Дети Ирия. Ладомира - Елена Крючкова

— Молодёжь слишком горяча! А законы завещаны нам Ирием! — горячился Триглав.

— Ирия больше нет. Мы уже много тысячелетий, как покинули свою прародину. Помнишь, сколько нас было? Сколь детей наших рождались здесь, на земле? И где они теперь? Мы не то, что рожать, сами-то выживаем с трудом! Или ты хочешь, чтобы Радогош превратился в опустошённый Йордгард? — мудро ответил Сварог. — Решено: я ухожу вместе с Перуном. Будем ковать отменные мечи для славян! Тем паче, что от наших колесниц и Рарогов более нет толку! Мы не можем в здешних условиях снова оснастить их огненными стрелами.

Вскоре Перун и Сварог покинули Радогош. За ними последовали Магура и Эйр, решив вернуться к своему былому ремеслу — врачеванию людей.

Велес, вдохновлённый примером сородичей, тоже засобирался в дальний путь.

Жива пыталась отговорить его.

— Что ты станешь делать среди людей, Велес? Ты — ни кузнец, ни механик, ни лекарь, ни воин! Ты — сказитель!

— Буду скитаться по свету, слагать стихи… — мечтательно произнёс Велес.

— Стихами сыт не будешь! Мы хоть и подпитываемся Ваттеном, но от простой человеческой еды не отказываемся! — Пыталась возразить Жива. — Ты и недели вне города не протянешь!

Велес сник.

— Никто в меня не верит… Даже я сам в себя не верю… — печально произнёс он.

Жива приблизилась к бывшему возлюбленному и обняла его.

— Не уходи, ты погибнешь…

Велес приник к Живе: она была права — силы его были на исходе.

Спустя семь месяцев, в начале апреле следующего года, Зельма почуяла приближение родов. Фридрих уже не делил с ней ложе, решив, что временное воздержание пойдёт ему на пользу. Хозяин приказал разместить Зельму в просторной комнате, где постоянно жарко горел камин, а стрельчатые окна отделаны толстым цветным стеклом, так что будущая мать и ребёнок были бы избавлены от сквозняков. Подле Зельмы день и ночь находились повитуха и две служанки.

Опытная повитуха внимательно осмотрела Зельму и вынесла свой вердикт: ребёнок крупный, предстоят тяжёлые роды. Недаром Зельма не дохаживает срок — повитуха не осмелилась подвергнуть подсчёты молодой госпожи сомнению. Тем паче, что все в Хаммабурге знали, с каким нетерпением ландмейстер ждёт появления не свет своего первенца. И никто бы не рискнул разочаровать его в обратном.

Фридрих постоянно навещал Зельму в вынужденном затворничестве и справлялся у повитухи о здоровье своей наложницы.

— Господин, волей Логоса всё будет хорошо, — успокаивала его повитуха. — По моим наблюдениям родится мальчик…

Однако Фридриха терзали некоторые сомнения.

— По моим подсчётам ребёнок должен родиться в конце мая… Неужели он семимесячный?

— Такое часто случается, мой господин. — Подтвердила повитуха. — Мальчик крупный… Вырастет настоящим красавцем! Весь в отца!

Фридрих расплылся в улыбке. А повитуха тем временем продолжила:

— Я недавно принимала роды в доме господина прево, так вот — та же самая история. Жена его, благородная госпожа, слишком хрупка сложением, как и Зельма, а ребёнок крупный. Так она и не доходила положенный срок. Тоже родился мальчик. Такой славный! Копия господина прево!

Фридрих окончательно отогнал сомнения прочь.

Тем временем, Зельма не рассчитывая на помощь Логоса, мысленно возносила молитвы Рожаницам и Мокоши на благополучный исход родов:

«Матушка моя, Богородица небесная, Мокошь наша! Благослови плод в утробе моей, чтобы роды мои были легкими, чтобы дитя моё росло во мне здоровым да сильным, а родилось в радости. Во все дни пребывай возле меня, как защитница и поборница рожениц рода Православного. Я же буду молитвы и славы тебе творить, яко есть ты вселюбящая и всеблагая опекунша женам рода земного. Слава Макоши!»

Каждый раз, творя тайную молитву, Зельма испытывала облегчение, как душевное, так и физическое — боли на какое-то время отступали. Она прекрасно понимала, что Фридрих назовёт сына на саксонский манер. Но для неё мальчик всегда будет Мечеславом, воином и борцом за православное дело, ибо не сомневалась — придёт час и восторжествуют венеды.

Наконец начались роды. Повитуха и служанки затворились в комнате Зельмы. Фридрих же не в силах слышать крики любимой женщины, отправился на конюшню, вскочил в седло и покинул Хаммабург. Примерно в миле от города располагался возведённый по осени мост, соединявший берега Альбы. Фридрих проследовал на правый берег и направил лошадь к дозорной башне, расположенной на природной возвышенности. Оттуда он не без удовольствия обозревал окрестности, ибо, как раз перед замком на правом берегу, Альба сливалась в единое целое со своими притоками. Окрест расположенные земли, отвоеванные у леса ещё венедами, были на редкость плодородны. Венеды давно оставили их, спасаясь от постоянных набегов саксонцев, и ушли вглубь лесов или перебрались под длань славянских князей. Несколько раз ландмейстер приказывал возвести мост через Альбу, но каждый раз строение погибало в огне. Ландмейстер не сомневался — это дело рук венедов. Теперь же орден закрепился на их землях. Отсюда, собравшись с силами, орден продолжит экспансию.

Хогерфест спустился с возвышенности. Лошадь шла спокойным шагом вдоль притока. Стоял тёплый солнечный день и река уже почти освободилась ото льда. В этот момент Зельма благополучно разродилась здоровеньким мальчиком.

…Служанки, помогавшие при родах, отмыли младенца от материнской крови и запеленали в кружевные пелёнки. Служанка с ребёнком на руках вошла в комнату Зельмы. Та ещё не оправилась от тяжёлых родов и бледная и обессиленная лежала на кровати.

Вернувшийся с конной прогулки Фридрих, принял младенца на руки, заглянул ему в крохотное сморщенное личико и испытал необычайное чувство всепоглощающего счастья.

«Неужели это и есть отцовство? Наконец-то и я в тридцать пять лет впервые увидел своё потомство…» — подумал ландмейстер.

— Хвала великому Логосу! — произнёс он и поцеловал малыша в крошечный курносый носик. — На моём гербе изображён ощерившийся волк. Значит, имя моему сыну будет Вульф! А в положенный срок, когда ему исполнится двенадцать лет, он пройдёт инициацию и станет верным служителем Логоса.

— Конечно, мой господин, — с готовностью подтвердила повитуха, которой в случае благополучного исхода родов было обещано щедрое вознаграждение. — Всё так и будет!

Зельма открыла глаза. Фридрих передал ребёнка повитухе и подсел к ней рядом на постель.

— Благодарю тебя за сына, Зельма… — произнёс он.

Женщина слабо улыбнулась.

— Вы хотите назвать мальчика Вульфом? — едва слышно спросила она.

— Да… Это имя наиболее сочетается с гербом моего рода…

— Достойное имя, мой господин… — с трудом произнесла Зельма и закрыла глаза. «Вульф по-саксонски означает: волк… Да мой сын — Волк! И он ещё себя покажет…» — подумала она.

Обеспокоенный состоянием наложницы, ландмейстер поднялся с постели и приблизился к повитухе.

— Что с ней? Она умирает? Ты же сказала, что роды прошли успешно! Ты обманула меня, старая ведьма! — ярился он.

Но опытная повитуха и бровью не повела.

— Не волнуйтесь, мой господин. Я останусь подле Зельмы столько, сколько потребуется. Ребёнок отнял у неё много сил. Только дикарки рожают в лесу без проблем. А госпожа Зельма — благородных кровей, пусть и варварских. Поверьте мне, я сразу вижу женщину по сложению.

Фридрих на мгновение замер. Ему было приятно услышать такое из уст пусть даже простой повитухи.

Тем временем франки под предводительством почётного прецептора Филиппа Жестокого переправились через Узкий пролив и вторглись на остров бриттов. В Авалоне, здешнем обиталище ирийцев, царили противоречивые настроения.

Старшее поколение ирийцев настаивало на соблюдении закона невмешательства. Однако Дану, предводительница ирийцев, которую местные племена бриттов почитали, как верховную богиню, имела на этот счёт противоположное мнение.

Она отправилась к Эусу, самому древнему обитателю Авалона, ещё помнившему Ирий. Эус уже был слаб и доживал свои последние дни. Увы, но бритты постепенно забывали старый пантеон, и тот жил только в преданиях, предпочитая поклоняться молодым и сильным богам. Старые боги, те кто переместился на землю бриттов из Ирия, постепенно канули в Лету. Но на их место пришли их многочисленные потомки. Одной из них и была Дану.

Дану склонила колени перед своим прародителем.

— Слава тебе, Эус! — поприветствовала она.

— И тебе слава, Дану… — слабо ответствовал тот. — Я почти не получаю Ваттена и дни мои сочтены…

Дану потупила очи долу и на какой-то миг задумалась. Эус не торопил её с разговором.

— Франки под знамёнами Логоса вторглись на наши земли, — наконец, произнесла она. — Они уничтожают наш народ, жгут деревни, насилуют женщин, убивают мужчин, грабят, уводят в плен.