Между двух огней - Кристофер Бьюлман

хотя по этому не всегда можно сказать наверняка. Мы думаем, что это удается каждому пятому, если только он не отекает. Все кашляющие кровью умирают. Те, кто чернеет, тоже умирают. И быстро.

— У нас в городе таких не было.

— Вам повезло.

— Мы умираем с голоду. Вы можете нам помочь?

Женщина почесала подбородок, оглядывая их.

— Вы будете работать ради этого?

— Боже, конечно да.

— Что вы можете делать?

— Он убивает людей. Я читаю по-латыни. Маленькая девочка задает вопросы. И тоже читает по-латыни.

— Хорошо. Большой помогает строить забор. Ты тоже. А девочка чинит сети. Поработайте с нами полдня, и мы накормим вас сегодня вечером. Но завтра вы отправитесь восвояси. Мы не хотим, чтобы вы начали нам нравиться и умерли у нас на глазах.

— Договорились. Хотите, я отслужу за вас мессу утром?

— Что, Бог-на-Небесах? Единственное, что я говорю Богу, — это имена моих дочерей. И это не молитва. Это упрек. Мы будем благодарны, если ты не будешь произносить никаких благословений за ужином.

Работа была тяжелой, но полезной. Дельфина научилась тонкостям шитья сетей у маленького мальчика, родители которого умерли и отец, обезумевший от лихорадки, пытался ослепить его раскаленной кочергой, чтобы мальчик не заразился через глаза. Ему удалось выколоть только один глаз, прежде чем мальчик, который уже был заражен, побежал в дом своего дяди и принес туда чуму. Он очнулся от лихорадки и обнаружил, что находится один в доме мертвых. Никто больше не хотел его приютить, поэтому он отправился пешком в Немур. А потом в Сен-Лазар.

Женщина поела первой, вместе со своими сыновьями. Затем они подали остальным, отмерив все до капли, чтобы всем досталась одинаковая порция.

— Это исключительное тушеное мясо, — сказал священник. — Что в нем?

— Капуста, — ответила женщина. — Репа. Грибы. Свиная грудинка. И несколько щепоток настоящего перца.

И как раз в этот момент воробей, сидевший на дереве над Томасом, нагадил ему на грудь.

* * *

Они переночевали в помещении для обмолота, где все еще пахло прошлогодним ячменем, а утром вернулись в повозку. Женщина дала им с собой мешок черники и тыкву и рассказала, что в трех милях вниз по реке есть городок, в котором до сих пор стоит деревянный мост.

— Как он называется? — спросил священник.

— Не имеет значения. Все умерли. Через год все зарастет сорняками, кроме колокольни. Да, и если увидите на деревьях желтый плод, не ешьте его. Он гнилой.

Она загадочно рассмеялась, затем шлепнула мула по заднице, чтобы заставить его двигаться, и на прощание помахала им мозолистой ладонью.

Лес снова стал густым, и под ветвями очень старого дуба они увидели желтую вспышку. Подойдя ближе, они увидели, что это был котарди, шафраново-желтый, украшавший недельной давности ухмыляющийся труп повешенного сквайра; все они знали этот котарди и знали, что у его владельца когда-то были прыщи. На шее у него висела вывеска.

Священник вздрогнул и перекрестился.

НАСИЛЬНИК

ВОСЕМНАДЦАТЬ

О Кающихся Грешниках и об Осере

Первым признаком того, что они идут за группой, были следы. На влажной земле дороги остались отпечатки ног — так сделала бы любая большая группа, идущая пешком; но примерно через каждые сто ярдов они оставляли отпечатки, где, казалось, все они падали и вжимались телами в грязь. Кроме того, Томас заметил белые обрубки от только что срезанных веток на деревьях у дороги, к которым вели следы. Когда они добрались до городка Пончелверт, их ожидало странное зрелище.

Кто-то распял карлика.

Он, однако, был очень даже жив.

Когда повозка подъехала ближе, они увидели, что он, скорее, привязан, чем прибит гвоздями, а его ноги покоились на небольшой платформе, хотя на нем был самый настоящий терновый венец. Рядом с ним на траве лежала лестница, а также ведро с водой и губка на длинной палке.

Он не заговорил с ними, когда они подошли, хотя наблюдал за ними всю дорогу. Отец Матье остановил мула, и все ошеломленно уставились на него.

Он кивнул на ведро.

Дельфина вылезла из повозки и намочила губку, которую затем поднесла к его рту. Он прикоснулся губами к губке так, что заставил ее подумать об овце.

— Ты хочешь спуститься? — спросила она.

Он покачал головой.

— Ты поклялся хранить молчание?

— Нет, — спросил он. — Они ничего не говорили об этом.

— Они? Кто? — спросил Томас.

— Кающиеся Грешники.

— Кто?

— Не имеет значения.

Теперь он закрыл глаза, беззвучно шевеля губами в молитве.

— Прости меня, — сказала Дельфина.

— Что?

— Но тебе следует спуститься, — сказала она. — Это не пойдет тебе на пользу.

— Я должен провисеть еще два дня. Это мой первый день, а в каждом городе кого-то распинают на три дня. Разве ты не знаешь?

— Нет, — сказала она.

— Это единственный способ.

— Единственный способ для чего?

— Если ты хочешь, чтобы я говорил, дай мне еще воды. У меня болит горло.

Она снова намочила губку и подняла ее перед ним.

— Это единственный способ умилостивить Бога. И Он избавит нас от чумы.

— О, — сказала она.

— В очень нечестивых городах принято распинать трех человек. Но мы были не лучше и не хуже других.

— Кто решает, насколько порочен ваш город? — с восторженным страхом спросил отец Матье.

— Они.

— Ты уже был здесь во время дождя? — спросила Дельфина.

— Они пришли после дождя. Они пришли вчера.

— Ты доложен оставаться здесь всю ночь? — спросила она.

Он попытался проигнорировать ее и вернуться к своим молитвам, но она повторила свой вопрос.

— Они пришли и забрали меня ночью.

— Кающиеся Грешники?

— Нет. Город. Кающиеся Грешники направляются в Осер, чтобы совершить великое чудо.

— Спускайся, — сказала она.

Он покачал головой.

— Почему ты?

— Что? — спросил он с явным раздражением.

— Почему они выбрали тебя? Ты вызвался добровольцем?

— Выбирает город. Они голосуют. Это большая честь.

Томас рассмеялся, а карлик бросил на него неодобрительный взгляд.

— Ты уверен, что они вернутся за тобой? — спросил Томас, все еще смеясь.

Карлик вернулся к своим молитвам:

— DEUS meus, ex toto corde poenitet me omnium meorum peccatorum, eaque detestor, quia peccando, non solum poenas…52

— Потому что, когда меня подняли наверх, я начал думать, что, может быть, добрые люди поместили меня на крест, чтобы Бог был доволен. Вы думали об этом?

— …non solum poenas a Te iuste statutas promeritus sum, sed praesertim quia offendi…53

Девочка посмотрела на Томаса.

— Я думаю, тебе следует спустить его вниз.

— Он явно хочет остаться там, — возразил священник.

Томас улыбнулся. Он знал, что девочка хотела уберечь мужчину от беды; именно поэтому Томасу эта идея нравилась меньше, и, одновременно, больше: он знал, что карлик устроит по