Лёд - Эд Макбейн

Он вынул все остальные ящики и тоже вывернул их над кроватью. Ничего, кроме одежды. Блузки, свитера, колготки, майки – целая куча девичьих тряпок. Кокаина не было. И не было ни одного клочка бумаги с чем-нибудь написанным. Полицейские, вероятно, хорошо почистили квартиру, забрали все, что могло представлять интерес. А конфискованные наркотики они, наверное, продают – полицейские-то. Да, они такие же преступники. Брат Антоний выпрямился и поглядел вокруг. Ну, а теперьгде искать? – подумал он.

Джек Верзила говорил, что иногда можно найти героин в сахарнице. Иногда лучше найти наркотики, чем деньги, кредитные карточки или даже коллекции монет. Брат Антоний вернулся в кухню, поискал сахарницу, нашел ее на нижней полке в одном из шкафов, снял крышку и увидел, что она доверху заполнена розовыми пакетиками с заменителем сахара. Он просмотрел все коробки с крупами в шкафу, предположив, что она могла спрятать пластиковый пакет с килограммом наркотика в одной из коробок и насыпать сверху овсяные хлопья, «корнфлекс» или «мюсли». Но ничего не нашел. Он принялся искать в холодильнике. И здесь не нашел ничего, кроме открытого йогурта и увядших овощей. Он проверил каждый ящик в гостиной, пошарил под каждой столешницей – на случай, если пакет с порошком приклеен снизу клейкой лентой. Но напрасно. Он вернулся в спальню и открыл дверцу платяного шкафа.

У девушки было больше одежды, чем в универмаге на Хэлл-авеню. У нее была даже шуба. Видимо, енотовая. Он стал срывать платья и пальто с вешалок, ощупывал карманы и бросал все на пол. Ничего не находил. Он открыл все коробки с обувью. Некоторые туфли были сексуальные, как у проституток, на высоком каблуке и с ремешками. Он снова вспомнил про ее трусики. Но в коробках – ничего, кроме обуви. Где же оно? Он продолжал копаться в шкафу.

Он нашел мужскую одежду в дальнем углу шкафа. Конечно, у такой девицы с сексуальными трусиками и туфлями на высоком каблуке должен был быть какой-то парень, который ей все это дарил. Красивый коричневый свитер – брат Антоний взял бы его себе, да только он ему маловат. А вот широкие брюки – такие брат Антоний носить бы ни за что не стал. Черный шелковый халат с монограммой «Т.М.» на нагрудном кармане. Одежда для любовных утех, так? Ты надеваешь черный шелковый халат, она надевает шелковые трусики и туфли на высоком каблуке, вы нюхаете сладкую пудру и – понеслись! Очень красиво, Т.М. Красивая одежда у тебя здесь, Т.М. Но ее не слишкоммного, так что ты не живешьздесь, так? Может быть, ты приходил сюда время от времени. Может быть, ты женатый биржевой маклер и приходил сюда по средам, во второй половине дня, когда биржа закрывается. Больше не удастся позабавиться, Т.М. Дамочка отдала концы.

Красивый кашемировый пиджак, светло-коричневый. Еще пара брюк. Зеленые! Да кто станет носить зеленые брюки? Разве что какой-нибудь ирландец наденет их в День святого Патрика! Лыжная куртка. Синяя. Впрочем, маленького размера. Наверное, принадлежит девушке. У куртки – воротник на «молнии», в котором должен быть сложенный капюшон, на тот случай, если станешь замерзать при подъеме по канатной дороге. Нет, брат Антоний ни за что бы не надел лыжи, даже за миллион долларов! Да, а вот куртка любовника, черная, как халат. Ты что, лыжник, Т.М.? И ты иногда вывозил свою крошку покататься на лыжах? Он ощупал все карманы кашемирового пиджака и затем бросил его на пол. Он ощупал синюю куртку девушки. Ничего не нашел. Он уже хотел бросить ее на пол вместе с другой одеждой, как вдруг заметил что-то странное в области воротника.

Он взялся за воротник обеими руками и скрутил его.

Внутри словно было что-то жесткое.

Он снова покрутил воротник. Послышался легкий хруст. Внутри воротника, кроме капюшона, было еще что-то. Он отнес куртку к постели. Он сел на край постели среди трусиков и лифчиков. Он снова ощупал воротник. Да, внутри определенно что-то было. Он быстро расстегнул «молнию».

Вначале он был разочарован.

В руках он держал конверт, сложенный несколько раз в длину, чтобы он уместился в воротнике с застежкой-"молнией". Он развернул конверт. Письмо было адресовано Салли Андерсон. Он поглядел на обратный адрес в левом верхнем углу. Имя ему ничего не говорило, но местосразу проливало свет. Если он не нашел самого кокаина, то, возможно,он нашел первичный источниккокаина. Он сунул руку в конверт и извлек письмо, написанное от руки. Он начал читать. При этом он слышал, как тикают его часы. Он понял, что задержал дыхание. И вдруг он захихикал.

Ну, теперь начинаем действовать, подумал он. Приходит наше лучшее время. «Кадиллаки» и кубинские сигары, шампанское и икра! Продолжая хихикать, он сунул письмо в передний карман. Потом он прикинул, насколько безопасно выходить из квартиры через дверь. Решил, что безопасно, и отправился к Эмме, торопясь сообщить ей радостные вести.

Детективы застали Алонсо Квадрадо голым, когда пришли к нему в четыре часа дня. Они посчитали это благоприятным обстоятельством. Голый человек чувствует себя неловко перед одетым. Поэтому у взломщиков квартир бывает преимущество, когда они врываются в спальню к спящему: голый человек вскакивает с постели, а перед ним – грабитель в плаще и с пистолетом. Алонсо Квадрадо принимал душ в раздевалке «Ассоциации христианской молодежи» на Ландис-авеню, когда вошли два детектива. На обоих детективах были плащи. На одном была шляпа. На Квадрадо не было ничего, кроме мыльной пены.

– Привет, Алонсо, – сказал Мейер.

Голому Квадрадо попало мыло в глаза.

– Черт! – воскликнул он и стал поливать водой лицо. Он был очень худ, а лицо у него было бледное и желтоватое. Пышные усы казались огромными.

– Мы хотим задать вам еще несколько вопросов, – сказал Карелла.

– Ну, вы выбрали время... – произнес Квадрадо.

Он ополоснулся под душем, выключил воду, взял полотенце и стал вытираться. Детективы ждали. Квадрадо обернул полотенце вокруг бедер и прошел в раздевалку. Детективы проследовали за ним.

– Я только что играл в гандбол, – сказал он. – Вы играете в гандбол?

– Играл когда-то, – ответил Мейер.

– Самая хорошая игра, – сказал Квадрадо, сел на скамью и открыл дверцу одного из шкафов. – Ну, о чем будем говорить на этот раз?

– Вы знаете, что ваша кузина умерла? – спросил Мейер.

– Да, я знаю. Похороны завтра. Но я не пойду. Ненавижу похороны. Вы не бывали на испанских похоронах? Не видели, как все эти старушки бросаются на гроб? Это зрелище не для меня.

– Ей нанесли раны острым предметом, вы знаете?

– Да.

– Можете предположить, кто это сделал?

– Нет. Если бы Лопес был еще жив, я бы сказал, что это он. Но он тоже умер.

– Больше ничего предположить не можете?

– Послушайте, вы знаете, чем она занималась. Это мог быть кто угодно.

Он вытирал ноги. Он потянулся к шкафу, вынул пару носков и стал натягивать их. Интересно, как люди одеваются, подумал Мейер. Все люди делают все по-разному, никто одинаково не грызет початок кукурузы. Трудно найти двоих, кто одинаково одевается. Почему Квадрадо начал с носков? С черныхносков к тому же. Не собрался ли он на прослушивание для съемок порнографического фильма? Не наденет ли он сейчас ботинки раньше, чем трусы или брюки? Одевание – это еще одно таинство жизни.

– Чем она занималась?

– Ну, не совсем занималась, но все же. Работала над вопросом, примерно так.

– И что же это было?

– То единственное, что она унаследовала от Лопеса.

– Ну, говорите, не стесняйтесь, – сказал Карелла.

Квадрадо снова потянулся к шкафу. Он снял с крючка трусы и надел.

– Это ремесло Лопеса, – сказал он и потянулся в шкаф за брюками.

– Торговля наркотиками?

– Да, у нее был список.

– Какой список?

– Его клиентов.

– Как она раздобыла его?

– Она ведь с ним жила, верно?

– Вы говорите про настоящийсписок? С именами и адресами? На листке бумаги?

– Нет. При чем тут лист бумаги? Но она жила с ним – она знала, кто его клиенты. Она мне говорила, что собирается заняться этим делом. Доставлять кокаин туда же, куда доставлял он. Хотела иметь небольшой приработок.

– Когда она вам говорила об этом? – спросил Мейер.

– Сразу после того, как его убили, – сказал Квадрадо и надел рубашку.

– Почему вы не сказали нам об этом в прошлый раз?

– Вы меня не спрашивали.

– Это было новодля нее? – спросил Карелла.

– Что вы имеете в виду?

– Куплю-продажу.

– Да.

– Она не работала с ним до того, как его убили? Они не были партнерами или кем-то в этом роде?

– Нет. Вы думаете, что он стал бы делить хорошее дело с девицей? Да никогда.

– Но он говорил ей; кто были его клиенты?

– Ну, он не говорил так: «Этот парень берет четыре грамма, а тот – шесть граммов». Ничего подобного. То есть он не вручал ей список на блюдечке. Но когда какой-то парень живет с кем-то, он начинает болтать.Знаете, что я имею в виду? Ну, например, он говорит: «Я должен отнести сегодня Луису две порции по три грамма». Что-нибудь такое. В общем, болтает, понимаете?