Скажи миру – «нет!» - Олег Верещагин

Их команды, группы, отряды, племена, компании погибли в схватках с урса в разное время и в разных местах (австриец кочевал по белу свету одиннадцатый год!), а они сами прибились к Лешке Званцеву. Вадим еще в пути начал догадываться, что поморский мальчишка тут главный.

Лагерь был разбит на холме – умело, со знанием дела и – как заметил Вадим – с расчетом на оборону. Постовых не наблюдалось, но, попав внутрь, гости поняли, что подходы к холму видны отовсюду.

Собрались все. «Местные» девчонки с интересом посматривали на парней, особенно на невозмутимого Северцева. Мальчишки оценивающе сравнивали оружие. Вадим, кстати, заметил, что на распорках у костровой ямы висят… доспехи. Явно самоделковые, но внушительные – кожаные куртки из сшитых или склепанных слой на слой толстых полос, деревянные или костяные наручья, шлемы из жестко выдубленной кожи…

– Помогают? – спросил Сморч у такого же рослого и крепкого, как он сам, парнишки. Тот пожал плечами:

– Да в общем, да…

Они тут же отошли в сторону, ведя оживленный разговор об оружии и доспехах.

Меню оказалось не хуже и не лучше, чем то, к которому успел привыкнуть Вадим. Точно так же пожаловались на отсутствие хлеба, но одна из девчонок добавила, что на Кубани есть поля с дикой пшеницей и рожью. Кто-то добавил, что есть они и в других местах. А кто-то настаивал даже, что есть группы, которые имеют настоящие поля, «культурные».

– Это на одном месте жить надо, – усмехнулся Лешка. – Мы такого не любим, да и мало кто любит.

Потом она рассказала вопреки своим же словам, как два года назад они были в Голландии, где на островах посреди болот живут около сотни человек. В основном – голландцы, но есть и другие; им тоже предлагали остаться. Парнишка-чех – лет тринадцати, очень курносый и черноволосый, но с ярко-синими глазами – рассказал, что он со своими друзьями (они были уроженцами Ческе-Будейовице и попали сюда во время турпохода по Шумаве) тоже пытался устроиться на постоянное место жительства в родных местах, но зимой на них напали урса.

– Они и зимой воюют?! – неприятно поразился Вадим.

Чех кивнул:

– Да, и они неплохо одеты…

Потом он добавил, что в то утро все его друзья погибли, а он сам был ранен. Урса сочли его мертвым, спокойно пояснил чех, нагнул голову и показал чудовищный шрам слева на шее. А потом его – уже обмороженного и почти умершего от потери крови – нашли Йово и Званка, сербские ребята, пробиравшиеся с юга. Они его выходили, а весной присоединились к русским уже втроем.

– Ну что, сегодня заночуете у нас, – предложил Лешка, – а завтра отправимся делегацией к вам.

– От нашего стола – вашему столу, – со смехом добавил кто-то.

Вадим хотел уже было согласиться, но с вершины одного из дубов вдруг раздался режущий разбойничий свист. Все повскидывали головы – гости только теперь заметили, что там среди веток надежно устроился почти невидимый снизу часовой. Он махал рукой куда-то на север.

– Горит! – крикнул он, свешиваясь вниз и не опуская руки. – Горит!

– Ты ловкий. – Марюс остановился в трех шагах от меня. – Но это тебя не спасет. И девчонку твою не спасет. Но ее мы теперь убьем не сразу. Да и тебя тоже, чтобы ты послушал, как она будет орать.

– А вот за эти слова, – я почувствовал, что улыбаюсь, – я тебя убью, Марюс. Я сказал.

Очевидно, он мне поверил. Да я и сам себе поверил – уж больно увесисто у меня это получилось, на Земле, где я бросался такими обещаниями в шутку, ни за что так не вышло бы.

– Мертвые не убивают, – сказал Марюс.

Короткий вскрик заставил всех обернуться. Рыжий арбалетчик падал ничком, из затылка у него струйкой била кровь. Прибалты непонимающе озирались… а из-за кустов у поворота дороги со страшным рыкающим криком «Р-рось!!!» высыпали какие-то вооруженные люди.

Даже я их сперва не узнал, а еще мне показалось, что их страшно много. Интересно, что я понял, кто это, услышав знакомый мне грохот Колькиной «зброевки».

Марюс что-то прокричал, и прибалты бросились к воротам. Двое кого-то тащили… На нас с Танькой внимания не обращали даже свои; пробежавший мимо Игорь Мордвинцев метнул топор в чью-то спину… Но к воротам не успели – они уже закрывались, с частокола свистнули несколько стрел, кто-то из наших закричал, и я пришел в себя уже за кустами. Сергей, тряся меня за локти, орал:

– Живой?! Живой?!

– Где Танюшка?! – Я оттолкнул его. Татьяна подошла неуверенно, даже чуть покачиваясь, и я…

И я ее обнял. А она вцепилась в меня.

Вокруг запаленно дышали наши ребята, но мне казалось, что мы одни на целом свете. Потом где-то рядом кашлянул Санек и сказал:

– Вот твое оружие…

…Застреленный Ленкой Рудь из арбалета рыжий и еще один, которого зацепил картечью Саня, лежали неподвижно. Тот, в которого попал топором Игорь, тоненько плакал и пытался ползти к воротам, но у него не действовали ноги и руки. Зрелище было ужасным. Наши девчонки смотрели на Игоря волчицами, он сам кусал губы и, кажется, еле сдерживал слезы. Одиноко звучал голос Арниса – держась за перевязанную голову, он пытался «наладить контакт» с соотечественниками.

Стрела угодила в Кольку – сегодня ему не везло. Попала в правое бедро, он, скрывая испуг и боль, старался равнодушно следить за тем, как Олька, сидя на корточках, готовится его оперировать.

– Я с плеча начну, – ласково сказала она, – пулю-то надо вытащить… Ты не бойся, я быстро все сделаю…

Валька Северцева – с аркебузой на коленях – уже открыто сидела возле Кольки, следя за ним жалобными глазами.

– Уперлись. – Арнис подошел ко мне. Глаза он прятал – наверное, все еще чувствовал себя виноватым. – Только ругаются.

– Они что, вообще с ума спятили?! – У меня прорвалась наконец злость. – Напали, чуть не убили… Что им нужно?! Мы же из одной страны, черт бы…

– Понимаешь, Олег… – Он наконец глянул мне в глаза печальным взглядом. – Ну если честно, у нас не любят русских. Очень многие не любят. В Прибалтике. Я просто не рассказывал.

– Да за что?! – завопил я. Арнис отвернулся. Я махнул рукой. Потом дернул его за плечо: – Скажи им, в конце концов, чтобы забрали своего, ну невозможно же слушать!!!

Арнис закричал – сорванно и зло, не похоже на себя взмахивая рукой. Потом быстро присел – в дерево у его щеки вонзился (и даже не задрожал, так глубоко вошел!) арбалетный болт. Хлопнула аркебуза Танюшки – моя подружка выстрелила в ответ тут же.

– Надо поджечь частокол, – сказал, подходя, Олег Фирсов. – Подпалить на… – Он покосился на Танюшку и энергично закончил: – И дело с концом!

– Дуб, – ответил Сергей. Он подошел неслышно и встал рядом.

Фирс немедленно оскорбился: