Хомут на лебединую шею - Маргарита Южина

Ленка как в тумане поднялась, намотала на шею шарф, которым размахивала, точно знаменем, когда вбежала, и растерянно вышла.

– Гутиэра Власовна, вы про миллионера-то сами придумали или такое правда было?

Гутиэра не ответила, из коридора раздалась грозная, отборная брань – пришел Кареев и достойно оценил труд работников. Слышно было, как те забормотали, но шансов оправдаться у них не было, и, побросав бычки тут же, на пол, они медленно начали ворочаться. Сразу же Гуте резанул слух какой-то слишком ненатуральный, заливистый смех Аллочки. Гутиэра резко вскочила и, дабы не слышать сестрицу, на всю мощь врубила радио.

– Напоминаем! С вами «Веселый Попутчик»! – орал радостный голос из динамика.

– Ой! А вы все здесь! Дайте нам что-нибудь съесть, мы голодные! – влетела на кухню Аллочка, сдирая на ходу шубу.

– …Аллочки заказал ее любимый Толик песню «Я на тебе никогда не женюсь»! Слушаем, поет…

Из динамика полились веселые аккорды, а на всех присутствующих напал столбняк. Варька боялась поднять глаза на тетку, Фома отчего-то уткнулся в ладони и наверняка от горя всхлипывал, Гутя выронила чашку из рук.

– Что-о-о?!! – взревела Аллочка взбешенной слонихой. – Этот гад на мне не женится?!! Да куда он, на хрен, денется!!!

– Аллочка, ну… а может, и не надо? – лопотала Гутя. – Вон, Олег Петрович… может…

– Гад!!! Червяк!! Да я!!! Я на алименты!!! – Аллочка уже топала ногами и хвостала на пол все, что подворачивалось под руку.

– Галочка, Галина, мы ценим юмор вашего друга, – продолжался «Веселый Попутчик», но его уже никто не слушал. Аллочка в гневе смахнула с холодильника приемник, и тот, вякнув раза два, умолк навечно.

– Так меня!.. Пред всеми!!

– Здравствуйте, что за шум? – уже совсем некстати появилась в дверях кухни блаженная морда Толика. Он вошел неслышно, его любезно впустили рабочие и, улучив момент, снова потянулись к сигаретам.

– Вы еще не потеряли меня? Нет? – дарил обществу щербатую улыбку гость.

Все стихли, будто перед грозой, и тоскливо уставились на гостя.

– Ах, любимый дру-у-уг, – ядовито улыбаясь, проговорила Аллочка, медленно пробираясь к нему.

Толик и без того шел сюда, как на Голгофу, он боялся. Черт его знает… До этого как-то было не так, а тут… вроде уже знакомые, даже близкими немного стали… Эх, кто бы знал, чего ему стоило прийти! Да он всю ночь не спал! А что делать? Худоногов – тварь последняя, отравит, глазом не моргнет… У него, кажется, не то что нервы вздыбились, а даже шнурки на кроссовках!.. И этот Аллочкин безумный взгляд… и голос какой-то странный… Нет, они обо всем догадались! Специально для этого и мужиков в коридоре держат, чтобы отрезать путь. Вон как этот громила насторожился… Убьют, как есть придушат… Один Фома с его кулаками чего стоит, ему раз плюнуть, он ведь опытный хирург!

– Ты что – душу мою травить, да? – все так же по-змеиному вытягивала голову бывшая подруга.

«Откуда они знают про отраву?! Меня кто-то сдал! Кто?!! Как там говорится – чистосердечное признание…»

– Я не душу… я просто пришел травить… – забегал глазами Толик, и тут нервы не выдержали – он стремительно рванулся к дверям.

Он несся прямо на рабочих. Но тех было слишком много, чтобы вот так, с налету проскочить, они и сами-то там с трудом поворачивались.

– Стой!! – вдруг рявкнул Кареев и ломанулся за ним. – Мужики! Держи его!!

– Ничего не понимаю… – тихо уселась на табуретку Аллочка, – теперь ни одного, ни другого…

Неверовы улеглись только под утро. Каждый, ворочаясь в своей постели, вспоминал все события прошедшего дня и не мог поверить, что все это правда.

Когда Кареев навалился на злодея Толика, тот уже был недалек от обморока. Крепкой рукой Олег Петрович притащил бегуна в комнату и усадил в самый неудобный угол – с одной стороны была стена, а с другой стоял высоченный шкаф, которому после ремонта еще не придумали нового места. У бывшего кавалера тряслись губы, руки и все, что только можно. Варя быстро сбегала за водой, но зубы кавалера выбивали такую дробь, что Аллочка всерьез испугалась за стакан.

– Успокойся ты! – прикрикнула она на Толика, и тот снова чуть было не потерял сознание. – У тебя что, сердце слабое?

Тот усердно замотал башкой.

– Олег Петрович, посмотрите у него в карманах, сердечники всегда с собой лекарства носят.

Кареев пошарил в карманах и вытащил небольшую склянку.

– И точно есть. На, дружок, выпей свое лекарство, полегчает, – ткнул Кареев ему склянку в рот.

После этого тычка Толик как-то резко вскочил, отпрыгнул за стул и затряс руками.

– Не-е-е, убери ее на хрен и руки вымой, – проблеял он.

Все присутствующие сгрудились вокруг Толика, включая строителей, которые не могли заниматься ремонтом в такой напряженный момент. Фома уже хотел высмеять бедолагу, мол, его прыжкам может позавидовать любой кенгуру, но ужас на лице бывшего Аллочкиного ухажера заставил его промолчать.

– Вот что! – зычно рыкнул Кареев. – Всем удалиться из комнаты. Всем! Вы меня хорошо слышите? Господа рабочие, срочно покиньте помещение, мы займемся вами завтра. А вы, уважаемые хозяева, можете спокойно отправляться смотреть телевизор, сейчас новый сериал вроде бы начинается.

– Фиг тебе, – спокойно проговорила Аллочка. – Ты не отвлекайся, делом займись, а мы уж в своем-то доме найдем себе местечко.

И она преспокойно уселась прямо на пол – диван стоял слишком далеко, а кресло подтаскивать не хотелось. Кареев подождал, пока работники не хлопнут дверьми, и ласково начал:

– Ну, теперь все свои остались, говори. Что это за склянка такая? Отчего ты так дернулся? Давай, кайся, все равно я тебя отсюда живым не выпущу.

Толик никогда не считался кремнем, поэтому просить дважды не пришлось, и все же из его речи присутствующие до конца так ничего и не поняли.

– Я не виноват. Это все он! – ткнул на Фому Толик грязный палец. – Мог бы сразу сказать, где лекарство, и ничего бы не было.

– Ни фига себе! – возмутился Фома. – Так ты больной? Сразу бы сказал, я бы тебе любое лекарство дал. Но ты ж ничего не говорил!

– Ага, дал бы! У тебя его и нет! Я все проверил! А вот куда ты его дел, мне и предстояло разузнать. Но только так просто ты бы не признался, поэтому и решено было тебя напугать. Нет, сперва-то мы хотели просто от тебя избавиться, а уж потом и лекарство к рукам прибрать…

Кареев помотал головой, приводя мысли в порядок.

– Подожди, какое лекарство?

– А я знаю?! Мне шеф говорил название, только его с первого раза и не выговоришь, я ж с собой бумажку не буду все время таскать!

– Теперь срочно говори адрес твоего шефа, – приказывал прораб.

Толик пожал плечами и пробормотал название улицы, номер дома и квартиры.

– Вы меня извините, я на минуточку, – поднялся Кареев, и слышно было, как заиграли нотки сотового телефона.

– Вот, сейчас каждый прораб имеет сотовый, а ты чего-то упрямишься, – прошептала Варька Фоме.

Фома только пожал плечами, на самом же деле он жутко сомневался, что Кареев какой-то обыкновенный прораб.

Через минуту Олег Петрович снова сидел напротив Толика, и тот сбивчиво пытался хоть что-то прояснить.

– Короче так, шеф, то есть Худоногов, сказал, что Неверов, гад такой, забрал у него жутко дорогое лекарство. А без этого лекарства он жить просто не может, вот и надо вернуть пробирку обратно.

– Врет!! Дико врет! – вскочил Фома. – Ничего я ни у кого не брал, никакого лекарства! Да и на фига?! Наркотой мы не торгуем, сами не колемся, ну и зачем мне такая головная боль? А любые лекарства сейчас не проблема, тем более для нашей семьи, где свой врач!

Тут уже Толика пробрало:

– Чего ты прикидываешься, гад?! Ты знаешь, сколько та пробирка стоит? Да за нее шеф продал все, что у него было! Он чуть по миру не пошел! В моей квартире бездомничал, потому что свою продал, а ты говоришь – не проблема! Он, может, на этом лекарстве разбогатеть хотел, а ты ему все карты спутал!

– Ничего не понимаю, – развел руками Фома. – Вот вам крест, ничего такого я не брал. Да и когда? А ты тоже! Ходил здесь, женихом прикидывался! Не мог, что ли, сразу сказать, что нужна какая-то пробирка, вместе бы поискали…

Толик нервничал – Неверов никак не хотел понимать истинной стоимости драгоценной пробирки.

– Короче, так, – решил Кареев, – мы задаем вопросы, ты отвечаешь, договорились?

Толик милостиво согласился, однако отважные женщины и их единственный родственник Фома так и не услышали исповеди – в дверь требовательно зазвонили, и ворвалась целая группа людей.

– Все, взяли… – как-то непонятно доложил один из прибывших, обращаясь к Карееву.

– Ну вот и ладушки, давайте, этого берите, и едем разбираться, – поднялся Олег Петрович.

– То есть… как это? – лопотала Гутя. – Куда вы его? А мы?

– Я ничего не понимаю, – сидела на полу Аллочка, вертя головой из стороны в сторону.