Лепестки розы мира - Владислав Николаевич Дебрский

– Посмотрите, – решил поделиться своими впечатлениями Евгений, – нектар, – он показал на кувшины с коктейлем, – амброзия, – он показал на пирог, – о чём это говорит? – Евгений сделал короткую паузу. – Это говорит о том, что мы сегодня, как боги на Олимпе. Приготовьтесь к тому, что вкусив всё это, мы получим бессмертие и вечную юность.

– А мы не возражаем, – отозвался дядя Коля.

– А эти чего, – Евгений кивнул в сторону Татьяны и Александра, – опять ругаются?

– Да у них тут, Женька, такой спор, – поморщился дядя Коля, – что я сам не пойму, кто из них прав.

– Книгу надо было читать, – подсказала тётя Аня.

Евгений, сам ознакомился с «Розой мира» в довольно-таки причудливой манере – пропускал целые главы, по нескольку раз возвращался, к уже прочитанному, пробовал, даже, читать с конца. А наткнувшись на то место в книге, где Андреев обвиняет Сталина в личной трусости, Евгений понял для себя всё и о книге, и об авторе. После слов тёти Ани, Евгений тщательно прокашлялся, подскочил и начал разливать коктейль:

– Тань, тебе не наливаю – тебе за руль, тебе в Москву.

– Да, разумеется, – уныло согласилась Татьяна.

– А может, останешься? – спросила Ольга.

– Опять? – обиженно удивился Евгений.

Ольга предпочла не заметить реплики Евгения, и предложила ещё раз:

– Оставайся. Ты, даже, город не посмотрела, а посмотреть есть на что.

– Нашла чего москвичке предложить, – влез Евгений, но перехватив серьёзный взгляд Ольги, он с самым простодушным видом заявил: – А вот если бы Саня её туда-сюда, по городу поводил, тогда бы смысл был. Он, знаете, сколько всего интересного знает. И не только исторических деталей.

Евгений нисколько не присочинил. Он хорошо помнил те моменты, когда захваченный спором на историческую тему, Александр громил Евгения по всем статьям. Он узнавал от Александра о многих неизвестных ему исторических событиях и личностях, о новых теориях и открытиях и новых фальсификациях. Александр наглядно объяснял Евгению логические и хронологические несоответствия в исторических книгах. Причём, приводил конкретные примеры на сохранившихся во Владимире памятниках старины и исторических документах. А тексты летописей, Александр читал непринуждённо, как простую газету, и многое помнил наизусть. Но посмотрев на друга повнимательней, Евгений понял, что если сейчас отправить с Александром на экскурсию московскую гостью, это может обернуться трагедией, и надо полагать, на манер древнегреческой или шекспировской – с кровавой развязкой. По своему опыту, Евгений знал, что сейчас лучше всего будет отвлечь всеобщее внимание от своего друга и дать ему передышку, и он взял бокал.

– Я хочу предложить многоуважаемой публике эту чудесную композицию. Сегодня, в этот напиток, я добавил частичку благодати, которая в таком изобилии наполняет эти гостеприимные дома и этот волшебный сад, – Евгений дождался, когда все сделают по глотку. – Вы чувствуете? – Все согласно кивнули.

Ольга заметила, что даже у обычно невозмутимой тёти Ани слегка дрогнули уголки губ, что учитывая её нордическую сдержанность, можно было смело расценивать, как улыбку до ушей. Ольга поняла, что той первоначальной настороженности, по отношении к Евгению, у тёти Ани больше нет. А дядя Коля вообще признал в Евгении родственную душу. Самой Ольге Евгений понравился сразу своим нахальным простодушием и наивной незаурядностью. Он не был похож на её прежних знакомых. Поначалу Ольгу смутила та лёгкость, с какой пошло общение с Евгением с самых первых минут знакомства. Это ещё можно было как-то объяснить, если бы они с детства росли в соседних дворах или вместе учились. Но, с новым человеком, и сразу заговорить на одном языке: без подстраивания, без взаимного подминания под себя – это, не то чтобы была редкость, такое вообще было в жизни Ольги впервые. Сказать, что Ольга была изумлена, было бы преувеличением. Можно сказать, она знала, что такой человек должен быть, и была готова его встретить. Знакомая с цветовой классификацией людей, которую использовал дядя Коля, Ольга смело определила Евгения в разряд светлых. Главным образом за то, что Евгений не пытался выглядеть значительным и успешным, как это делали многие её ухажёры. А рассказ Евгения о себе, в первый день знакомства, был наполнен самоиронией – верной спутницей неглупых и свободных людей.

Евгений не мог знать всех размышлений Ольги о нём, но он сразу уловил её приязнь к себе. Ему это нравилось. Вообще, ему здесь всё нравилось. Всё, что он здесь увидел, и всё, о чём он здесь успел узнать – всё было настоящим. И его здесь принимали настоящим, какой он есть. Никто не выставлял никаких рамок, в которые ему надо было вписаться, чтобы его признали своим. Просто, как само собою разумеющееся, пришло к Евгению понимание, что он полюбил, и Ольгу, и её мир. И остаётся всего лишь дождаться, когда и Ольга полюбит его. Что это произойдёт обязательно, Евгений не сомневался. Прошу вас, не подумайте, что в этом проявилась самоуверенность Евгения. Дело в том, что история всякой любви пишется заранее и, сами знаете, – на небесах. Но одни, в силу разных надуманных причин, обходят предназначенную им любовь стороной. Другие, как Евгений, например, чуть распознав первые слабые сигналы небес, разворачиваются и несутся навстречу судьбе, иногда, даже опережая назначенный срок. Что это за сигналы, вы меня не пытайте. Это не такой уж великий, как, скажем, рецепт тёти Аниного пирога, секрет, но скажу только, что для каждого человека эти сигналы свои, отчётливые и ему понятные. Ничего сверхъестественного. Хотя, я сам недавно слышал, некоторые рассказывают о каких-то бабочках в животе. Не знаю, не могу судить. Это не моя специфика. Я не энтомолог и не гастроэнтеролог. Своё извещение о любви, полученное с небес, Евгений принял, правильно его прочитал и мысленно поблагодарил за своевременную доставку. Сердце его ликовало.

И всё же, одно обстоятельство мешало ему предаться своему восторгу в полной мере. Мрачный вид своего друга был Евгению не в новинку. Но сейчас к обычной его угрюмости примешивался чужеродный Александру довесок злобы. Надо было что-то делать. Нельзя допускать, чтобы злоба и мстительность зародились в душе. Перемешавшись с самообманом, который по обыкновению их сопровождает, они прорастут в душе уродливыми сорняками, и вытравить их под силу не каждому. Евгений это знал по себе. Когда-то, пережив предательство со стороны близких людей, он готов был посвятить свою жизнь делу унижения и уничтожения своих врагов. А увидев, что запланированное преследование своих обидчиков меняет его самого, его жизнь, его общение с другими людьми, он стал ненавидеть их ещё больше. Выходило, что теперь его жизнь, полностью зависела от его недругов, и уже не была его жизнью. Все