Железный Сокол Гардарики - Владимир Свержин

Я усмехнулся. История драгоценного камня, красовавшегося ныне в британской короне, была известна едва ли не каждому англичанину. В незапамятные времена испанской Реконкисты кастильский король Педро Жестокий во время переговоров убил правителя Гранады Абу Саида и похитил у него червленый яхонт в пол-ладони величиной. Даже в те недобрые времена, даже по отношению к иноверцам – такое преступление было из ряда вон выходящим. Рассказывают, что имам Гранады проклял этот камень, и с тех пор всем, кто владел им по праву, он давал власть и силу, у прочих же, дерзнувших к нему прикоснуться, очень скоро возникали проблемы неодолимого свойства.

Сообразив, что навлек на себя крупные неприятности, Педро незамедлительно избавился от камня, подарив его своему английскому союзнику – знаменитому Черному Принцу Эдуарду. Случайно или же нет, но дальнейшая история камня вполне оправдывала легенду о мавританском проклятии. Педро через два года был свергнут и убит, а Черный Принц, воин, наводивший ужас на французов, вдруг скончался от неизвестной болезни. Однако имя его намертво приросло к камню. Король-отец был безутешен и попытался зашвырнуть подальше проклятый камень, утверждая, что именно он виноват в смерти сына.

Дальше история Англии словно нарочно подлаживалась под древнее проклятие. Выброшенный камень достался сыну принца Эдуарда Ричарду, и тот стал последним королем династии Плантагенетов. Правда, следующий хозяин трона, запустивший яхонт в голову своему непутевому сыну, гуляке и пропойце, добился весьма неожиданного эффекта: получив серьезную черепно-мозговую травму, бестолковый отпрыск превратился в великого короля Генриха V, победителя при Азенкуре. Этот король объявил яхонт государственной реликвией, но его род тоже не задержался на престоле, и после войны Роз в Англии воцарилась следующая династия.

Неизвестно, где был камень при первых двух Тюдорах, но Мария Кровавая, хранившая его в своем ларце, умерла, состарившись в молодые годы, а ее младшая сестра Елизавета, носившая яхонт в качестве талисмана, оставила страну без законного наследника. Карл I нашел камню «достойное» применение, сделал из него пуговицу для своего камзола. Такого поругания «Черный принц» вынести не смог, вследствие чего коронованный модник расстался сначала с троном, а затем и с головой.

Кромвель, видимо, что-то знал о магических силах наследства Абу Саида, но вопреки приказу лорда-регента роскошная пуговица была выставлена на торги среди прочих королевских сокровищ. Не успев помешать распродаже, Кромвель, точь-в-точь как здесь – Иван Грозный, начал обложную охоту на яхонт. Все алые камни, попавшие в поле зрения его людей, были изъяты, но «Черный принц» как в воду канул. Говорят, не обошлось без друидов, хотя лично мне неясно – ни куда пропал камень, ни откуда взялись друиды. Так или иначе, впоследствии драгоценность обнаружилась у наследника престола, будущего Карла II. Неизвестный привез ее изгнаннику во Францию и скрылся, не вдаваясь в объяснения. В дальнейшем камень обрел подобающее ему место, украсив королевскую корону.

Однако совсем недавно ученые преподнесли Виндзору неприятный сюрприз – оказалось, что яхонт, столько веков наводивший суеверный ужас, строго говоря, не рубин, а красная шпинель. В нашем же случае – чем может оказаться драконья кровь, и вовсе остается только гадать.

– Так вот, – прерывая мою задумчивость, продолжил Баренс. – Твой знакомец прекрасно справился с порученным ему заданием. Правда, кроме рубинов, гранатов, яшмы, он также не брезговал изумрудами, жемчугами и сапфирами, но это, как говорится, издержки метода. Вскоре у Штадена образовался увесистый ларец, заполненный красными камнями, который мне предстояло изучить на предмет отыскания единственно нужного. Но тут свершилось «чудо». При транспортировке ларца из Кремля в Александровскую слободу все драгоценности таинственным образом растворились. Исчезли без следа. Поскольку стражники, бдительно охранявшие ларец, увидели, как над ним вдруг начал клубиться ярко-красный дым, то подозрение, увы, пало на меня. Кому же под силу совершить такое, как не алхимику?

– Но это была не ваша работа? – на всякий случай уточнил я.

– Отнюдь нет, – скривился лорд Джордж. – Но кто стал бы разбираться, когда есть готовый козел отпущения? Этот случай утвердил меня в мысли, что задерживаться при дворе Ивана Грозного не стоит.

– Але, капитан! Воспрянь из мрака! – неожиданно ворвался в нашу беседу радостный голос Лиса. – Зажги огни, мы с Гонтой на подходе!

– Что? – переспросил я.

– Посадку давай!

Глава 19

Переговоры должны считаться успешными, если все стороны расходятся, считая себя обманутыми.

Встреча друзей всегда приятна, особенно после долгой разлуки и пережитых треволнений, особенно если, воспользовавшись случаем, можно вздремнуть на пару часов больше, чем было отмерено от щедрот командования. Пребывавший в развеселом настроении Лис еще что-то нес о следах невиданных зверей на партизанских тропах, о том, как созрел Вишневецкий в саду у дяди Вани… Но я, отчаявшись осознать эту околесицу, заявил, что во всем буду разбираться утром, и тут же рухнул без сил.

Чуть свет меня разбудил довольно фальшивый вопль напарника: «Под ольхой задремал ротмистр молоденький». При всем желании спать далее было невозможно. Крик души не смолкал. А когда припев яростно подхватил нестройный хор полусотни луженых казачьих глоток, я понял, что подъем неотвратим.

Спустя два часа, напутствуемый детальными инструкциями дяди Джорджа, я уже отправлялся в полевую ставку гетмана. Нельзя сказать, чтобы мой отъезд обрадовал Рюрика, но, быстро сообразив, какие выгоды он может получить, если армия Вишневецкого сейчас пройдет мимо, а впоследствии, возможно, примкнет к повстанцам, он все же отпустил меня, потребовав скорейшего возвращения.

Новгородская земля, и без того не слишком густонаселенная, теперь казалась вымершей. Торговля замерла до лучших времен, а в пустых избах брошенных деревень голодно завывали покинутые домовые. В одном из таких сел находилась штаб-квартира Вишневецкого. Пользуясь временной передышкой, казаки, более привыкшие к полевому бою, мастерили штурмовые лестницы и, повинуясь командам атаманов, учились стремительно взбираться по ним на окрестные мачтовые сосны. Впереди лежал Дерпт – бывший русский Юрьев, мощная, почти неприступная крепость.

Я застал князя Вишневецкого наблюдающим за ходом учебных штурмов.

– Каково? – кивнул он мне на полуголых верхолазов, взбирающихся под самые небеса с саблями в зубах.

– Отменно, – похвалил я, отвечая на приветствие.

– Вот и славно, коли отменно. – Дмитрий Иванович положил руку мне на плечо. – Идем, друг сердечный, поговорим. У нас свои дела имеются.

Он смерил меня долгим взглядом, точно ожидая каких-то заветных слов по поводу вызволения из цепей Гименея своей возлюбленной. Я лишь склонил голову, и мы с увязавшимся следом Лисом направились за суровым полководцем.

Вскоре уже все трое сидели в большой избе, вероятно, прежде бывшей постоялым двором, и потягивали из глиняных чаш ржаной квас.

– Слышал я, ты к мятежникам подался, – словно между прочим бросил Вишневецкий.

– Дмитрий Иванович! Отец родной! – поспешил вступиться за меня Лис, словно опасаясь верноподданнического гнева со стороны гетмана. – Он не подался. Ему поддали. Это ж душераздирающая повесть и в то же время слезный роман! Трагедия в трех действиях и полном бездействии. Брожение по мукам, одним словом. Душманские пули свистели у него в ушах, трясины, голодно чавкая, поджидали жертву… Или жратву…

– Уймись, балабол! – отмахнулся гетман.

– Так это я к чему, – вновь пустился в объяснения Сергей. – Это ж я только в целях преодоления языкового барьера, а то ж ротмистр по-нашему хоть и шурупает, но фишку конкретно не рубит.

Последняя фраза заставила предводителя казачьей вольницы всерьез задуматься о том, «рубит» ли фишку он сам и «рубил» ли ее когда-нибудь вообще.

– Ваша светлость, я отыскал своего дядю, – пришел я на помощь обалдевшему полководцу.

– Он с этим? – Вишневецкий, не называя имени, мотнул головой.

– Он с принцем Рюриком, ваша светлость, – негромко проговорил я.

– Уж так уж и принц? – ухмыльнулся вельможный собеседник. – Небось какой сын боярский в углу медвежьем озорует.

– Вы знали моего дядю не один день, – неспешно проговорил я. – А потому – стоит ли вам напоминать, что он человек в высшей мере осмотрительный и благородный и не стал бы пятнать свое имя, служа мошеннику? К тому же вам ли не ведать, что каждый шаг Якоб Гернель сверяет с ходом небесных светил.

Лицо гетмана помрачнело.

– Я свято верю, что звезды говорят ему только правду.

– Да не то слово, – давая мне время подготовиться к ответу, вклинился Лис. – Чистая, буквально дистиллированная правда. Не побоюсь этого слова, ее передовица и притом красная строка! Вот, помню, случай был в Праге…