Мне отмщение - Ксения Медведевич

   Составитель словаря жалостно вскрикнул и припал на одну ногу.

   - Вам не следует ходить без сандалий, почтеннейший, - выговорил старику Тарег. - Эдак вы когда-нибудь себе что-нибудь сломаете. Или разрежете до кости, и здешние коновалы не справятся с раной - загниет, попрощаетесь с конечностями...

   - На все воля Всевышнего, - смиренно ответил знаток ашшари и, с силой опираясь на руку Тарега, заковылял дальше.

   Стопку листков он крепко зажал под локтем. Склон ложбинки круто забирал вверх. Неожиданно улыбнувшись, старик добавил:

   - А сандалий, о юноша, у меня нет! Всему виной судьба, отвернувшаяся от ничтожного раба Всевышнего ради посланных испытаний!

   - Как вас зовут, почтеннейший? - вдруг начиная понимать, что к чему, тихо спросил Тарег.

   - Перед тобой ничтожнейший из слуг Всевышнего, раб Всевышнего Юсуф аз-Захири, - безмятежно улыбаясь, ответил старик.

   И тут же уперся взлядом в землю, высматривая предательские камни и ямы - не наступить бы.

   Тарег резко остановился. Развернулся и заступил старику дорогу. Тому пришлось задрать изумленное лицо, чтобы встретиться с ним взглядом.

   - Что вы здесь делаете, почтеннейший? - так же тихо поинтересовался нерегиль.

   - О, - беспечно отмахнулся худенькой лапкой Юсуф ибн Тагрибарди ибн Али аз-Захири, величайший и самый почитаемый в халифате знаток ашшари, грамматист, языковед и философ. - Это долгая и скучная история, о юноша! Поверь мне, старику, она не стоит твоего внимания...

   - Вас захватили три года тому назад во время нападения на караван паломников, следовавший из Мариба в Ятриб, - четко выговорил Тарег.

   Старик замигал подслеповатыми глазами:

   - Д-да... но... откуда ты знаешь об этом, о...

   - И все эти три года вы находились в рабстве у бедуинов? - стараясь не скрежетать зубами, выговорил Тарег.

   - Ну да, - искренне удивился великий грамматист. - Они захватили меня в тот бедственный день, но Всевышний был милостив ко мне, и меня не убили, а продали этому племени, у которого, я вам должен сказать, чрезвычайно интересный говор, я бы даже посвятил рассмотрению его особенностей отдельный...

   - Вас ищут, - выдохнул Тарег. - Все эти три года вас ищут по всей пустыне. Почему вы не обратились к властям, о шейх? Вас выкупит любой катиб в любом крупном оазисе!

   Ему ответили искренне обескураженным взглядом:

   - Но-о... эээ... обратиться?..

   Тарег раскрыл было рот, собираясь ответить на все - заданные и незаданные - вопросы гениального языковеда, как со стороны шатров донесся зычный рык:

   - Где ты шляешься, лядащая старая падаль?! Я сделаю твой тощий зад полосатым! Ну-ка подь сюда, старый ленивый суслик, я тебя научу, как нужно работать! Где, где, я спрашиваю, хворост, за которым тебя отправили, о дармоед, не стоящий куска лепешки, которую я перевожу на тебя ежедневно?!

   Аз-Захири сжался в пуганый комок. Сведя худенькие плечики, как птичка крылышки, он вскинул на Тарега умоляющий взгляд:

   - Прошу тебя, о благородный юноша, возьми и спрячь мои бумаги! - и быстро пихнул их Тарегу в грудь. - Если они их увидят, то пустят на растопку! А ведь мне стоило таких трудов скопить на пачку листов-мансури!

   - Ах вот ты где, старый говнюк! Ну подожди, сейчас я тебя проучу! Я продам тебя живодерам в ближайшем оазисе!

   Высокая черная тень в развевающемся бурнусе, с увесистой дубинкой в правой руке, нависла над их головами. Человек щурился - зарево костров поднималось у него за спиной, и ему приходилось таращиться в непроглядную темень. В которой шевелился обмерший от ужаса, попискивающий грамматист.

   - Я вас умоляю... - немеющими губами прошептал аз-Захири, разжимая пальцы на своем сокровище. - Когда они утихомирятся, я за ними обязательно приду...

   Тарег улыбнулся. Прижал пачку листов к впалой груди под рваной рубахой и по одной - сначала одну, потом другую - положил на них дрожащие, в пигментных старческих пятнышках руки.

   - Вы не волнуйтесь, - он снова улыбнулся. - Ваши бумаги не пострадают. Крепко держите? Не уроните, пожалуйста, ветер усиливается.

   Старик завороженно кивнул. И быстро - как кролик - обернулся в сторону сопяще-надвигающейся тени хозяина:

   - Я тебя вижу, говнюк! Не вздумай бежать, привяжу к столбу!

   Ободряюще кивнув дрожащему языковеду, Тарег обошел аз-Захири и шагнул навстречу размахивающему палкой амбалу. Тот все рычал:

   - Ну, сволочь! Ну, дармоед!..

   В отличие от тех, с кем Тарег сражался на западе, этого человека не учили: ни в коем случае не пытаться атаковать альва один на один - даже если альв безоружен. Альва следует пытаться убить только с численным преимуществом один к пяти. Не менее. И то, если на дерущихся хороший доспех. Потому что в противном случае альву хватит нескольких мгновений, чтобы увернуться от удара, прыгнуть тебе через голову, ну а дальше - дальше по обстоятельствам. Либо своим железом посечет, либо пырнет твоим же оружием - это если альв был безоружный.

   С удовлетворением оглядев толстую дубинку в руке громилы, нерегиль посмотрел тому в лицо - на харе бедуина начинало проступать что-то вроде удивления. Не дожидаясь, пока чувства громилы станут отчетливее, Тарег улыбнулся - и с размаху дал строгому хозяину грамматиста в челюсть. В следующее мгновение в его руках оказалась удобная, отполированная на конце палка.

   Еще через мгновение над стойбищем кальб поднялись дикие вопли:

   - Гулы! Кутрубы! Джинны напали на Аббаса! Спасайтесь, о правоверные!..

   Драка подходила к ожидаемому концу. Одна веревочная петля сдавила плечи, другая затянулась под подбородком. В конце концов, их было гораздо больше, чем пятеро. Люди, волокшие Тарега на веревке, были верхами, и отжать толстый колючий шнур не получалось. Хрипя и брыкаясь, Тарег волокся за лошадьми сквозь орущую и размахивающую палками толпу.

   - А ну стоять, это наш сумеречник!

   О, никак Салман ибн Самир вспомнил о своем имуществе.

   Всадники осаживали лошадей, одна ударила копытом прямо перед носом. Чихая и отплевываясь, Тарег пытался сплюнуть кровь с разбитой - опять разбитой - губы и бестолково ворочался на земле. Приподняться не получалось - из-за стягивающей руки над локтями веревки. Ну и из-за петли на горле.

   Над головой орали на все голоса. И вдруг, знакомое кхеканье:

   - Ой-ой-ой, о Всевышний, какое горе, какая незадача!.. Ты жив, о юноша?.. Сюда, господин Амаргин, сюда!

   Новый мощный топот набегающей лошади. Тоненький звон сбруи. Над головой рявкнул сумеречный голос со странным акцентом:

   - А ну прочь и в стороны, уроды! Про-очь!!