Частная жизнь корейской знати. Запреты, положение женщин, быт и идеалы эпохи Чосон - Елена Хохлова

были найдены два женских тела. Одной женщиной оказалась жена Ли Сахона ( ), который завел наложницу, а ее выгнал из дома, вторая была дочерью Ин Чханги ( ), который не принял ее в дом, когда муж выгнал ее на улицу. Государство проводило расследования таких случаев, мужей и родственников наказывали, лишали должностей.

Верования и досуг

Долг рождения сына, ответственность за продолжение рода, тяготы домашнего хозяйства, а также непростые отношения внутри семьи приводили к формированию различного рода верований и суеверий у женщин. Так, была распространена вера в силу шаманов, к которым обращались, несмотря на существовавшие запреты. Например, Ли Тонму писал, что женщины настолько верили в силу шаманских обрядов, что пренебрегали лекарствами и надеялись излечиться только путем проведения обрядов на могилах предков, поскольку были убеждены, что болезнь наслана духами предков и их нужно задобрить. Нежелание лечиться приводило к летальным исходам[306].

Син Юнбок запечатлел сцену шаманского обряда во дворе дома: шаманка в красном халате, черной шляпе и с веером в руках под звуки барабана и флейты исполняет танец (см. картину «Шаманка, исполняющая танец духов» в примечании по ссылке[307]). Взрослая женщина у жаровни трет ладонь о ладонь, словно молит об исполнении желания. Рядом с ней еще три героини разных возрастов, две из них смотрят на шаманку, а третья в накидке чанот переглядывается со слугой, стоящим за забором. Сложно сделать вывод о социальном положении женщин, это могут быть как аристократки, так и представительницы других социальных групп, но в любом случае художник запечатлел, как могли выглядеть шаманские обряды, которые заказывали женщины из янбанских семей для исполнения своих желаний.

С просьбами о помощи и благополучии аристократки посещали буддийские храмы. Хотя по закону за посещение святилищ полагалось наказание, «женщины ходили в храмы, оставались там на ночь, проводя время за молитвами»[308]. Син Юнбок в альбомном листе «Женщины, идущие в храм под звуки колокола» (см. в примечаниях по ссылке[309]) запечатлел сцену встречи у входа в храм: главная героиня едет верхом на лошади, которую ведет коновод, за ними следует служанка с ношей, завернутой в красный платок. Навстречу группе вышел буддийский монах, он приветствует богатую даму поклоном. Исследователи сходятся во мнении, что большая накидка на голове главной героини указывает на ее принадлежность к привилегированному сословию. В правом верхнем углу изображена часть ворот хонсальмун (

) — такие ставили у входа в храмы. Колофон в верхнем левом углу сообщает, что группа направляется в буддийский храм: «Из-за сосен храма не видно, и слышен в бренном мире лишь звон колокола»[310].

Несмотря на ограничения и запреты, аристократки все же выезжали за пределы дома. Сохранилось немало свидетельств, что женщины после замужества навещали родной дом и могли оставаться там на несколько месяцев и даже лет. Син Кён (

) вспоминал, что его мать, госпожа Пак из Паннама ( 1663–1702), каждую весну и осень подолгу жила в доме родителей. Госпожа Пэк из Тэхына ( 1778–1850) ездила к родителям каждый месяц, госпожа Ким из Ыйсона ( 1710–1759) несколько лет жила с родителями, будучи замужней женщиной. Сестра упомянутого Нам Кумана после рождения дочери пять лет жила в родительском доме, где ее навещал супруг.

Изабелла Бёрд описала, как происходило перемещение женщин и мужчин по улицам Сеула:

Около восьми часов вечера раздавался удар колокола, сообщавший мужчинам, что им пора разойтись по домам, а женщинам, наоборот, выходить погулять, навещать родственников… Когда я приехала в город, темные улицы представляли удивительное зрелище: улочки были заполнены фигурами женщин со слугами, несущими фонари. Из мужчин ходить по улицам разрешалось только слепым, чиновникам, слугам иностранцев и тем, кто нес рецепты в аптеку… В двенадцать снова раздавался удар колокола, женщины удалялись по домам, а мужчины были свободны перемещаться. Одна женщина высокого положения рассказывала мне, что никогда не видела улицы Ханяна при дневном свете[311].

Осталось также немало свидетельств, что аристократки ходили друг к другу в гости, вместе пировали, играли, ездили в дома к родственникам на свадьбы и юбилеи. Несмотря на существовавшие ограничения, они вместе наслаждались цветением растений и деревьев, а также осенней листвой. На природе любили выпить, читали стихи, пели, танцевали. Об этом нам известно в том числе из памятных табличек аристократок, в которых, чтобы подчеркнуть достоинства усопшей, говорилось, что она, в отличие от других дам, не участвовала в прогулках на природе и пикниках.

Исследователь Кан Мёнгван пишет, что на створке ширмы из Национального музея Республики Корея изображен пикник аристократок у ручья (см. рис. 64 ниже). На мой взгляд, нет оснований полагать, что изображены именно женщины привилегированного сословия. Накидки чанот на головах героинь, на которые ссылается исследователь, судя по жанровым сценам Син Юнбока, носили не только женщины янбанского сословия, но и кисэн. По дорогим нарядам и объемным прическам также нельзя однозначно атрибутировать аристократок, так как, в отличие от кисэн, им не разрешалось носить роскошные одеяния. На остальных створках ширмы запечатлены зимний пикник аристократов с кисэн, янбане, наслаждающиеся на природе звуками комунго в компании куртизанок, уже рассмотренная нами во второй главе сцена в кибане, янбан, подсматривающий за крестьянками, уличные гулянья, шествие высокопоставленного чиновника. Такая тематическая подборка дает основание утверждать, что перед нами все-таки пикник кисэн. Однако благодаря этой сцене мы можем представить, как выглядел отдых женщин благородного происхождения на природе.

Рис. 64. Неизвестный художник. Створка ширмы «Жанровые сцены».

Бумага, краски, 76 × 39 см (размер одной створки). Национальный музей Республики Корея, Сеул (National Museum of Korea)

Сохранилось немало записей о том, как аристократки любили наблюдать за шествиями ванов, чиновников или китайских послов. Женщины порой во дворах домов вдоль дороги собирались в таком количестве, что те, кто приходили последними, довольствовались местами в заднем ряду. В этом ажиотаже женщины не особо следили за тем, чтобы скрывать свои лица, поэтому некоторые зеваки приходили поглазеть не на послов, а на благородных дам.

В документальной живописи запечатлены торжественные шествия правителей и чиновников. В таких случаях вдоль дороги с двух сторон изображали представителей разных сословий, собравшихся посмотреть на процессию. Например, на альбомном листе 1719 года задокументировано шествие пожилых чиновников, направляющихся на пир, организованный в их