Все зависит от тебя - Гоар Маркосян-Каспер

— Нет.

— Пусти вперед картинку. Потом меня.

В эфире на несколько десятков секунд воцарилась тишина, прерываемая только чуть слышными пощелкиваниями — через одиночный «ком», без посредника на планете либо специальных усилителей с системой направленной энергетической подпитки, которые монтируются на орбитальных станциях, выйти за пределы атмосферы невозможно, не хватает мощности, это все-таки ближняя связь. Маран ждал, и Дан с ним, но пока Патрик подключал их к астролету, застонал человек, которого Дан две минуты назад счел мертвым, и он перестал прислушиваться. Занятый работой не то санитара, не то господа бога, он пропустил мимо ушей почти все, о чем говорили Маран с капитаном, только машинально отметил фразу, которую ожидал услышать от Марана, ожидал не только он, капитан явно тоже, и Маран сказал ее, эту фразу, как ее представлял себе Дан, слово в слово, «я беру все на себя», — произнес он отчетливо и твердо, и Дан, отметив это, поставил последнюю двенадцатую бутылку и пошел в флайер за новой коробкой.

Потом появились Патрик, Мит и Санта, еще через час сел орбитолет, который привез запасы воды и трех членов экипажа, в том числе и врача, сухопарую немолодую женщину… Только увидев ее, Дан вспомнил, что корабельный врач — женщина, и немного позднее, когда площадь разгрузилась, одни, наименее пострадавшие, сумели встать сами, кого-то пришлось вести, самых тяжелых нести, но в итоге из-под палящего солнца центр первой помощи, как он уже почти весело подумал, переместился в ближние к площади дома, и можно было чуточку передохнуть, Дан, хорошо знавший непоколебимую позицию Марана на сей счет, спросил его чуть насмешливо:

— Как это ты женщину сюда вызвал? Иногда можно, да? Когда игра стоит свеч?

На что Маран ответил, усмехнувшись:

— Не в этом дело, Дан. Не только в этом. Планета безопасна.

— Да? И ты пустил бы сюда Наи?

— Пустил бы, — сказал Маран, не колеблясь, и Дан сразу от него отстал. Но еще до того Патрик с Митом улетели на флайере осматривать «термосы» на окраине города, как понял Дан, откуда-то стало известно, что часть жителей города осталась в своих домах… а может и не стало, просто Маран предположил и решил проверить… Санта же пошел считать живых и мертвых — мертвых, ибо несколько человек признаков жизни не подавали, несмотря на все усилия. На всякий случай Дан с пилотом астролета обошли и прилегавший к площади район, кто-то мог и не дойти, а упасть по дороге. Но забытых не обнаружилось, и Дан отправился на поиски Марана.

Маран оказался в одном из домов с колоннадами, здесь вокруг площади стояли такие же дома с колоннадами в несколько рядов, как в первом городе, который засекли еще с орбиты. Он сидел прямо на каменном полу… собственно, иных сидений в пустой, как всегда, сердцевине дома не было… напротив очень худого, изжелта-смуглого аборигена со стоявшими нимбом вокруг головы курчавыми черными волосами и разговаривал или пытался разговаривать с ним. Дан остановился неподалеку и прислушался.

— Сколько в вашем городе жителей?

Маран задал вопрос по-палевиански и получил ответ почти на том же языке, Марана Дан понял, но его собеседника не вполне, тот произносил слова искаженно, некоторые расшифровке вот так сходу не поддавались, можно было разобрать «все» и «люди», и пожалуй, все.

Маран тоже не понял, переспросил, абориген стал повторять слова по одному. Заинтересованный Дан подошел поближе, и Маран сказал:

— Знакомься, Дан, это Кнеуфи. Здешнее, как я понял, первое лицо.

Тот подождал, пока Маран умолкнет, коснулся ладонью своей груди и сказал:

— Глелл.

— А это Дан, — отозвался Маран, показывая на Дана. — Землянин. — И пояснил Дану: — Планета называется Глелла. А себя они именуют глеллами.

— Ясно, — сказал Дан смущенно.

— Садись, если тебя устраивают здешние кресла… Так сколько же жителей в вашем городе? — вернулся он к своему вопросу, получил тот же непонятный ответ, потом, что-то сообразив, извлек из кармана давешний блокнот, открыл на чистой странице, подал Кнеуфи ручку и жестом продемонстрировал, чего от него хочет. Глелл взял ручку, повертел, приглядываясь — может, они давно разучились писать, подумал Дан, на Земле и то уже многие от руки писать не умеют, но Кнеуфи положил блокнот на колено и начертал ряд знакомых Дану значков, правда, сообразить, сколько же это, он так сразу не сумел, но Маран сказал:

— Тысяча шестьсот восемьдесят четыре, — и добавил: — Так я и думал, язык чисел меньше подвержен изменениям. Нда. Немало…

— Разве это много? — удивился Дан. — На целый город…

— Не город, а планету, — поправил его Маран сухо. — Они последние.

— Совсем?! — спросил Дан, содрогнувшись.

— Совсем. Но для нашей регенерационной установки все равно слишком много.

Дан смотрел на него озадаченно, но постепенно стал понимать то, что сиюминутная эйфория успеха до сих пор от него заслоняла. Регенерационная установка астролета была рассчитана на его экипаж и пассажиров, для кораблей данного типа это человек двадцать-двадцать пять. Конечно, астролет имел и независимые запасы воды, как для обеспечения работы исследовательской группы или групп, так и на случай неполадок в системе регенерации, случись что, люди на корабле могли б продержаться на этих запасах несколько месяцев, конечно, при известных ограничениях, например, отказе от ежедневного душа. Но эти месяцы подразумевали опять-таки те же двадцать пять человек, а никак не тысячу шестьсот восемьдесят четыре. На такое количество народу запасов хватит лишь на несколько дней, при самом жестком режиме — на месяц. А дальше? Дальше им придется оставить только что спасенных людей на гибель или же умереть самим вместе с ними. Как же так? Неужели из этого положения нет выхода? Может, следует отправить корабль за помощью? Снять с него весь запас воды, нормировать, выдавать маленькими порциями и так продержаться до… До чего? Ну привезут с Земли сколько-то воды. Один раз, второй… А дальше? Эвакуация планеты? Полторы с небольшим тысячи человек можно запросто устроить хоть на Земле, хоть на Торене. Но захотят ли глеллы жить на Земле? Ну а что же делать, если на их родной планете не осталось воды?.. Тут до Дана дошло. Видимо, мысль, которая должна была бы посетить его уже давно, порхала где-то, беззаботная, как бабочка… Ну надо же быть таким тугодумом! Почему бы сразу не сообразить! Кто, собственно, сказал, что на планете не осталось воды? Совсем не осталось. Это еще надо проверить. Он повернулся к Марану, чтобы немедленно поделиться с ним своим выводом, но увидел, что Маран уже на ногах и помогает подняться с пола глеллу. Тот, видно, был очень слаб и ни к каким усилиям не способен, и Дан поспешил на помощь. Вдвоем они поставили Кнеуфи на ноги и вывели сквозь колоннаду на площадь, где стоял только что появившийся там флайер. Дверцы флайера были открыты настежь, и Санта с пилотом вытаскивали из него какие-то незнакомые коробки. Вслед за коробками выбрался наружу длинный, худой абориген, его пошатывало, как былинку на ветру, но он все же держался на ногах. За ним вылез не менее тощий, чем глелл, и почти такого же роста Курт Штайнер из инженерной группы корабля.

— Привезли, — сказал Маран, не спрашивая, а констатируя факт. — Местные лекарства, — добавил он для Дана, потом спросил: — Послушай, Курт, ты в общеинженерных вопросах разбираешься?

— Смотря каких, — ответил тот. — И как. Приблизительно во многих, но досконально…

— Понятно. Отнесите все это врачу, — велел он Санте и пилоту. И останьтесь с ней. Зеил, ты, я надеюсь, поможешь разобраться? — Он жестами предложил глеллу сопроводить землян, и тот кивнул. — А мы с Кнеуфи немного попутешествуем. — Уже успел выучить имена и принять под команду, подумал Дан с невольной улыбкой. — Курт, ты поедешь с нами. Слетаем к нашему компьютеру, — пояснил он Дану. — Положение слишком серьезное, чтоб заниматься гаданием.

— Ты имеешь в виду?..

— Язык. Компьютер разберется в два счета, в него ведь заложен палевианский. Разница, как я понял, даже не в словах, а в произношении. В других условиях я и сам бы постепенно сориентировался, но не в этих.

Дан молчаливо согласился. Действительно, решать шарады было некогда.

Глелла усадили сзади, Курт сел рядом с ним, а Маран, естественно, устроился в кресле пилота, кивнув Дану на соседнее. Дан, впрочем, предлагать свои услуги не стал, про себя он уже давно признал, что Маран водит флайер лучше него.

Через каких-нибудь двадцать минут флайер приземлился почти вплотную к двери «термоса», в котором неделю назад они разбили лагерь, а еще через пять Кнеуфи уже сидел перед компьютером, отвечая на вопросы программы «Лингва». Дан сразу вспомнил, как расшифровывал палевианский язык с Миут. Правда, жалкая, дрожавшая от неодолимого страха, похожая на пойманную птицу палевианка, казалось, не имела ничего общего с этим спокойным сосредоточенным человеком, которого отличали от окружавших его землян (Дан мимолетно улыбнулся своей привычной оговорке) лишь число пальцев да странная форма грудной клетки, килем выдававшейся вперед под тонкой рубашкой из блестящей ткани. И однако оба принадлежали к одному народу, во всяком случае, к одной расе, и Дан встал, вынул из шкафа пакетик с абрикосовым соком, вскрыл его и подал в первой же паузе программы Кнеуфи, жестом объяснив ему назначение предмета. Тот не стал ни пугаться, ни удивляться, только понюхал сок, потом осторожно пригубил. И выпил. Наверно, никогда не пробовал натуральных продуктов, подумал Дан и забеспокоился. Не совершил ли он опрометчивый поступок, что если глеллу повредит новая для него пища? Но с Миут ведь ничего не случилось…