Подающая надежды (СИ) - Кира Фомина

— чистой воды блефом, а поведение директора навлекло на устрашающие мысли. Все эти его пугающие хвальбы — прекрасная, великолепная, чудесная, долгожданная, — льстящими, имеющими одну цель: угодить себе во благо.

«Жадный до денег и власти, тщеславный и самолюбивый» — вспомнились рассказы знакомых, что были лично знакомы с этим мужчиной.

«Всегда желал поднять свою школу в глазах остальных и всем мог пожертвовать, чтобы добиться желаемого» — она узнала это ещё до перелёта. Два самых тяжёлых момента всей её жизни связались одними фразами, одними предостерегающими речами.

Да, так обычно в жизни людей и происходит: кто-то из кожи вон лезет, стараясь ублажить того, кто или может сделать его жизнь лучше, одарить большой заработной платой, или нужен ему по другим не менее меркантильным целям, но это люди — у них другое мировоззрение. Они не существа, наделённые с рождения Магией, которая может как помогать, так и вредить, причём не только магам и им подобным, — но и самим людям. Они не «дальние родственники» первых получивших право владеть Магией Богов, у которых в приоритете всегда была защита каждого человека на Земле, как благодарность за то, что оставили в живых, не истребили подчистую, а дали возможность проявить себя с хорошей стороны. В руках людей не лежит обязательство по праву рождения делать их же мир лучше путём очитки его от нечисти, рушащей человечество своей чернотой. И у них нет острой необходимости сохранять равновесие, не было чётко поставленной задачи избавлять от зла и творить добро, нет устоев, заставляющих рисковать жизнью ради тех, кто ранее уничтожал их предков, переживая, что те могут их убить, нет, — пусть и не у всех.

Ногти в очередной раз впились в ладони, уже лишённые пластырей за счёт быстрой регенерации кожи, да с такой силой, что вновь проступила кровь. Эти слова были лишь оправданиями: что людям проще, что им не приходится страдать так, как страдают маги, что их «крышуют», благодаря чему они до сих пор здоровы и не живут в страшных муках от злобных существ, избавиться от которых самим невозможно. Доминика знала, как тяжело на самом деле людям, она с ними общалась и даже дружила. Им для построения собственной жизни надо корячиться полжизни сначала в школе, потом выше: колледжи, ВУЗы и лишь после появляется возможность нормально работать, тогда как магическим существам предстояло пятнадцатилетнее обучение в школе, во время которой уже можно было со стопроцентной вероятностью найти подработку, а следом и престижную работу для долгого сотрудничества. Что уж там — всю их жизнь они только и делают, что работают, но работа эта не ежедневна, пусть и бывает опасна, позволяет многим магам жить в роскоши, кому-то в относительном достатке и лишь некоторым особенно ленивым с крышей над головой и мало-мальски хорошим питанием.

«А что я жалуюсь, правда? Еда, вода, место проживания, тепло, тамада весёлый и конкурсы интересные — всего в избытке, просто страна другая, тоже мне проблема! — Помолчав немного, с горечью в голосе Галицкая продолжила: — Вот именно! В другой стране, матерь кроличью! Где никто мне не знаком, где я уязвима и меня легко убить, пускай и придётся потом ответить по закону, где я могу быть в опасности, не зная о ней в той мере, какая требовалось бы для немедленной просьбы Небесам о возвращении домой, где каждый может оказаться врагом, готовым предать в любой момент!»

Успокаивала лишь мысль о материальной защите, что даровала ей мама, прежде чем пропасть без вести. Он защищал от злоумышленников, оповещал о злых умыслах ближних, он — браслет, тайну которого желали узнать многие, но в итоге не узнавал никто, даже самые близкие друзья.

Остаток ночи девушка провела, слушая любимую музыку в прихваченных из комнаты наушниках, строча Рике десятки сообщений с рассказами о прошедшем дне, не упоминая возникшую на его фоне новую психическую болезнь и глядя в небо, окружённое занавесом зелёной листвы. Вернулась домой она под утро, когда на улице уже вовсю щебетали птицы, приятное солнце пригревало, словно летом, да и вся атмосфера вокруг напоминала летнее утро у себя на родине. Будто и не конец осени был, а конец июня в самом своём расцвете.

Все ещё спали, а потому дойти до комнаты незамеченной труда не составило, как и залезть под кровать, чтобы притвориться, что проснулась она недавно и сидела в телефоне с наушниками в ушах не из-за образовавшейся за пару дней бессонницы, а по самой обычной причине — сама встала, а соседок будить не хотела.

Собиралась на учёбу Доминика теперь не как ученица одиннадцатого «тёмного» класса, а как полноправная учительница и клала в рюкзак учебники не только за свой, но и за десятый, девятый и восьмой классы, выданные другими учителями. Ей предстояло провести один урок у собственного класса, два у десятиклассников, три у девятого класса и один у восьмого. Ника решила ни от кого не скрывать доставшуюся с Неба — и в прямом смысле тоже — должность, смысла в этом не было никакого, но и не говорила о ней во всеуслышание. Первыми о ней узнали соседки, увидевшие на столе подруги свои учебники за минувшие года учёбы, а больше пока и не было тех, кому хотелось бы узнать о её новой роли.

За минуту до выхода в дверь постучали.

— Ох… опять стучать, — огорчённо вздохнула Лаван с привычным уже милым акцентом, причёсываясь у окна.

— С моим прилётом сюда эта квартира, что, заняла статус проходного двора?! — Грубо прокричала темничка, с хмурым лицом протопав к двери. Распахнув её, грозно спросила, безуспешно пытаясь застегнуть пуговицу на рукаве: — Чего тебе, Хат? Давай шустрее, мне спешить надо, я иду. Тьфу ты, мне идти надо, я спешу!

— Привет, антараи, я узнать хотел… ты теперь, правда, учителем работаешь? — С ощутимой грустью в голосе поинтересовался парень, проследив за руками подруги.

— Привет, да, а что? И кто тебе успел растрепать, я же вроде не успела ещё…

— Переживаю за тебя, ты же только недавно так настрадалась. А рассказал сам господин директор вчера вечером, я по делам к нему заходил.

— Поверь, Хат-и, я тоже за себя очень переживаю. Но, увы, меня никто не спраш… чёрт! Помоги застегнуть, раз пришёл, — Дома протянула другу левую руку, вновь стискивая зубы, чтобы не издавать болезненных звуков от тока, прожигающего руку, а тот безмолвно принялся за кропотливую работу. — Так вот. Меня никто не спрашивал и делаю я то, что велено этим самым директором —