Духовный путеуказатель - Мигель де Молинос

что я делаю? Я иду и смиряюсь пред Богом; прошу у Него прощения; стараюсь не умалчивать мой грех, но исправиться; вину за прегрешение беру только на себя, а не делю с кем-то ещё; и стараюсь впредь быть осторожнее. Кроме того, я снова успокаиваю свою душу и обновляю намерение всегда любить моего всесладчайшего Господа Иисуса сильнее и горячее.

Обычно я считаю, что мне надо быть господином временных вещей и своих приключений, а Бог должен единовластно господствовать надо мною. Мне прилично господствовать над тем, что менее меня, а Богу прилично господствовать надо мной, ибо я бесконечно меньше моего Бога. Из этого следует, что, чего бы со мной ни случалось, мною не овладеют ни заметное смятение, ни гнев. Во всех происшествиях и приключениях я усматриваю Божию Волю, а кроме того, вижу, сколь преходящи такие вещи, сколь подлы и сколь хуже меня, сотворённого и искуплённого к высочайшей и бессмертной жизни. Я не нахожу здесь ни дел, ни места, ни лица, ни твари, которые могли бы связать мой дух или пленить меня любовью. С другой стороны, я не нахожу также и не желаю находить способа и образа разрешиться от уз тела, которыми надеюсь быть связан моим Богом; и моим Господом, который всегда позволяет находить Себя при всех праведно исполненных упражнениях, на всех местах и среди всех тварей. Так присутственно и так бесконечно достойно любви этот великий Бог открывает Себя пред очами моей веры, что при помощи Его благодати я хочу любить во всём только Его, не заботясь ни о вещах, ни о себе самом, иначе как в Нём и взирая на Него. Я всё больше открываю и усматриваю, что между всеми переменами мест, времён, тварей и упражнений этот мой прелюбезный Господь и Бог бывает таким неизменным, как Он есть, чтобы я верил в него как в присутствующего и достойного любви и поклонения: меж всем, над всем и вне всего вышеназванного; а соразмерно с такой верой я должен всё сильнее и смиреннее любить Его и поклоняться Ему и во всём, что я делаю и желаю, и на всех местах, и во всякое время, и при всякой твари.

Далее, поскольку я понимаю, что всё моё оправдание основывается на Божьем милосердии, и на заслуге Иисуса Христа, который ради меня стал человеком и был распят, и на моём пребывании от начала и до конца в верном соблюдении Его слов, и в послушном следовании благодати, участником которой я надеюсь стать через Святого Духа, — то не привязываю себя к промежуточным причинам или к вспомогательным средствам своего блаженства. Ради этого (если эти вспомогательные средства даются мне Божьим промыслом и потому позволительны) я хочу не только охотно принять их, но и всячески стараться обретать и применять их: не столько потому, что эти вспомогательные средства прекрасны, сколько потому, что их определяет и позволяет великая любовь ко мне моего Бога. Если же Он или не даёт их, или снова отнимает у меня те, что дал, и хочет, чтобы я лишался их, — то я должен не только не печалиться об этом и не впадать из-за этого приключения ни в малейший грех или слабость, но ещё и крепиться в надежде обрести завершение своей веры даже без этих столь изящных способствующих и помогающих средств. Основание этого в том, что я хочу, чтобы моя надежда утверждалась не на чём-нибудь непостоянном и способном оскудеть [а на Земле всё такое], но на непременной и никогда не оскудевающей Божьей благодати и милосердии и на заслуге воплотившегося Слова в общении Святой Девы и всех совершенных и праведных душ в небе, которые через своё неразлучное блаженное соединение с Богом стали такими же неизменными. Из этой моей надежды исходит на меня весьма благое удовольствие, если иногда [впрочем, без моей вины и когда я не могу этого изменить] мне не достанет или частого причастия Святых Тайн, или собеседования и переписки с Вами, или ощущения и вкушения сладости в молитве, или чего иного, что раз уж употребляет Господь как средство меня облагодетельствовать, то Он способен даровать мне всё благое и без подобных вспомогательных средств.

Если же должен я потерять себя и в себе самом; если я хочу обрести цель в Боге и не должен жить для самого себя; если хочу целостно жить для Господа Бога, — то я должен всегда попирать ногами свою похоть, своё суждение и свою волю и, напротив, всегда принимать волю Бога и моих начальников, данных мне вместо Него, и долг моего звания, через который мне порядочным образом открывается, как именно хочет Бог, чтобы я ходил внешне. В этом случае я также стараюсь, чтобы ни одна из созданных вещей не была мне ни любезна, ни досадна, и чтобы я ни искал из похоти, ни избегал из лености никакого дела или страдания. [Здесь уже разумеется, что я говорю только о том, что находится вне моего долга, ибо я ненавижу пороки так, как должен, и делаю охотно всё, к чему меня обязывает моё звание]. Таким образом, я всегда готов позволить вести меня и управлять мною (без сколь-нибудь заметного сопротивления моей свободной воли) Богу, долгу моего звания и моим начальникам. Я хочу иметь одну только любовь — к Богу, к тому, что ведёт меня к Нему, и к тому, что Он велит мне любить. Добродетели в целом я люблю сами по себе; что же касается воплощения той или иной в дело, в этом я полностью покорен тому, что Бог требует от меня час за часом порядком и откровением Своей Воли в моём состоянии и звании. Также я желаю иметь и лишь одну ненависть — ко всякому греху без исключения и к себе самому (если я буду виновником всех своих грехов своей повреждённой плотью и кровью, похотью своих чувств, привычкой грешить собственномнением и собственнолюбием). Во всём же остальном я не должен ни желать, ни избегать никакой вещи, никакого дела, никакого страдания, дабы, освободившись через это и живя свободным умом, смог бы я (весьма легко и без смущения в своём внутреннем мире, через послушание, которое должен оказывать чину своего звания и своим начальникам [через которых сообщается мне, чего требует от меня Бог]) быть водим и всегда глубоко покорен достойному любви промыслу верного моего Творца.

В заключении надо ещё объявить, что всезнатнейшая причина вкушаемого мною покоя души [при