Разум за Бога: Почему среди умных так много верующих - Тимоти Келлер

Дьявол предпочитает фарисеев – людей, которые пытаются спастись своими силами

Парадокс, но это и есть неприятие благой вести Иисуса. Это христианизированная форма религии. Сторониться Иисуса как Спасителя можно как соблюдая все библейские заповеди, так и нарушая их. И религия (при которой мы строим свою идентичность на собственных нравственных достижениях), и неверие (при котором мы строим свою идентичность на других нерелигиозных стремлениях или отношениях) в итоге – духовно совпадающие траектории. Обе «греховны». Спасение своими силами добрых дел порождает явно высоконравственное поведение, но внутри человек наполнен самодовольством, жестокостью, фанатизмом и становится несчастным. Мы неизменно сравниваем себя с окружающими и никогда не бываем полностью уверены в своих добродетелях. Следовательно, невозможно справиться со страшной стороной своего «Я» и самовлюбленностью, пользуясь нравственным законом, пытаясь быть хорошим и полагаясь при этом на силу воли. Необходимо полное преображение самих душевных побуждений.

Если уж на то пошло, дьявол предпочитает фарисеев – людей, которые пытаются спастись своими силами. Они более несчастны, чем зрелые христиане или нерелигиозные люди, и наносят значительно больше духовного ущерба.

Вред фарисейства

Почему фарисейство наносит такой ущерб? Вспомним «болезнь к смерти», духовную, глубоко укоренившуюся тошноту, которую мы испытываем, когда нам не удается строить свою идентичность, избрав ее центром Бога. Мы стремимся к чувству значимости, к успеху, к индивидуальности, но поскольку в основе их лежат условия, которые мы не можем обеспечить или сохранить, цель неизменно ускользает от нас. Как говорит Кьеркегор, мы не становимся собой. Внутренне это состояние проявляется как тревога, неуверенность и гнев. Внешне оно приводит к маргинализации, угнетению, нетерпимости по отношению к окружающим.

Несмотря на всю их законную праведность перед законом, жизнь фарисеев движима отчаянием греха вбольшей степени,нежели чем-то другим. Свое чувство значимости они строят на результатах своей нравственной и духовной деятельности – своего рода резюме, которое можно предъявить Богу и миру. Нравственные и духовные стандарты всех религий чрезвычайно высоки, и в глубине души фарисеи понимают, что не в состоянии полностью соответствовать им. Они молятся не так часто, как следовало бы. Они любят ближнего и служат ему не так, как полагается. Их помыслы далеко не так чисты, как хотелось бы. В результате у них в душе возникают тревога, неуверенность, раздражение – зачастую более острые, чем у нерелигиозных людей.

Ричард Лавлейс точно выразил еще одну особенность вреда, которое наносит фарисейство:

Многие черпают уверенность в том, что Бог принимает их, в своей искренности, в прошлом опыте обращения, недавних результатах религиозной деятельности или в том, что сознательное и своевольное непослушание бывает у них довольно редко… Их неуверенность проявляется в виде гордыни, яростной защиты собственной праведности И оборонительной критики в адрес других. Для них естественно ненавидеть чужие культурные особенности И другие расы, чтобы подкрепить собственную уверенность и выплеснуть подавленный гнев3.

Как говорит Лавлейс, фарисейство не просто наносит ущерб душе, но и создает социальные конфликты. Фарисеям необходимо упрочить свое ощущение праведности, поэтому они презирают и подвергают нападкам всех, кто не разделяет их убеждения, относящиеся к религиозным учениям и практикам. Результатом становится расизм и культурный империализм. Церкви, переполненные самодовольными, нетерпимыми, неуверенными, злобными, вечно всех поучающими людьми, не имеют никакой притягательности. Публичные заявления таких людей зачастую бывают сугубо оценочными, внутри церквей постоянно вспыхивают ожесточенные конфликты, возникают раздоры и расколы. В случае нравственного падения одного из лидеров церковь либо оправдывает его и отвергает любую критику в адрес этого лидера, либо превращает его в козла отпущения. Миллионы людей, воспитанные в лоне подобных церквей или выросшие по соседству с ними, еще в ранней юности или в годы учебы в колледже отвергают христианство на основании прежнего опыта. Действие такой прививки против христианства нередко сохраняется на протяжении всей жизни. Если вас когда-то лишили иллюзий подобные церкви, всякий раз, когда кто-нибудь советует вам обратиться к христианству, вы полагаете, что вас призывают принять «религию». Фарисеи и непривлекательная жизнь, которую они ведут, вводят многих людей в замешательство насчет истинного характера христианства.

Отличие благодати

Итак, существует великая пропасть между представлениями о том, что Бог принимает нас за наши усилия, и о том, что Бог принимает нас благодаря тому, что совершил Иисус. Религия действует по принципу «я повинуюсь – поэтому Бог меня принимает». Но принцип действия Благой вести иной – «Бог принимает меня благодаря тому, что совершил Христос – поэтому я повинуюсь». На одной и той же церковной скамье могут сидеть два человека, руководствующихся разными принципами. Оба молятся, оба щедро жертвуют деньги, оба преданы своим ближним и церкви, оба пытаются вести достойную жизнь. Но при этом они исходят из двух принципиально разных мотиваций, совершенно различных идентичностей, в итоге кардинальные отличия прослеживаются в их жизни.

Первое различие – в мотивации. В религии мы стараемся подчиняться божественным правилам из страха. Мы верим, что если мы ослушаемся, то лишимся благословения Божьего и в этом, и в ином мире. Евангелие же побуждает нас подчиняться из благодарности за ту милость, которую мы уже получили благодаря Христу. Если моралиста принуждают к послушанию, вызывая у него боязнь стать отвергнутым, христиане стремятся к этому послушанию, мотивированные желанием доставить радость и уподобиться Тому, кто отдал за нас жизнь.

Еще одно различие имеет непосредственное отношение к нашей идентичности и чувству собственного достоинства. В религиозной модели мы, считая, что живем в соответствии с выбранными религиозными стандартами, наполняемся чувством превосходства и презираем тех, кто не следует истинным путем. Это в равной мере справедливо и для более либеральной религии (в этом случае мы испытываем чувство превосходство по отношению к фанатикам и ограниченным людям), и для ее более консервативной разновидности (в этом случае объектом чувства превосходства становятся менее нравственные и набожные люди). Если нам не удается жить в соответствии с выбранными стандартами, нас наполняет презрение к себе. Мы чувствуем себя гораздо более виновными, чем если бы вообще держались в стороне от Бога и религии.

Когда мои личные представления о благой вести были весьма приблизительными по отношению к самому себе, меня бросало из одной крайности в другую. Когда мне удавалось соответствовать собственным стандартам – в учебе, профессиональных достижениях, взаимоотношениях, – я чувствовал себя уверенно, но был далек от смирения. Чаще всего меня переполняла гордыня, я не проявлял никакого сострадания по отношению к потерпевшим фиаско. Когда мне не удавалось соответствовать стандартам, появлялось смирение, но не было уверенности; я был неудачником. Однако я обнаружил, что благая весть содержит источники для построения уникальной идентичности. Я узнал, что во Христе я принят благодатью не только несмотря на мои изъяны, но и потому, что я готов признать их. Согласно христианской благой вести, я настолько испорчен, что Христу пришлось умереть за меня, и в то же время Он настолько любит и ценит меня, что был рад умереть за меня. Отсюда следовало и глубокое смирение, и одновременно – прочная уверенность. Они не давали надуваться от самомнения и плакаться. Я не мог испытывать чувство превосходства и в то же время никому и ничего не должен был доказывать. Я не стал относиться к себе лучше или хуже. Вместо этого я меньше думал о себе: отпала необходимость так часто обращать на себя внимание – выяснять, каковы мои успехи, как ко мне относятся окружающие.

Еще одно принципиальное отличие религии от благой вести – в отношении к иным, тем, кто не разделяет наши убеждения и обычаи. Постмодернистские мыслители считают, что личность формируется и крепнет в процессе отделения себя от иных – тех, кто не придерживается ценностей или особенностей, на которые опирается моя собственная значимость. Мы определяемся, указывая на тех, к кому не принадлежим. Мы подкрепляем свое чувство значимости, обесценивая другие расы, убеждения, особенности4. Идентичность, построенная на благой вести, дает нам новое основание для гармоничного и правильного общественного устройства. Значимость и ценность христианина создается не за счет нетерпимости к кому-либо, а благодаря Господу, к которому ради нас была проявлена нетерпимость. Его благодать смиряет меня успешнее, чем религия (поскольку у меня слишком много изъянов, чтобы я мог спастись собственными силами), и вместе с тем оказывает мне более значительную поддержку (поскольку я могу быть абсолютно уверен в безусловном принятии Богом).