Странник, пришедший издалека - Михаил Ахманов

– Тикает! И огонек светится!

Когда диск был осторожно опущен в середину будущего костра, а лучемет вновь очутился в руке Скифа, Джамаль понял, что затевает компаньон, и отступил к вратам, бросив взгляд на оборотня. Казалось, монстр встревожился; колыхания серой хламиды стали быстрей, конечности-обрубки начали втягиваться в тело. «Спешит закончить трансформацию, – решил звездный странник. – Значило ли это, что в своем истинном обличье Бесформенный неуязвим?» Скиф подтолкнул девушку к мерцающей завесе врат. Теперь они стояли там все трое, тесно прижимаясь друг к другу и взявшись за руки, ибо дверь была неширока; пульсирующее сзади сияние бросало на их лица изумрудные отблески.

– Ну, гадюка воплощенная, – произнес Скиф, – тебе ведь туман не нравился? Так будет тебе туман! И туман, и дым, и фейерверк на прощанье!

Он поднял лазер.

Вероятно, корчившийся на полу Бесформенный понял, что сейчас произойдет. Голова его уже врастала в плечи, остатки носа и ушей исчезли, но рот и глаза еще удавалось различить.

Губы его дрогнули, но никто из троих не услышал ни звука. Лишь под черепом Джамаля раздался безмолвный вопль:

– Нет! Не-ет! Не-е-ет!

Луч лазера сверкнул фиолетовой иглой, прорезал жаркий воздух, ударил в обгорелые сучья… Сжимая руку Сийи, звездный странник сделал шаг назад.

Над обителью демонов, похожей на перевернутый и покрытый копотью котел, взвился огненный столб.

Он был таким же ярким и огромным, таким же сокрушительно яростным, как тот, первый, что выпустил на волю страшных саламандр и зажег над проклятой рощей пламя пожара. Ослепительная колонна тянулась кверху, раздавалась вширь, будто сам Небесный Вихрь, невидимый, но грозный, раздувал рыжие языки огня; пепел и черная пыль взметнулись с опаленной земли, взлетели в потоках теплого воздуха, закружились, несомые ветром. Жилища ару-интанов не было видно за багровой жаркой завесой, слепившей глаза. И ни крика, ни стона не донеслось оттуда – только рев пламени да странный скрежет и треск. Быть может, это хохотали демоны? Или, напротив, оплакивали свою погибель?

Рирда ап'Хенан, Сестра Меча и предводительница пятого турма, не имела о том ни малейшего представления. Огонь быстро пошел на убыль, а затем опал, обратившись в струйки черного дыма; тогда, чтобы лучше видеть, она стащила свой гребнистый шлем и поднялась на лафет метательной машины.

Впрочем, ничего интересного ей разглядеть не удалось. На месте логова ару-интанов в земле темнела большая дыра с раскаленными краями, на десять прыжков скакуна от нее почва была выворочена и перепахана, словно там протащили древесный ствол с необрубленными ветвями, дальше все выглядело по-прежнему – черная гарь, догорающие головни и травянистая луговина, тянувшаяся до самых скал. Укрыться тут было негде, и Рирда, обладавшая острым зрением, не сомневалась, что заметила бы и мертвое тело, и раненого шевелящегося человека. А если б не заметила она, рассмотрели бы младшие сестры, коих на камнях собралось сотни полторы – все, кто не охранял лагерь.

Однако и луг, и простиравшаяся за ним гарь были пустынны. Ни сына огня и железа, светловолосого воина, ни его друга-искателя с темной бородой, ни Сийи, опрометчивой Сестры Копья из восьмого турма… Души их оставались неподвластными демонам, но, разъяренные гибелью рощи, ару-интаны могли пожрать их плоть или утащить с собой – в те самые мрачные бездны, откуда явились они в Амм Хаммат. Возможно, светловолосый успел прикончить нескольких демонов своими молниями, ибо был он настоящим воином и драки не чурался; да и Сийя с чернобородым не уступали ему. Но никаких останков, ни демонов, ни людских, Рирде разглядеть не удавалось.

Значит, погибли… Все погибли! И молодой, с голубыми глазами, любопытный кафал, и старший, что назвался Джаммалой, и Сийя, сестра… Увязалась за своим мужчиной, хотя все должно быть наоборот: мужчине положено идти вслед за избравшей его подругой. Видно, запал ей в душу этот светловолосый! «Ну, – со вздохом подумала Рирда, – кого соединили боги, тех людям не разлучить… Выходит, такая у Сийи судьба! Ей же, Сестре Меча, надо заботиться не о мужчинах, а о своих всадницах; и еще надо поскорей вернуться в город и рассказать премудрой матери и хедайре о небывалом: как чужаки спалили неподатливые деревья падда и исчезли в огненном вихре, сокрушившем обитель демонов. Впрочем, какие они чужаки, коль пропето над ними заклятие Защиты и Силы? И коль вернули они свой долг народу Башен? Сестрами их, конечно, не назовешь, а вот братья – будет в самый раз», – решила Рирда.

Вздохнув, она спустилась с камней и приказала сворачивать лагерь.

Глава 9

ДОКТОР

Он так и не успел выяснить, что случилось со странниками в Амм Хаммате, почему потускнели их огоньки, словно скрытые полупрозрачной завесой. Разумеется, это казалось удивительным и необычным, возможно – опасным (как было доложено обсидиану) и наверняка требовавшим времени для наблюдений, раздумий и выводов; но время-то и сыграло с ним дурную шутку. Он, Повелитель Снов, полагал, что времени хватит на все, как бывало в других случаях, но амм-хамматские странники вели, по-видимому, свой отсчет дням и часам. И наступил момент, когда малая загадка сменилась большой: они исчезли! Оба! И аметист, и рубин!

Это погрузило его в растерянность – впервые за все последние месяцы, когда он мог спокойно и без помех наслаждаться своим даром, следить за струнами Вселенской Арфы, прислушиваться к их звучанию, ловить их блеск, касаться мыслью их сверкающих потоков, передвигать огоньки, перебрасывая их то из Реальности в Сон, то из Сна в Реальность. Это было так увлекательно! И Арфа была так послушна!

Но огоньки исчезли, и игра кончилась.

Исчезли!

Он был уверен, что исчезли, а не погасли, ибо тянувшиеся к ним струны оставались упругими, гибкими, живыми. Кроме того, он продолжал слышать две знакомые ноты: удары медного колокола, ассоциировавшиеся с фиолетовым блеском аметиста, и протяжный стон трубы, коим рубин провожал вечернюю зарю. Звуки были ясными и отчетливыми, как, впрочем, и тактильные ощущения – твердость, шершавость и теплота аметиста, прохладная стеклянистость рубина. Путники были живы; значит, ему оставалось только найти их.

Непростая проблема! Почти столь же непростая, как поиск клубка, переплетения струн Вселенской Арфы, когда попадался неопытный клиент-дирижер, не умевший четко конкретизировать свои фантазии. Их расплывчатость была чревата ошибкой; в некоторых случаях приходилось выбирать из сотни миров-сновидений, в равной степени похожих и непохожих на заказанный. Впрочем, сейчас задачу облегчало то, что струны рубина и аметиста оставались у него в руках, а значит, он мог проследить их – от земной реальности до Амм Хаммата и дальше, куда бы они ни вели, какие потоки, водовороты и клубки не пересекали б.

Он занялся этой работой и был потрясен, когда струны двух путников потянули его в То Место. В серую зыбкую мглу, на фоне которой сияла, светилась и звенела его Арфа! В жуткое и загадочное Ничто, к коему он не желал прикасаться, испытывая если не отвращение и страх, то самую острую неприязнь!

Но сейчас ему пришлось превозмочь свои чувства и нырнуть туда, ибо иного способа добраться до двух потерянных огоньков он не знал.

Ощущения были странными. Казалось, он очутился в мире призраков, где, описывая нескончаемые спирали, вращались смутные серые облака, фантомы еще не рожденных или уже погибших звезд, кружившихся в бесконечном хороводе. Разум его будто бы стал едва мерцающим огоньком, гаснущим в этом трепещущем мареве; он не ощущал ни времени, ни пространства, ни тепла и холода, ни света и тьмы, он не слышал звуков, не обонял запахов. Смутная мысль промелькнула у него в голове: если Арфа – мир, тогда То Место – отрицание мира. Рай и преисподняя? Эдем и чистилище? Вряд ли… Пусть в аду отсутствует время, но там, несомненно, есть пространство – как же иначе разместить бесчисленные толпы грешников?

Однако в Том Месте не было ничего, кроме кружения неясных клочков тумана. Собственно говоря, То Место уже стало Этим, поскольку он сейчас в нем пребывал; значит, стоило воспользоваться ситуацией и разглядеть его повнимательней. Сосредоточившись, он замер на один неощутимый и безмерно малый миг, пытаясь объять ментальным чувством окружающее Ничто, разглядеть в нем трепет прораставших корней времени и пространства, уловить тепло или холод, отблеск света или бархатистое мерцание тьмы, разгадать смысл вращавшихся теней. Бесполезно! Он лишь чувствовал, что, с одной стороны, в безмерных далях маячит его огромная сияющая Вселенская Арфа, а с другой – ее отражение, не столь великолепное и большое и словно бы представшее перед ним в вогнутом зеркале.

Вторая Арфа? Он не успел удивиться, как струны, прослеживаемые им, дрогнули, натянулись и повлекли его дальше. Они были такими же смутными, серыми и расплывчатыми, как весь этот странный мир, это Великое Ничто, гигантский занавес, служивший фоном живой и теплой Вселенной; однако он чувствовал их и мысленно скользил следом – Тезей, ведомый нитью Ариадны, бесплотный странник, блуждающий в кошмарном лабиринте нескончаемого сна.