Пле(мя)нница - Ая Сашина

ясно представить, где находится на нем каждая из многочисленных родинок, где спрятался шрам, оставшийся после неудачного падения Алины с велосипеда, когда ей было восемь лет, где залег шрам чуть побольше, тот, который тоже стал результатом неудачного падения, на этот раз, правда, с дерева.

— Зачем тебе мотаться туда-сюда? — пальцы её левой руки скользят по моим волосам. Не помню, чтобы ещё кто-то так гладил меня по голове. Ну, кроме мамы, конечно.

— А зачем тебе задавать столько вопросов? — сжимаю её сильнее.

Алина начинает вырываться, визжать. Как же она мне нравится такой: живой, открытой, энергичной, когда не прячется в свою раковину, не боится быть смешной. В начале нашего знакомства я бы посмел предположить, что она физически не может быть такой. Ошибался. Но насколько же приятно сейчас признавать эту ошибку.

— Лучше поезжай на работу. Успокой Ваню, — вспоминает Алина. — Надеюсь, он за ночь не сошел с ума.

— Если только от понимания того, что ты никогда не станешь его.

Вспоминаю события вчерашнего вечера. Бероев, конечно, офигел, когда понял, что происходит. Он пялился на нас с Алиной так долго, что мне даже захотелось подойти, ткнуть в него пальцем, дабы убедиться, что он не превратился в изваяние.

— Я серьезно, — перестает дурачиться Алина. — Он был в шоке.

— Нам какая разница, где и в чем он был? — смеюсь и успокаивающими движениями вожу ладонями по спине девушки. Хотя не уверен, что движения совсем уж успокаивающие. Лично я начинаю возбуждаться от этого. Опускаю ладони ниже, начинаю мять сочные ягодицы. — Ему придется принять это. И зная Ваню уже много лет, поверь, он быстро сможет перешагнуть через это. Он, как и я, не склонен жертвовать собственным счастьем в угоду обществу. Он поймет нас.

— Надеюсь. Хотя, судя по тому, как быстро он ретировался, мне кажется, что он прямиком отправился в клинику психологической помощи.

— Не преувеличивай. Просто он понял, что не знает, как себя вести теперь. Нужно дать ему чуть времени для того, чтобы он свыкнулся с тем, что мы с тобой пара.

— Неразлучная пара? — на полном серьезе спрашивает Алина. Смотрит с каким-то неожиданным отчаянием, словно от того, что я сейчас скажу, действительно будет зависеть наша дальнейшая судьба.

— Неразлучная, — так же серьезно отвечаю я. — Правда, не считая некоторых выходных, когда ты будешь уезжать домой, — пытаюсь улыбаться, хотя на душе вдруг тоже становится тревожно. — Ну, и на время работы нам всё-таки тоже придется расставаться, — продолжаю разглагольствовать шутливо.

— Это я как-нибудь переживу, — она утыкается носом мне в ухо. Слышу её шумное дыхание.

— Алин, ты боишься? — угадываю её настроение. — Ты не уверена в том, что хочешь рассказать матери?

— Нет, — спешит она убедить меня в обратном. — Я точно сегодня же расскажу ей всё. Но ты прав в том, что я боюсь.

— Когда будешь рассказывать, просто представляй, что я рядом и обнимаю тебя точно так же, как сейчас.

— Я всегда представляю, что ты рядом, — признается она. — Когда мне хорошо. И когда плохо.

— Так и есть. Так и будет. И когда хорошо. И когда плохо. Я буду рядом.

Алина

Как только я оказываюсь дома, у меня сразу же возникает неуловимое ощущение того, что что-то не так. Не знаю, что служит тому причиной. То, как смотрит на меня мама, или как непривычно она молчалива, или то, что, как только я начинаю раздеваться, сестра, наоборот, быстро начинает собираться куда-то, украдкой при этом поглядывая на хмурую родительницу.

— Насть, ты куда? — меня искренне удивляет то, что она уходит. Обычно сестра не отходит от меня ни на шаг после моего возвращения, всегда ждет подарочков, рассказов о том, посещала ли я какие-нибудь интересные места, познакомилась ли с кем-то.

— У меня тренировка по футболу, — говорит она, подхватывая сумку с одеждой.

— Разве она не в пять?

— Сегодня нужно прийти раньше, — бросает Настя напоследок и скрывается из виду. Громко хлопает входная дверь.

Поворачиваюсь к маме, но за спиной пусто — она уже ушла. Даже не обняла? Сердце сжимается от нехороших предчувствий. Раздеваюсь, мою руки, иду на кухню, где мама что-то готовит. Вижу, как методично она размешивает что-то в большой кастрюле, на меня не обращает внимания.

— Мам, — зову, застыв на пороге. Всё так странно… Никогда прежде я не сталкивалась с чем-то подобным. Маму будто подменили.

— М-м, — отзывается она, так и не взглянув в ответ.

— Всё нормально? — задаю банальный вопрос. Но даже предположить не могу, что такого могло приключиться, чтобы она так изменила своё отношение ко мне. Если только… Дыхание перекрывает. Она ведь не могла догадаться или узнать о Егоре? Нет, конечно. Откуда???

— У нас — да. А у тебя?

— И у меня — да, — едва дыша, отвечаю я.

— Да ты что? — она с грохотом опускает ложку на столешницу. — Может, тогда подробнее расскажешь, когда это встречаться с собственным дядей стало нормой?

Ноги подкашиваются. Прижимаюсь боком к стене. Знает… Она знает…

— Как ты узнала? — чувствую, как кровь отхлынула от лица. Наверное, впервые в жизни я не краснею, а белею от сильных эмоций.

— Дядя твой ненаглядный вчера ко мне в гости приезжал. Просил, правда, не говорить тебе об этом, но я не собираюсь тебе врать. Не врала прежде никогда, не буду и сейчас. В отличие от некоторых, — делает упор на последнее слово, наверняка, имея в виду Субботина.

Мысли в голове мечутся. Зачем Егор сюда поехал? Почему не рассказал? Чего он хотел этим добиться? Думал, что я так и не решусь рассказать маме?

— Что он тебе сказал? — не своим голосом спрашиваю я. Поступок Егора путает все мои планы. Я ведь сначала хотела рассказать маме, как сильно полюбила одного человека, какой он замечательный, необыкновенный, как он заботится обо мне. И только потом собиралась назвать имя этого человека. А мама, оказывается, имя уже знает. Разве станет она сейчас слушать мою историю о великой силе любви, разрушающей все преграды?

— Правду сказал. Ужасную правду, от которой волосы на голове до сих пор дыбом встают, — мама отходит от плиты и достает с полки успокоительные капли. Замечаю, как дрожат её руки.

Понимание того, как я разочаровала маму, причиняет сильнейшую боль. Мама… Единственная. Самая лучшая. Человек, который всегда меня поддерживал, защищал, оберегал. В конце концов мама подарила мне жизнь. Разве имела я право подвергнуть её такому испытанию?

— И я ведь до этой минуты не верила до конца в то, что сказал Егор. Убеждала себя, что ты не могла бы так сделать, что я тебя