Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Людмила словно играла с ним или пыталась вывести его из себя.
– Двое ваших из трибунала уже пытались его прикончить, ну, ты про это, конечно, знаешь? – она полезла в карман брюк и достала оттуда небольшой золотой портсигар всего на пять или шесть сигарет. Достала, раскрыла его, задумалась и, поигрывая драгоценной безделушкой, продолжила, как будто только что вспомнила что-то неприятное, наморщила свой нос идеальной формы:
– Фу… А ты знаешь, что их головы насажены на штыри возле его офиса. Головы высохли на солнце, такие страшные стали. Чёрные такие, скукожились все, маленькие, даже мотыльки их сожрать не смогли, только глаза выели. Ты, наверное, знал их, да?
– О чём вы? Я вас не понимаю, – сухо отвечал инженер.
Она вытянула из портсигара длинную белую сигарету. Зажала её меж двух пальцев и смотрела на него, ждала, пока инженер даст ей огня. Но Горохов спокойно, как ни в чём не бывало, ел отбивную из нежнейшего мяса огромной ящерицы на луковой подушке, накалывал на красивую нержавеющую вилку карамелизированные кусочки роскошной белой тыквы, отправлял их в рот и вовсе не собирался вскакивать и подавать ей огонь. Внешне инженер был спокоен, но, если быть честным, он от злости, которая захлёстывала его, едва различал вкус этих удивительных продуктов, что лежали в его тарелке.
А с другого конца зала уже летела к ним официантка Катя с зажигалкой в руке. Людмила с удовольствием прикурила, подождала, пока официантка отойдёт, и с вызывающей улыбочкой пустила дым в его сторону:
– Говорят, трибунал от него не отстанет, ходят слухи, что за голову Папы Дулина судьи предлагают десять тысяч.
Но инженер уже окончательно взял себя в руки и потому довольно легкомысленно заметил:
– Неплохие деньги даже для севера. Думаю, что желающие попытать счастье найдутся.
– Папаша пережил одиннадцать покушений. Ты его видел?
– Признаться, нет, – инженер запил хороший кусочек мяса пивом. Он не врал, в живую он этого человека никогда не видел, видел только ранние его фотографии, но с тех пор Папа изменился кардинально.
– Он на голову выше тебя. И весит раза в три больше, – продолжала Людмила.
И это была правда. А она точно угадала размеры Дулина. Эти же данные были в последних отчётах по этому делу. Два пятнадцать рост, двести пятьдесят килограммов вес.
– У него нет правой скулы, правого уха и правой части затылка, – продолжала красавица. – Ему снесли полголовы выстрелом из дробовика.
И об этом инженер читал. Горохов знал, что стреляли с двух метров и, конечно же, попали в голову. Вот только он не понял, как после такого господин Дулин выжил.
А Людмила берёт вторую рюмку:
– Честно говоря, смотрю на тебя и восхищаюсь… Будь я помоложе, даже влюбилась бы. Настоящий герой юга, вершитель правосудия. Слушай, Горохов… Ты, что, и вправду ничего не боишься? Или ты такой жадный, что готов так рисковать?
– Я ещё раз вам повторяю, Людмила Васильевна, я не понимаю, о чём вы говорите.
– Не понимаешь? – она на сей раз в одиночку выпила водку. Чуть подождала и продолжила: – Последний уполномоченный из большой винтовки с оптикой всадил Папаше тяжёлую, жирную пульку в грудь. Пуля пробила грудь, задела сердце, перебила позвоночник и улетела дальше. А Папаша выжил.
Горохов перестал жевать, он насторожился.
– А знаешь, кто его вылечил? – загадочно спрашивала красавица.
Инженер ничего ей не ответил, он ждал, пока она сама скажет, а Людмила заулыбалась, она кивала ему:
– Угу, знаешь-знаешь… Ну, вспоминай, он же сбежал от тебя.
«Доктор Рахим». Горохов ещё раз убедился, что решение об эвакуации было правильным. Операцию можно было сворачивать.
«Жаль, так всё хорошо было продумано».
– И он тут не один такой, тут ещё пара уродов из Губахи, – продолжала Людмила, – бороды сбрили и работают теперь на Папу, но тебя могут узнать. Могут… А вот Рахим тебя узнает точно.
– Это вы лепили мне «жучок» на мотоцикл? – вдруг вспомнил инженер.
– Я, – призналась Людмила, – мой человечек ставил. Мне нужно было с тобой поговорить, но в гостинице постоянно торчал Тарасов со своими людьми. А он неприятный тип, и не такой тупой, как кажется. Вот я и решила тебя в степи найти.
Ну, Горохову Тарасов сразу тупым не показался. А ещё он понял…
– Вы искали меня, чтобы предупредить?
– Думала помочь благородному вершителю правосудия, не то у Папы перед офисом ещё один экспонат появился бы.
– Я вам благодарен, Людмила, – произнёс инженер, вкладывая в слова всю свою убедительность, – честно, спасибо вам.
– Ой, так сказал душевно, я сейчас расплачусь. Может, медальку какую мне организуешь? – она смотрела на него с издёвкой.
Но её сарказм его не задел, пусть дурачится. Он просто ей ответил:
– Повторяю, я вам благодарен.
– Слушай, Горохов…, – начала она.
– Калинин, – перебил он её и настоятельно повторил: – Калинин.
– Калинин, Калинин, – согласилась Людмила. И тут же продолжила: – Слушай, Калинин, я уже не девочка, чтобы давать за любовь или за глубокую благодарность. Или даже за медальку. Я тебе услугу, считай, оказала, теперь ты мне окажи ответную, и можешь свои эти тёплые слова и ласковые взгляды для других баб оставить.
В принципе, зная эту женщину, он не был сильно удивлён и теперь ждал, слушал, что ей нужно, Горохов даже пододвинул к ней поближе последнюю рюмку с синей жидкостью. Она, конечно же, взяла рюмку, но сразу не выпила и сказала без всяких объяснений и предисловий, она эту фразу, похоже, заранее приготовила:
– Для тебя Рахим угроза, для меня помеха, убери его.
«Ах вот оно что. Да, Люсичка себе не изменяет, опасная для всех, кто ей помешает, весьма опасная бабёнка, не зря её в Губахе звали Проказой. Вот теперь ей докторишка не пришёлся, а чем это, дорогуша, он стал мешать? Деньги? Деньги вряд ли. Её не это интересует. А тогда что?».
Инженер сразу ей ничего не ответил, и она стала его убеждать:
– Горохов…
– Калинин, – он снова поправил её, – не забывайте. Калинин!
– Да, я запомнила, – сказала она торопливо, – Калинин. Короче, он для тебя главная здесь угроза, и я помогу тебе с ним разобраться.
«Наверное, красотка, у тебя и план есть? Кажется… У нас уже подобное было, мы как-то одно дело уже планировали, я что-то подобное припоминаю, прямо дежавю какое-то».
– Это будет несложно, он часто уезжает из города, и с ним ездит всего одна медсестра, – продолжала Люсичка.
«Одна медсестра?». Горохов
