Искры и химеры - Дорофея Ларичева

– К чему ты это рассказала? – подозрительно наклонила голову Альбертовна.

– Та девушка говорила – главное не упустить момент, не допустить отчаяния, – упорно продолжала Дорофея. – Отчаяние убивает не хуже электричества. Вужоу пролежал без движения два месяца, пока восстанавливался, потерял год учебы, стал заикой, но он остался жив, играл в футбол, начал писать стихи. Вдруг момент Ланса еще не упущен? Разрешите мне с ним поговорить!

Дора шагнула к Кире Альбертовне. Та инстинктивно отшатнулась.

– Ты не представляешь…

– Представляю, – упорно продолжала Дора, делая еще шаг. – Он осознавал себя в бизнес-центре, узнал меня и приказал мне убираться. Помогите мне и ему! Я ДОЛЖНА попытаться.

Они встретились взглядами – девушка-мигрантка и пожилая сенс.

– Не надо, Дорка, – пискнула позади Маша.

– Я настаиваю! – вспомнив непоколебимую уверенность Ноэля, прямолинейность Ники, Дорофея Иванова тоже решила идти до конца.

– Да ну тебя, катись! – Альбертовна сдалась меньше чем через минуту. – Я умываю руки.

Она подхватила со стола фонарик, посветила Алле в лицо, а когда дверь отворилась, распорядилась:

– Впустите эту самоуверенную дуру внутрь, – кивок в сторону Доры, – ее пилигримское высочество желает пообщаться. Только подстрахуйте.

Алла молча кивнула. Выглядела сенс так, словно пару суток резалась в стрелялку без сна и еды. Но Дорофее было не до разглядывания сотрудников Управления миграции, она спешила в душный полумрак, пока эти самые сотрудники не передумали.

За спиной знакомо щелкнул замок. Семь изваяний на красном ковре даже не пошевелились. Окружающий мир сузился до непрозрачных изнутри граней стеклянного куба. Точно восковой Ланс механически качал головой.

С чего начать? О чем спросить, тем более когда за спиной недовольно сопят двое свидетелей – Алла с Валентином.

– Лансик? Ланселот? – тихо позвала она, присаживаясь на корточки у его ног. – Это я, Дорофея. Ты спас меня, помнишь?

Тик-так, тик-так – качалась голова, пугая остекленевшим взглядом.

– Ланс, а помнишь, как мы встретились?..

Она говорила и говорила о том, что их связывало, о своих переживаниях, о побеге из Барска, возвращалась к Императорской Пятерке, к его первым письмам, его путешествию в ее мир, о Ноэле, Бете, Гамме, напомнила о Дельте, делилась своими снами о ней…

Тик-так, тик-так…

Она раскрывала душу, выплескивала на него свои эмоции, позабыв о существовании, как минимум, двадцати семи наблюдателей. Она не была столь откровенна даже сама с собой. Она держала его за руку, несла какую-то чушь про собственное детство, про идею воссоздания здесь макросети, поведала о своем участии в телепередаче…

То, что он внимательно смотрит на нее, девушка поняла не сразу. В серых глазах блестели алые отсветы от ламп, ковра и стен.

– Ланс?

Молчание. Тяжелый, пригвождающий к полу взгляд и пустота, безразмерная, как космический вакуум, сочилась сквозь его поры, заполняла пространство куба.

Если бы Дора читала сказку о Снежной королеве, она бы, как и Ксана, сравнила парня с замороженным Каем. Но сравнения ничего бы не изменили.

И тогда Дора разозлилась. Она подскочила с ковра, схватила Ланса за плечи, принялась трясти.

– Ты понимаешь, что ты трус? Ты сдался врагам, позволил захватить себя в плен, служил им! Ты Нику почти убил! Понимаешь это? Ты ее за Сережку, своего двойника, всю жизнь проклинал. Отомстил, да?

Валя хотел оттащить девушку, но Алла предупреждающим жестом запретила тому шевелиться. С другой стороны к стеклу приникли перепуганные Машка и Кира Альбертовна.

– Ты меня в ловушку заманил! Из-за таких, как ты, предателей Барск взорвут! Там родители Машкины и почти мои! Там люди живые, понимаешь?

Она плакала.

– Ты хоть что-либо понимаешь, болван, трус, никчемный неудачник? Ты хоть кого-нибудь любил? Не верю, не любил! Ты не ради Ани своей бросился за Пятеркой к черту на кулички, а честь свою аристократскую отстаивал! Ну так вспомни хотя бы про честь! Сейчас вспомни!

Валентин вначале осторожно, а потом сильнее потянул ее за плечи, она не замечала. Тогда он рванул девчонку на себя, и Дора потеряла равновесие, шлепнулась на ковер. Внутри все колотилось, тряслось, из горла рвались всхлипы. Его уже не вернуть! Нику не вернуть! Барск! Никого не вернуть! Все пропало!

Черноволосый сенс взял брыкающуюся Дору на руки и вынес на свежий воздух.

– Успокоительного. Пять кубиков. Я держу.

Кира Альбертовна распаковала аптечку Машка держала ампулу с лекарством.

– Ударил все-таки по мозгам, – проворчал сенс, выкручивая Доре руки, чтобы не вырывалась. – Силен малый, даже меня пробрало. Алле тоже вколите, ее задело.

Ланс сидел на стуле, низко опустив голову, и судорожно дергал руками, пытаясь освободиться.

Дора приходила в себя медленно. Поднять веки было равносильно подвигу, и этот подвиг еще предстояло совершить. Сейчас чересчур заботливая Машка лила ей в рот воду. Дора давилась, кашляла, но пила. Внутри все горело, казалось, кожа высохла и растрескалась, во рту было сухо, язык щипало.

Общий фоновый гул голосов распался на отдельные звуки. Вон смеется Гоша. Лешка вполголоса делится новостями. Русик мечтает вслух:

– Она меня обязательно в свой проект возьмет. Я же помогал ей информацию искать и программировать умею.

– И ты туда же? – ревниво возмущалась Таня.

Машка выпустила голову клона и проворчала:

– Две чашки выхлебала. И как в тебя столько влезает?

– Не всю жизнь заказные портреты рисовать и байки расписывать! Хлеб, конечно, но для души тоже что-то хочется, – возмутился Руслан.

Дора против воли улыбнулась.

– Тогда и я пойду, если возьмет, – приняла решение Таня.

Когда удалось разлепить глаза, ребята притихли и заинтересованно уставились на мигрантку.

– Эй, вы чего, – испугалась она, – я не отдел кадров…

– Размечталась, – фыркнул Гоша, остальные заулыбались.

Девушка было успокоилась, но ненадолго.

– Что с Барском? И который час? – принялась выяснять она.

– Пятнадцать минут десятого. – Гоша поднял ее руку с тяжелыми стимпанковскими часами. Надо же, не разбились в такой кутерьме. – Что могло случиться с Барском? – удивился он.

– Не знаю, – поникла более осведомленная Машка. – Я до мамы с папой отсюда дозвониться не могу. Всюду глушилки стоят, сеть не ловит. Но вчера родители были в Васильках.

Девушки испуганно переглянулись. Ребята вопросительно смотрели на них. Пришлось рассказать.

– Они хотя бы людей эвакуировали? – разволновалась Ира. – Что они говорили?

– Поди спроси, пока все не улетели. – Кирилл стоял у окна. – Вон бегают, суетятся. Пока вы тут сидели, трижды шлюп садился, ящики грузили, людей. Движуха мощная была. Сейчас аж две «шлепалки» прилетели и вертолет за компанию.

Дора села на диване. Комната на мгновение поплыла, но голова соображала, значит, пора было действовать.

– Терпеть не могу лазареты, – призналась мигрантка, осматриваясь.

На лазарет помещение походило мало. Стены, украшенные замысловатой фрактальной графикой – повторяющимися в различных комбинациях одинаковыми узорами, светлые диваны, два журнальных столика и один – для игры в нарды, плазменная панель, аквариум с рыбками, цветущий кактус на подставке, точно на подносе.

– Это комната отдыха для работников, – просветил ее Лешка. – Нам сказали караулить тебя.

Дорофея уцепилась за Машкино плечо, поднялась на ноги, добралась до столика с графином воды, выцедила его до дна и только тогда поняла – жива.

– Идем на разведку. – Она завертела головой в поисках выхода.

– Не поняла! – возмутилась позади Машка. – Это почему мы про Ланса не спрашиваем?

– Не хочу, – соврала Дора.

– Боишься, – сообразила Маха. – А ты его, оказывается, раскачала, очеловечила. Мне Альбертовна так шепнула. Вот!

Дора почувствовала, как расправились плечи. Очнулся, это главное. Теперь бы Нику вернуть.

Снаружи дождь прекратился, но ветер был сырым и холодным, от тяжелых темно-серых туч не спасали даже мощные фонари. Пахло чем-то химическим, кажется, машинной смазкой и канифолью. И хлебом. Распыляли ароматизатор или реально работала мини-пекарня, девушка не знала, но запах невзлюбила.

В информационном центре было пусто – ни «мультяшек», ни половины оборудования. На полу у входа валялись ручка и степлер. Машка подняла, покрутила их в руках и бросила обратно. Пошли к кубу – тоже никого. Красный ворсистый ковер внутри допросной комнатки сняли, скатали в рулон. Под стеклянным столом с фонариком ровными рядами стояли пустые пластиковые бутылки из-под минералки.

– Слушай, тут, случаем, не пара лет прошла, пока ты оттаивала? – изумилась Маша. – Люди-и, ау-у! – выкрикнула она, сложив ладони рупором.