Война олигархов - Павел Генералов

20 декабря 1999 года, ночь–утро,

Москва

Шоколадный лабрадор уткнулся ему в плечо и жалобно заскулил. Гоша хотел успокоить пса и открыл глаза. Было темно и тихо, лишь странные звуки нарушали ночную тишину. Это Зера, примостившись на его плече, тихонько стонала.

— Зера, что, началось? — окончательно проснулся Гоша.

Она посмотрела на него огромными испуганными глазами:

— Кажется, да. Гош, я боюсь! — призналась она.

— Вызвать «скорую»? — Гоша вскочил, лихорадочно натягивая одежду.

— Нет, я сама, здесь же близко, — превозмогая начавшуюся очередную схватку, Зера помогала Гоше натянуть на себя одежду.

В лифте она молчала, только цеплялась за Гошу и смотрела умоляющими глазами, в которых перемешались боль и страх.

И только в машине, когда боль откатилась, готовя силы для новой схватки, она заговорила тихо и быстро, словно боясь, что Гоша не даст ей выговориться:

— Боюсь ужасно! Я, наверное, — она глубоко вдохнула воздух, — умру… Нет–нет, не перебивай. Я знаю, у нас все женщины в роду рано умирают… Мне так не страшно, но за ребёнка страшно… У нас будет девочка, я знаю точно, ты не бросай, Гош, нашу девочку…

— Зера, ты бредишь! — прервал её Гоша и строго приказал. — Не пори ерунды! — он понимал, что надо говорить чётко и уверенно, чтобы выбить из головы жены дурацкие мысли о смерти. — Тысячи женщин рожают, и ты прекрасно родишь.

В приёмной Первой Градской больницы не спали. Прямо перед Зерой привезли ещё двух рожениц, эта ночь выдалась урожайной.

— Так, Сидорова, пройдёмте, — тоном доброго милиционера распорядилась пожилая дежурная.

Зера, испуганно оглядываясь на Гошу, скрылась за белой–белой дверью. Она была такой маленькой — только глаза и живот — и несчастной, что у Гоши защемило сердце. Он потёр грудь и огляделся.

— Коньячку? — предложил мужик лет сорока в лёгкой кожаной куртке. Похоже, выскочил из дома в первом, что попалось под руку. Тут только Гоша понял, что и он привёз Зеру в одном пиджаке. Хорошо, хоть джинсы догадался надеть, — усмехнулся он и протянул руку за флягой с надписью «Боссу от подчинённых».

— Первый? — спросил Босс, делая глоток вслед за Гошей.

— Первый, — согласился Гоша. Приятное тепло от коньяка разлилось по груди, немного заглушило страх, который он так тщательно скрывал от Зеры. «…У нас все женщины в роду рано умирают», — звучало в ушах.

— А у меня — третий! И всё равно никак не привыкну, — Босс удивлённо улыбнулся и снова протянул Гоше флягу.

Новый обжигающий глоток исправно отогнал дурные мысли. Гоша и сам не заметил, как задремал.

…Шоколадный лабрадор смотрел на него умными, почти человеческими глазами. Только глаза те были не ореховые, как у сестрёнки, а тёмные, приподнятые к вискам. И в глазах его плескалась боль.

Зера, всё будет хорошо, — шептал Гоша, и лабрадор согласно кивал, моргая Зериными глазами с длинными тёмными ресничками…

— Сидоров есть? — спросил лабрадор, наваливаясь Гоше на ноги.

— Я есть Сидоров, — согласился Гоша, пытаясь отпихнуть тяжёлого пса. Тот разлёгся прямо на пути к белой двери, за которой скрылась Зера.

— Сидоров есть? — женским и очень официальным голосом повторил лабрадор, и Гоша очнулся.

— Да, я — Сидоров! — он рванулся к вышедшей из белой двери пожилой врачихе и едва не опрокинул пакет с одеждой Зеры, который упал с колен и лежал прямо на полу. — Что? Что–то нужно?

Спросонья ему причудилось, что нужно немедленно бежать куда–то. Понятно куда — к Зере, сдавать кровь, в общем, спасать.

— Что нужно, вы уже сделали, — понимающе усмехнулась врачиха. — У вас дочь, Сидоров. Три сто, пятьдесят сантиметров. Роды прошли успешно, без осложнений. Поздравляю, папаша.

— Дочь? — обалдел Гоша. — У меня — дочь?

И заорал так, что врачиха испуганно замахала на него руками.

— У ме–еня–я д–о–очь! — кричал Гоша, только сейчас начинавший понимать, какое это счастье — рождение нового человека.

Теперь у него было две Зеры. Зера большая и Зера маленькая.

— Дочь! — он гордо посмотрел на сонного Босса, жену которого опередила его отважная Зера.

Глава седьмая. Трудно быть богом

30 декабря 1999 года

— В общем, договорились? — Гоша с надеждой посмотрел на Нура. — Я тебя на презентацию заброшу, сам скажу пару слов и исчезну. Ты будешь представлять группу спонсоров. А мне сегодня ещё Зеру надо забрать из роддома. Двоих Зер, — гордо добавил он.

Они стояли в пробке на Тверской, ожидая своей очереди свернуть в Камергерский. Именно там, в театральном кафе и началась уже десять минут назад презентация Нюшиного журнала. Поэтому Нюша и перестала звонить, хотя до этого трезвонила каждые три минуты:

— Народ устал ждать! — стыдила она Гошу. — Все напьются до открытия!

В конце концов Гоша не выдержал и отдал распоряжение начинать торжественное открытие без них.

Презентация пилотного номера литературно–художественного, точнее, по Лёвкиному выражению, зашибись–художественного журнала «Горе от ума» была назначена на самое предновогодье. «Чтоб этот номер стала последним литературным событием прошлого века!», — выспренне объясняла Нюша брату, тренируясь на нём перед будущими интервью. Обещались отметиться все программы. И в первую очередь, конечно ВСТ и НРТ.

Идея делать эстетский литературный журнал пришла Нюше после плодотворной работы над мексиканскими сериалами. Вдоволь нарыдавшись над мыльными сюжетами, она взалкала исключительно высокого искусства. Тем более, что все литературные издания высоколобого профиля исправно захирели, захлебнулись в бурном потоке новых экономических отношений.

Журнал «Горе от ума», конечно же, не смог бы родиться без мощной финансовой поддержки, ведь прибыли от такого издания ждать не приходилось вовсе. Ни–ког–да. Нюша сразу объявила об этом брату, которого теребил нетерпеливый Лёвушка, подсчитавший, что если тираж будет расти…

— В лучшем случае, — сказала тогда Нюша и показала Лёвке кулак, — через несколько лет мы выйдем на нулевой баланс. Но это — вряд ли, — честно и даже с некоторым вызовом добавила она.

— Будем считать, — вздохнул Гоша, — что благодаря тебе, сестрёнка, мы когда–нибудь, — он закатил глаза к потолку, — будем иметь всемерную поддержку интеллектуальной элиты России.

Лёвка фыркнул, но Нюша не обратила на него внимания. Гошка дал денег на журнал — и это было главное!

— Выходить будем четыре раза в год, — предупредила она брата.

И вот — день торжества настал, а спонсоры застряли в пробке!

— Гош, какой из меня спонсор? — ухмыльнулся Нур. — Я ж с корабля на бал, даже без галстука.

— Для спонсора главное не галстук, а кошелёк, — отпарировал Гоша.

Наконец, доехали.

— Лёвка, похоже, ещё не появился, — сообщил Гоша, осмотрев ближайшие подступы к Камергерскому: среди многочисленных машин Лёвкиной пока не наблюдалось, хотя, как известно, Лёвка всегда умудрялся пристроить своё авто максимально близко от того места, куда он в данный момент направлялся. — Так что мы не последние.

В помещении кафе было шумно и накурено. Торжественная часть, похоже, уже закончилась — литераторы пили шампанское и водку. Кто–то уже даже танцевал.

— А Нюша где? — спросил Нур и вдруг почувствовал, что волнуется. Почему–то предстоящая встреча с Нюшей, которую он не видел уже несколько месяцев, жутко беспокоила его. Сердце колотилось, как бешеное.

— А вот и она! — Гоша показал в сторону танцующих.

Нур обернулся. И обомлел: прямо на него смотрело криво улыбающееся лицо Президента. Президент вяло топтался в якобы быстром танце. Казалось, он вот–вот скажет:

— Вот, танцую, понимаешь!

Только вот что было странно — на Президенте было надето длинное синее платье, а с плеча свисала серебряная гирлянда. И вообще… Да, точно — если считать лицо Президента передом, то фигура явно была развёрнута совсем наоборот…

Президент обернулся — и Нур увидел Нюшу. Маска с лицом Президента была надета на ней — задом наперёд.

— Спонсоры приехали! — радостно провозгласила Нюша и сделала знак маленькому оркестру. Музыка смолкла. Телевизионщики, с видимым сожалением оторвавшись от фуршетных столов, засуетились около аппаратуры.

— Продолжаем торжественное открытие! — провозгласила Нюша. Гоша, вздохнув, отправился к оркестру, чтобы оттуда, из центра, прочесть приветствие авторам и создателям нового издания.

— Привет, Нур, — радостная Нюша пожала руку Нура и заглянула в глаза. — Ты журнал видел?

Нур не только видел толстенький, похожий на кирпич журнал, но и успел мельком перелистать его:

— Молодец, Нюш! Поздравляю! А тот материал про Грибоедова — просто блеск. Что, правда, Пушкин писал?