методам: он знает, что доход от труда людей, закованных в цепи, оставляет желать лучшего, и предпочитает рабов, которые могут приходить свободно.

Для выполнения тяжелых работ приглашаются специализированные поставщики, которые располагают дополнительной рабочей силой и берут на себя ту или иную задачу в поместье. И так же, как это происходит в сельской местности и в наши дни, может поступить помощь из соседних владений.

Расходы по содержанию всего этого сообщества скрупулезно регламентированы. Интересно узнать размер рационов: каждый работник зимой получает в месяц четыре мерки пшеницы, то есть приблизительно 35 литров; летом их рацион будет равен 40 литрам (четыре с половиной мерки). Люди, которые исполняют тяжелые физические работы (управитель, прораб на стройке, пастухи), в любое время получают только три меры. Зерно размалывается самими работниками, которые сами готовят себе похлебку и пекут хлеб. Закованным рабам хлеб выдается: четыре фунта (приблизительно 1,3 кг) зимой, пять фунтов — когда начинаются работы на винограднике (с началом весны), и снова четыре фунта, «когда созревают фиги» (к середине августа). К хлебу прибавляются оливки второго сорта или овощи, маринованные в уксусе. В качестве напитка работники получат либо пикет (этот напиток до сих пор изготавливают из виноградного сусла с добавлением воды), либо вино. Пикет, который пили в течение трех месяцев после сбора винограда, не нормировался. Начиная с декабря работники получали вино: четверть литра в день, затем половину литра — с весны и летом выдавалось три четверти литра. К этому рациону добавлялись дополнительные вознаграждения во время празднеств (сатурналии и compitalia[291], которые по преимуществу представляли собой крестьянские праздники). Таким образом, всего количество вина доходило приблизительно до двух гектолитров в год. Скованные рабы вина не лишались, но получали рационы, пропорциональные эффективности их работы.

Жизнь в этих поместьях была сурова, для тружеников развлечения были редкостью. Даже в праздничные дни надо было заниматься текущей работой, и Катон взял на себя заботу о том, чтобы запретить жене арендатора слишком частые визиты к соседкам. Он также указывал, что арендатор и его жена не должны предаваться другим религиозным обрядам, кроме ежемесячного жертвоприношения ларам: отношения с богами принадлежат в принципе хозяину, и только ему. За этими предписаниями можно угадать то, чем была сельская жизнь в действительности, фактически она была более свободной, чем ее допускает дисциплина, навязываемая Катоном. Чужеземные суеверия интенсивно проникают всюду, искушая простые крестьянские умы, жадные до надежды и чудес. Давайте не забывать, что Катон писал в то время, когда дионисийская религия распространялась во всей Италии и порождала приверженцев, которые втайне предавались оргиастическим религиозным обрядам, иногда жестоким, иногда просто безнравственным, но всегда противостоящим доброму порядку. В особенности соблазнительной эта религия оказывалась для рабов, которых она хоть на миг освобождала от их тягостного положения, эта дионисийская религия могла спровоцировать волнения в сельской местности Известно, с какой суровостью сенат подавлял ее распространение, наказывая смертью последователей Диониса, которые нарушили бы запрет. Религиозный консерватизм Катона является, таким образом, только элементарной предосторожностью против слишком реальной опасности.