Моя мадонна / сборник - Агния Александровна Кузнецова (Маркова)

14 февраля 1836 года:

«…У нас с ней произошло объяснение в последний раз, когда я ее видел, ужасно тяжелое, но после мне стало легче. Невозможно проявить больше такта, очарования и ума, чем проявила она в этом разговоре, а ведь он был труден, потому что речь шла ни больше ни меньше, как о том, чтобы отказать любимому и обожающему ее человеку нарушить ради него свой супружеский долг; она обрисовала мне свое положение с такой искренностью, она так простодушно просила пожалеть ее, что я поистине был обезоружен и ни слова не мог найти в ответ.

Знал бы ты, как она меня утешала, ибо она видела, как я задыхаюсь, в каком я был ужасном состоянии после того, как она мне сказала: я люблю вас так, как никогда не любила, но никогда ничего не требуйте от меня, кроме моего сердца, потому что все другое принадлежит не мне и я не могу быть счастлива иначе, как выполняя то, что мне велит долг, пощадите меня и любите меня всегда так, как любите сейчас, и да будет вам наградой моя любовь.

Ты понимаешь, я готов был пасть к ее ногам и лобызать их, когда бы был один, и, уверяю тебя, с этого дня моя любовь стала еще сильнее, только теперь я люблю ее иначе, я благоговею, я почитаю ее, как почитают того, с кем ты связан всем своим существованием».

Но полно, было ли признание Натальи Николаевны ему, Дантесу, в своей любви, если действительно письма эти написаны о ней?

Было ли у нее в отношении Дантеса что-либо, кроме кокетства красивой молодой женщины, привыкшей быть в окружении влюбленных в нее поклонников? Было ли что-нибудь, кроме жалости к нему, когда она верила в искренность его чувств?

Не выдал ли Дантес в письме к своему приемному отцу желаемое за сбывшееся? Можно ли не усомниться в его безумной, самозабвенной любви к Наталье Николаевне, когда в то же время он женится на ее сестре и поддерживает самые нежные отношения с Идалией Полетикой?

Как же точно понял гениальный Пушкин все, что творилось в душе Натальи Николаевны. Постоянство Дантеса, его, казалось бы, великая и возвышенная страсть не могли оставить спокойным сердце молодой женщины! И потом, когда под угрозой дуэли, на которую поэт вызвал Дантеса, разыгралась эта комедия со свадьбой, чувство ее угасло действительно в отвращении самом спокойном.

И вот в доме Пушкиных предсвадебная суета. Жених предварительно имел длительный разговор с Дмитрием Николаевичем Гончаровым о том, какую сумму брат ежегодно будет переводить своей сестре Екатерине Николаевне и сколько даст денег на приданое.

Деньги получены. Приданое шьется.

Примеряя новые платья, Екатерина, счастливая и взволнованная, каждый раз бежит к младшей сестре. Фигура Екатерины хороша. Изящной талией всех сестер наградила мать, и каждое платье сидит отлично.

Наталья Николаевна одобряет, иногда дает советы что-то изменить, дополнить.

Пушкин старается меньше бывать дома, не нравится ему эта суета. Не верит он в то, что в последний момент жених и его приемный отец не придумают возможность увильнуть от свадьбы. Видимо, эти же мысли волнуют и Екатерину.

— Скорей бы, скорей шло время! — часто с отчаянием говорит она сестрам.

Но свадьба все же состоялась. И, к радости Екатерины и Дантеса, Пушкин не возражал, чтобы Наталья Николаевна присутствовала на венчании.

Григорий Строганов устроил свадебный обед новобрачных у себя. На обеде, кроме тетушки Загряжской и Александры Николаевны, из родных молодой жены никого не было. Не приехала мать Екатерины Николаевны. Не приехали братья. Не было Пушкиных.

Жалкая, жалкая судьба Екатерины — она ж все видела. Она же знала, что женился Дантес по необходимости.

После свадьбы Дантес снова возобновил свои ухаживания за Натальей Николаевной, говорил ей, что женился от отчаяния, что ему было все равно, на ком жениться. Он действительно вначале сватался к княжне Марии Барятинской, но ему отказали. Тогда он решил связать судьбу с Екатериной якобы потому, что через нее можно было чаще встречаться с Натальей Николаевной.

Но в свете шла и такая молва, что Николая I, а он — это видели все — был неравнодушен к Наталье Николаевне, раздражали ухаживания за ней Дантеса. 9 октября 1836 года Дантес был назначен конным ординарцем при особе императора. И якобы назначен не случайно. Во время личной встречи царь будто бы предложил Дантесу немедленно жениться либо на Екатерине Гончаровой, либо на другой.

Молва эта доходила и до Натальи Николаевны, но она не знала, верить ей или нет. Она видела, что нравится Николаю I, и боялась этого. Была с ним приветлива, но холодна. Какую же душевную силу, какой же разум нужно было иметь, чтобы держать такого поклонника, как царь, на расстоянии!

Да, жалкая, жалкая судьба Екатерины, отмечает в мыслях Наталья Николаевна. И ей опять вспоминается парк Каменного острова. Ясный, солнечный день. Зелень деревьев. Пестрые клумбы цветов. Она, Дантес и Екатерина медленно едут на конях по аллее, опустив поводья. Они проезжают мимо дачи Виельгорского, приятеля Пушкина. Тот стоит на балконе, приглашает зайти к нему, но в тоне его Наталья Николаевна не улавливает обычной приветливости.

Это Екатерина уговорила ее тогда поехать кататься. Это Екатерина уговорила ее и Александру накануне ехать в гости к Геккернам. В эти встречи Екатерина была не нужна Дантесу. Она оставалась в стороне со своей безумной любовью к нему, со своими, казалось, несбыточными желаниями. А он бывал даже неделикатен в отношении к ней.

Она умоляла Наталью Николаевну ехать в гости, на пикники, на балы, — всюду, где бывал Дантес.

— Катя, но ведь ты ему не нужна, — с грустью говорила ей Наталья Николаевна, — будь горда, ради бога!

Но та возражала:

— Пусть он смотрит на тебя влюбленными глазами, а я стану думать, что когда-нибудь этот взгляд будет принадлежать мне. Только бы видеть его, Таша.

«Наверное, Катя не любила меня тогда, — думает Наталья Николаевна, — а я любила ее так же, как Александру, как братьев, и не замечала, наверное, ее подлинного чувства