Модели культуры - Рут Бенедикт

в ходе ритуала нагревали на костре камни, подогревали с их помощью воду в специальном ящике и торжественно выливали ее на голову посвящаемого. Затем из кедровой коры делали фигурку, изображавшую обезумевшего каннибала, и сжигали ее.

Однако в конечном итоге процесс изгнания завершался при помощи менструальной крови. На Северо-западном побережье, больше, чем где бы то и было, менструальная кровь считалась в высшей степени оскверняющей. На этот период женщины должны были жить обособленно, а само их присутствие лишало сил любую шаманскую практику. Им нельзя было переступать через ручей или приближаться к морю, чтобы не нанести оскорбление лососю. Если кто-то умирал, несмотря на лечение шамана, вина часто возлагалась на менструальную кровь, следы которой непредвиденным образом оказались на куске кедровой коры, находящейся в доме. Поэтому, во время заключительного этапа изгнания из каннибала безумия, жрец брал кедровую кору со следами менструальной крови четырех особо знатных женщин и окуривал его лицо. По мере того, как ритуалы изгнания начинали действовать, танец каннибала становился все более сдержанным, и к четвертому танцу он уже был укрощен и тих – безумие покинуло его.

Склонность народов Северо-западного побережья ко всему дионисическому ярко проявляется не только в их обрядах посвящения и ритуальных танцах, но и в их методах ведения хозяйства, военном деле и особенностях соблюдения траура. В этом они являются полной противоположностью аполлоническим народам пуэбло и похожи на большинство коренных жителей Северной Америки. В то же время, свойственная им модель культуры была тесно связана с их своеобразными представлениями об имуществе и о том, как надлежит распоряжаться богатством.

У индейцев Северо-западного побережья было много имущества, и права на него были строго защищены. Владение им было, по сути, владением семейной реликвией, и подобные реликвии составляли основу самого общества. Имущество было двух видов. Земля и море находились в общей собственности группы родственников и передавались по наследству всем ее членам. Они не возделывали поля, но в распоряжении рода находились охотничьи угодья и даже территории сбора диких кореньев и ягод, и никто не мог вторгаться в фамильные владения. С той же строгостью защищались права владения территориями, на которых ловили рыбу. Порой семье приходилось преодолевать большие расстояния, чтобы добраться то тех участков суши, где они могли добывать моллюсков, поскольку территория, прилегавшая к деревне, принадлежала другому роду. Эти земли так долго переходили по наследству, что сама деревня могла переехать в другое место, а право владения залежами моллюсков оставалось неизменным. Они так рьяно защищали право собственности не только на прибрежных территориях, но и на глубоководных участках моря. Принадлежащая той или иной семье территория для ловли палтуса обозначалась двумя опознавательными знаками. Реки тоже были разделены на отдельные участки для ловли рыбы-свечи, и весной семьи добирались издалека, чтобы порыбачить на их собственной территории.

Впрочем, был еще более ценный вид собственности, и владели им иначе. Обладание собственностью в квакиутль выражалось главным образом не во владении средствами к существованию, какую бы важную роль это ни играло. Превыше всего они ценили вещи, которые стояли гораздо выше материальных благ. Некоторые из них все же были материальны: родовые столбы, ложки и фамильные гербы. Но гораздо бóльшую часть из них составляли предметы нематериальные: имена, мифы, песни и особые права, которыми мог похвалиться всякий богатый человек. Хотя это особое имущество и передавалось по наследству внутри одного кровного рода, оно находилось одновременно в руках одного человека, и только он один обладал исключительной возможностью пользоваться правами, которые оно предоставляло.

Самым главным таким имуществом и основой всего остального было обладание знатным титулом. В каждой семье и каждом религиозном обществе были имена, которые передавались отдельным людям согласно их титулу, праву наследования и материальному достатку. Титулы эти наделяли их статусом племенной знати. Их использовали в качестве личных имен, однако, согласно традиции, эти имена оставались неизменными с сотворения мира. Когда человек принимал на себя такое имя, ему самому переходило все величие предков, носивших его при жизни. Когда же он передавал это имя наследнику, он отказывался от любого права использовать его, как свое собственное.

Наследование имени зависело не только от крови. Во-первых, титулы эти переходили к старшему в семье, а младшие сыновья оставались ни с чем. Они занимали положение презренных простолюдинов. Во-вторых, право на обладание титулом должно было быть подтверждено возможностью поделиться огромными богатствами. Женщина была поглощена отнюдь не домашними заботами, а изготовлением большого количества циновок, корзинок и одеял из кедровой коры. Все эти ценности складывались в особые сундуки, изготовленные мужчиной для тех же целей. Схожим образом мужчины изготавливали и накапливали каноэ, а в качестве денег использовали ракушки Dentalium. Знатные мужи владели внушительным количеством различных предметов, которые они могли отдавать под проценты, и те переходили из рук в руки и использовались вместо банкнот, которые подтверждали законность обладания особыми правами.

Это имущество служило своего рода валютой в сложной денежной системе, работа которой обеспечивалась сбором высочайших процентов. Сто процентов для годового займа – обычное дело. Богатство человека рассчитывалось из того количества имущества, которое он отдавал под проценты. Подобное ростовщичество возможно только благодаря тому, что море полно рыбы и ее легко достать, запасы денежных раковин непрерывно пополнялись из моря, а в качестве искусственных ценностных единиц использовались листы вытравленной самородной меди – медные пластины – цена которым была не менее десяти тысяч одеял. Разумеется, сами по себе они не обладали ценностью, и стоимость их рассчитывалась исходя из того, сколько за них заплатили во время последнего обмена, в котором они были задействованы. Кроме того, всякий крупный обмен, в ходе которого возвращались долги, всегда касался более чем одного человека. Торговцы возглавляли целую местную группу, а во время межплеменного обмена – и все племя. Во время этого процесса они распоряжались товарами каждого члена их группы.

Каждый более или менее знатный человек, будь то мужчина или женщина, вступал в эту экономическую борьбу еще ребенком. При рождении ему давалось имя, которое просто обозначает место, где он появился на свет. Когда приходило время ему принять более весомое имя, старшие члены семьи давали ребенку несколько одеял, которые ему надлежало раздать своим родственникам. Те, кто получил от ребенка эти подарки, старались вернуть их ему в скором времени и с большими процентами. Вождь тоже получал от ребенка подарки и, когда вскоре после этого он раздавал имущество на всеобщем обмене, он отдавал ему втрое больше, чем получил. К концу года мальчик должен был вернуть тем, кто изначально снабдил его одеялами, сто процентов первоначальной стоимости. Остаток он оставлял себе, и он приравнивался к