Блокадные будни одного района Ленинграда - Владимир Ходанович

«Но лес на участках блокадной территории, отведенных для вырубки, подходил к концу. То, что можно было собрать в пригородных лесах, вместе с заготовленным торфом и перевезенным через Ладогу каменным углем по-прежнему не обеспечивало город на предстоящую зиму. Вновь надвигалась угроза топливной катастрофы.

Последним (курсив мой. – В. Х.) досягаемым источником топлива были деревянные здания города. Прибегнуть к этой крайней мере Ленинград был вынужден накануне зимы 1942/43 года не только потому, что остро нуждался в топливе. Враг, стоявший у городских окраин, продолжал сбрасывать десятки тысяч зажигательных бомб и обстреливать город термитными снарядами. Фашисты всеми силами стремились разрушить Ленинград, предать его огню. Деревянные дома представляли собой постоянную угрозу пожара, тем более что водоснабжение города при обострении топливного голода могло быть вновь нарушено. Поэтому массовая разборка деревянных жилых зданий города встала как неотложная задача всех партийных, советских и хозяйственных организаций и трудящихся Ленинграда»[778].

«Угроза пожара», «водоснабжение» – и опять ни слова о ленинградцах. К тому же, как пишет сам Н.А. Манаков, из имевших место за время блокады около 16 тысяч пожаров подавляющее их большинство пришлось на осень 1941 и первые месяцы 1942 гг[779].

Март 1942 г., ночь. «Я пошла к военным, они караулили дрова, попросила щепок. Когда было светло, они жгли костер и давали мне головешку[780]. Я растопила плиту…»[781].

Весной 1942 г. в Ленинград стал поступать уголь, и главы домохозяйств, по опыту прошедшей зимы, старались «заготовить» себе топлива «про запас». Когда это, видимо, становилось известно, председатель Ленинского райисполкома лично писал управхозам (например, дома № 11 по Нарвскому проспекту) «немедленно передать в распоряжение» (указывалась организация) «20 тонн угля из имеющегося у вас в наличии»[782].

«Началась подготовка к зиме 1942–1943 гг. <…> У нас было всего 20–30 деревянных домов», – читаем в изданных воспоминаниях секретаря Ленинского РК ВКП(б) А.М. Григорьева[783].

«У нас в районе осталось 15 деревянных домов, которые были оставлены в силу архитектурных соображений», – читаем в стенограмме его же воспоминаний[784]. Жаль, не приведено ни одного адреса, можно было бы проверить. Потому что предыдущая цифра – 20–30 деревянных домов – действительности не соответствует (см. далее).

11 июня 1942 г. Исполком и бюро горкома ВКП(б) приняли совместное постановление «О порядке организации работ по слому деревянных сооружений для создания зимнего запаса дров».

В списке деревянных сооружений, подлежащих разборке в связи с постановлением Исполкома, значился находившийся совсем недалеко от площади Стачек 2-й жилгородок «Экспортлеса». «Ожидаемый выход дров» – 17 тыс. кубометров. Из них 7 тыс. предполагалось раздать «населению и учреждениям через Ленгортоп»[785].

В следующем отрывке из книги Н.А. Манакова мной выделены курсивом некоторые выражения и эпитеты, позволяющие более пристально взглянуть, как органы власти предполагали решать «неотложную задачу» и какие факторы при этом учитывали.

«В это время, когда еще недостаточно определились перспективы поступления топлива через Ладогу и из местных источников, постановление с известной осторожностью решало вопрос о массовой разборке деревянных жилых домов. Постановление разрешало сносить строения, разрушенные бомбардировками и обстрелами, здания на участках, нуждающихся в разрядке строений по санитарным и гигиеническим требованиям, а также недостроенные дома. Исходя из этих соображений, план заготовки дров устанавливался в 270 тысяч кубометров» [786].

Через три недели после постановления от 11 июня Исполком «оперативно» принял решение «О порядке охраны и реализации имущества граждан, выбывших из подлежащих сносу деревянных домов», а еще через полтора месяца – «Об обеспечении жилой площадью граждан, переселяемых из сносимых деревянных домов»[787].

«В августе стало ясно, что городу не хватит на зиму около одного миллиона кубометров дров. Предстояло проделать огромную работу: переселить из подлежащих сносу деревянных домов в каменные около 90 тысяч человек, бережно разобрать свыше 6000 строений, сохранив все имущество эвакуированных граждан и ценное домовое оборудование, наконец, перевезти дрова из окраин в центральные районы города. Это необходимо было сделать в кратчайший срок, несмотря на то, что в городе не имелось механизмов для разборки и не хватало транспорта.

Перед Исполкомом Ленгорсовета встало множество вопросов, связанных с разборкой почти полностью всего деревянного жилого фонда города. Главным из них был вопрос о рабочей силе.

Трест „Гортоп“, которому первоначально поручили разборку домов, не смог бы справиться с этой задачей. Создание для этой цели новой специальной организации потребовало бы много времени. Необходимо было привлечь к разборке всё население города. При этом учитывалось, что население должно быть кровно заинтересовано в заготовке дров. Так возникло предложение о том, что каждый ленинградец, занимаясь разборкой домов, должен обеспечить топливом свое жилище и помочь городу заготовить топливо для школ, больниц, детских учреждений и промышленных предприятий».

Август 1942 г.

Секретарь Кировского РК ВКП(б) и председатель райисполкома – секретарю горкома ВКП(б) Я.Ф. Капустину:

«Жилые дома Северной части Кировского района представляют из себя ветхие деревянные строения, построенные 40–60 лет тому назад (ул. Калинина, Огородный пер., Березин пер., Правая Тентелевка и др.) и в настоящее время не могут обеспечить безопасность проживания в них населения района в связи с тем, что район повергается частому массированному арт. обстрелу, тем более, что указанные деревянные дома (1 и 2-х этажные) совершенно не имеют каких-либо убежищ и население вынуждено оставаться во время обстрелов в домах.

Кировский Районный Комитет ВКП(б) и Исполнительный Комитет Кировского Районного Совета депутатов трудящихся считают необходимым поставить вопрос о срочном переселении населения района в количестве 5000 человек из указанных домов в другие районы города, так как в Кировском районе расселение указанного количества не представляется возможным»[788].

17 августа 1942 г. исполком Ленгорсовета и бюро горкома ВКП(б) объявили с 1 сентября месячник «в порядке трудовой повинности, на работы по разборке деревянных жилых домов, сараев, заборов и других сооружений и по дровозаготовкам в пригородных лесных массивах»[789]. Мобилизации подлежали мужчины в возрасте от 16 до 55 лет и женщины от 16 до 45 лет.

Каждый ленинградец обязывался заготовить не менее 4 кубометров дров, принимая участие во всех работах – от подготовки зданий к сносу и до благоустройства площадки после разборки. Половину заготовленных им дров работавший мог получить для себя»[790].

«Ленинградская правда» уточнила: «Два кубометра он получит для себя лично и два кубометра поступят в распоряжение того или иного предприятия или учреждения, в котором он работает»[791].

Когда «для себя» доходило до реализации, получалось следующее:

«Могу прямо сказать, что как правило, те 2 кб. м. дров, которые человек должен получить, не завезены, и он не знает, как их завезти. У другой части молодежи дрова перевезены, но перепилить их не с кем»[792].

Месячник растянулся на три месяца. В Ленинском районе из лиц, «подлежащих к привлечению к сломке домов», ежедневно выходило процентов десять-пятнадцать[793].

В Кировском районе планировалось разобрать на дрова 514 домов (из которых 153 передали Ленинскому району) и переселить 7876 человек. На 9 декабря 1942 г. разобрали только 299 домов. В сентябре наряды на слом домов райисполком выписал 108 организациям. Среди «отстающих» по выполнению плана разборки домов исполком выделил законсервированную фабрику «Равенство»[794].

В Ленинском районе слому подлежало 170 домов и переселению 1355 человек. На 25 сентября 1942 г. из 93 домов разобрали 32[795]. Сводки по количеству разобранных домов в райисполкоме (и в других – тоже) составлялись еженедельно (или по декадам) и направлялись в городской исполком. И над теми, кто был назначен организовывать разборку и отчитываться по ней, нависало все то же, неизбывнознакомое, не подлежащее (теоретически) невыполнению – «ПЛАН».

А ради выполнения плана (и отметки о его выполнении) – на какие ж жертвы не пойдешь?..