Железный Сокол Гардарики - Владимир Свержин

Лицо гетмана помрачнело.

– Я свято верю, что звезды говорят ему только правду.

– Да не то слово, – давая мне время подготовиться к ответу, вклинился Лис. – Чистая, буквально дистиллированная правда. Не побоюсь этого слова, ее передовица и притом красная строка! Вот, помню, случай был в Праге…

– Умолкни! – нахмурился гетман, явно ждавший от меня последних звездных откровений.

– У Якоба Гернеля есть веские основания полагать, что Рюрик действительно царского рода и имеет право на русский престол, во всяком случае, не меньше, чем Иоанн Васильевич.

– Да неужто?! – Губы Вишневецкого сложились в довольно хищную улыбку. – Кому сейчас интересны его права? Я слыхал, войско этого новоявленного принца рассеяно. Царские полки вплотную подступили к стенам Новгорода. На что же теперь рассчитывает гордый Рюрик?

– На вас, – коротко выдохнул я.

Гетман поперхнулся на полувздохе и, выпучив глаза, уставился на меня, по-рыбьи открывая и закрывая рот. Такой наглости Вишневецкий никак не ожидал. Вновь обретя дар речи, он обернулся к моему напарнику и произнес тоном, не допускающим пререканий:

– А сходи-ка, бродник, глянь, чтоб возле хаты никто не отирался. Да чтоб на приступах лайдака не валяли.

– Все. Понял. Ухожу, ухожу, ухожу.

Он обернулся у самой двери и заявил со слезой в голосе:

– Ну вот так всегда. На самом интересном месте…

И продолжил по закрытой связи:

– Но я буду подслушивать.

Он шагнул за порог, и с улицы послышалось залихватское подвывание:

– Орленок, орленок! Взлети выше солнца…

– С какой бы это стати лесной голоштанник решил, что я захочу ему помогать? – Князь поднялся из-за стола и стал возбужденно расхаживать по комнате.

– Якоб Гернель утверждает, что звезды располагаются таким образом…

– …что стрелец стал раком, дева сошлась с водолеем, а лев лакает солнце в бокале и потому выглядит полным козерогом, – глубокомысленно изрек Лис, исполняя свою угрозу незримо участвовать в нашей беседе, и тут же добавил: – Спрашивается, какого овна это нужно?!

– Сергей, прекрати меня смешить, – скрывая улыбку под возвышенно-хмурым выражением, потребовал я. – У меня здесь высокая политика…

– Как обычно, преследующая низкие цели с далекоидущими последствиями.

Я напрягся, стараясь не слушать раздухарившегося друга.

– Что же вы замолчали? – пристально глядя на меня, нетерпеливо проговорил Вишневецкий.

– Ваше личное возвышение, как и возвышение Рюрика, обусловлены нахождением Солнца в активном парагенезе Юпитера, – неожиданно для себя самого выпалил я, понимая, что годы общения с Лисом не прошли даром. – Но в вашем случае солярный вектор тяготеет к Венере, в то время как вектор Рюрика направлен к Марсу. В целом вы образуете единый тригон, именуемый корпускулярным светочем…

– Ух ты, – восхитился Сергей. – Про подгон векторов – это ты круто завернул. А вот про соляру я чего-то не въехал.

Честно говоря, меня его непонятливость не слишком беспокоила. Главное, что властный предводитель казаков уразумел лишь несколько слов из произнесенной глубокомысленной тирады. Но это были те самые заветные слова, которых он так ждал. Венера, сиречь любовь, ожидала его. Марс – путь военной удачи – лежал у ног Рюрика. Вместе их судьбы были увязаны каким-то таинственным, лишь небесам ведомым способом.

– Все это лишь слова, – наконец после долгой паузы произнес он.

– Вовсе нет. – Я покачал головой. – Разве не встретились мы, как было предсказано, задолго до того часа, когда я решил ехать в Московию? Сказать по чести, это высшее предначертание является единственным объяснением того, что происходило со мной все последние недели. Затея с русской службой сейчас кажется мне крайне неудачной. Я бы при первой возможности оставил этот дикий край с его варварскими нравами. Но дядя Якоб утверждает, что путеводная звезда моей судьбы располагается аккурат посреди упомянутого уже вектора, направленного в сторону Венеры. То есть, – я развел руками, – по мнению небесных светил, каким-то образом я должен способствовать осуществлению вашей любви.

Вишневецкий испытующе поглядел на меня.

– Вы что-то слышали о ней?

– Немного. Князь Эстергази, помнится, рассказывал, что некогда вы сватались к Катарине Ягеллон, но это было давно. И сейчас, насколько мне известно, она замужем за герцогом Юханом Эстляндским.

Лицо Вишневецкого помрачнело.

– В этом-то вся и беда. Впрочем, – он сделал глубокомысленную паузу, разглядывая меня, как будто увидел впервые, – отчего же беда? Раз Якоб Гернель утверждает, что роль ангела-избавителя уготована вам, я не стану спорить. В тот час, когда его предсказание успешно сбудется, мои сомнения развеются окончательно…

– То есть? – Я вопросительно поглядел на гетмана.

– Если верно, что именно вы должны возвратить мне любимую, то, стало быть… верно и остальное.

– Кто даст больше? – взорвался на канале связи с трудом молчавший все это время Лис. – Не слышу предложений. Господин на третьей сосне слева хочет что-то сказать? А, это вы просто выронили саблю? Раз… Два… Три… Продано!

Точно подчиняясь молотку невидимого аукциониста, гетман притянул меня к себе за грудки и прошептал на ухо:

– Если ты вернешь мне Катарину, я поддержу Рюрика.

Он оттолкнул меня обратно на лавку и процедил, кладя руку на эфес сабли:

– Вот так. И никак иначе.

– Но, ваша светлость, – попробовал возразить я. – Ведь она же законная жена герцога Эстляндского! Если даже мне удастся похитить ее…

– Дерьмо! – отмахнулся Вишневецкий. – Ты сделаешь ее вдовой.

– Но… Юхан – брат шведского короля, и тот наверняка не пожелает оставить эту смерть без последствий.

– Ты воин, ротмистр, вот и оставайся воином. Или уж колдуй, если неймется. А о королях не тебе судить. Но если желаешь, я скажу. – Гетман вновь стал расхаживать по комнате. – Юхан и Эрик – братья лишь по отцу. Эрик – старший, но его мачеха прочила в короли собственного отпрыска, и всю юность кронпринц жил под страхом яда или кинжала. Он жутко подозрителен, и ему действительно есть чего бояться. Мои друзья в Кракове сообщают, что Юхан состоит в тайной переписке с Сигизмундом, и тот обещает поддержать его выступление против брата. Честно говоря, Эрик и впрямь безумный кровопийца и мало чем отличается от царя Ивана, но если вдруг он узнает о готовящемся заговоре, то Юхан и Катарина окажутся в застенках Упсалы. Так что поторопись. У шведского короля много соглядатаев, и он может узнать о планах заговорщиков в любой момент. А потому не сомневайся, Эрик XIV не станет лить слезы над могилой сводного брата, но… – В голосе Вишневецкого послышался едва сдерживаемый рык. – Катарина не должна оказаться в каменном мешке. Поспеши! – еще раз произнес он, давая понять, что разговор окончен. – Если вдруг тебя постигнет неудача, я двину войска на Ревель и сровняю его с землей. А потому для всех будет лучше, если твой дядя не ошибся.

Я поднялся со скамьи и склонил голову, демонстрируя покорность воле князя. Мысли толпились в голове, точно новобранцы, заслышавшие сигнал тревоги, суетясь и не зная, за что хвататься. Конечно, путь, который предлагал гетман, был понятен и сравнительно прост. Охрана герцога Эстляндского вряд ли могла представлять собой преграду, способную остановить двух матерых институтских оперативников. Смерть от рук наемного убийцы в эту эпоху настигала даже французских королей, а они были не чета захолустным северным принцам. И телохранители у них были отборные.

Но, во-первых, становиться киллером не хотелось даже ради спасения Европы, а во-вторых, как правильно заметил Вишневецкий, Эрик XIV действительно был кровавым мерзавцем. Не ошибался гетман и в другом. Доведенные до крайности подданные действительно плели заговор против тирана. В нашем мире в результате дворцового переворота на трон взошел именно Юхан, и время его правления по сей день называют шведским возрождением. Лишать молодую державу такого короля я как работник института просто не имел права. Должно быть, прочитав сомнение на моем лице, Вишневецкий нахмурился и потянул из ножен узкую персидскую саблю. Пламя, горевшее в очаге, отражаясь в узорчатом Дамаске, казалось рассеченным на части. Я отступил назад и едва не упал, зацепив скамейку. Клинок свистнул в воздухе десятком перекатившихся в пазу жемчужин и обрушился на кувшин с квасом, стоявший на столе. Тот распался на две аккуратные части, точно был едва склеен посредине.

– Вот так и ты, ротмистр, Вазу[35] разобьешь, – с нажимом проговорил он, утирая рукавом капли с сабельного жала.

– Да. Это от души, – с интонацией тонкого ценителя восхитился Лис. – Жаль, Штаден не увидел.

– При чем тут Штаден?