Время прощать - Джон Гришэм

Джейк протянул ей бумажную салфетку, но у нее уже не было слез.

— Спасибо, — слабо улыбнулась Порция. — Так вот… с одной стороны, он ругает ее за то, что она будто бы спала с мистером Хаббардом, а с другой — втайне радуется этому, если допустить, что так действительно было, потому что она оказалась щедро вознаграждена. Поэтому вчера, когда мы вернулись из суда, мама набросилась на него из-за мемфисских адвокатов.

— Это он их нанял?

— Да. Он теперь считает себя важной шишкой и защищает таким образом свое имущество — то есть мою маму. Он убежден, что все здешние белые готовят заговор, чтобы объявить завещание недействительным и присвоить деньги. А поскольку все сводится к расе, почему бы не нанять самого крутого в этих краях бойца расового фронта? Вот так это и случилось. И вот что из этого вышло — «боец» оказался в тюрьме.

— Что вы сами об этом думаете?

— О Систранке? Ему только на руку сейчас очутиться в камере. Его портрет в газетах, броские заголовки… Еще один черный, несправедливо посаженный в тюрьму миссисипскими расистами. То что нужно. Он бы сам лучше не придумал.

«Этой девушке не откажешь в проницательности», — подумал Джейк.

— Согласен. — Он кивнул и улыбнулся. — Все было предусмотрено. По крайней мере, Систранком. Уверяю вас, Руфус Бакли и в мыслях не держал сесть в тюрьму.

— Как нам избавиться от этих шутов?

— Этот же вопрос я собирался задать вам.

— Насколько я понимаю, мой отец поехал в Мемфис, встретился с Систранком, и тот, что неудивительно, почуял запах больших денег. Вот и ринулся сюда, устроил показательное представление, и моя мама попалась на крючок. Джейк, мама действительно очень хорошо к вам относится, доверяет вам, но Систранк убедил ее, что в этом деле нельзя полагаться ни на одного белого. Хотя сам почему-то привлек Бакли.

— Если эти типы останутся в деле, мы проиграем. Можете представить себе их перед присяжными?

— Нет, не могу. Именно из-за этого произошла вчерашняя ссора. Мы с мамой утверждали, что сами все портим. Симеон, он же всегда все лучше всех знает, твердил, что Систранк перенесет слушания в федеральный суд и там победит.

— Это невозможно, Порция. Здесь нет предмета для рассмотрения федеральным судом.

— Я понимаю.

— Сколько Систранк должен получить?

— Половину. Я знаю это только потому, что в пылу ссоры они проговорились. Мама сказала, смешно отдавать Систранку половину ее доли. А папа ответил: зато, мол, половина от ничего и есть ничего.

— Они занимали деньги у Систранка?

— А вы не стесняетесь задавать вопросы, да?

Джейк улыбнулся и пожал плечами:

— Поверьте, в конце концов все так или иначе выйдет наружу.

— Да, занимали. Сколько — не знаю.

Джейк отпил остывший кофе, и оба помолчали, обдумывая следующий вопрос.

— Дело очень серьезное, Порция. На кону большое состояние, и наша сторона на данный момент проигрывает.

— Состояние? — Она улыбнулась. — Когда разнесся слух, что какая-то бедная черная женщина из захолустного района Миссисипи может унаследовать двадцать миллионов, адвокаты с ума посходили. Один звонил даже из Чикаго, сулил златые горы. Систранк к тому времени уже был «на борту» и всех отшивал, но звонки до сих пор продолжаются. Белые адвокаты, черные адвокаты — все предлагают лучшие условия.

— Вам вообще никто не нужен.

— Вы уверены?

— Моя обязанность обеспечить исполнение последней воли мистера Хаббарда, изложенной в завещании, — все просто и ясно. Это завещание подвергнется атаке со стороны его семьи, вот где развернется главное сражение. Когда начнется суд, я хочу сидеть за своим столом рядом с мистером Квинсом Ланди, управляющим наследством. Он белый, и я белый, а между нами будет сидеть Летти, прекрасно выглядящая и невозмутимая. Да, дело в деньгах, Порция, но и в расе тоже. Нам не нужен зал суда, одна половина которого будет черной, другая — белой. Я доведу дело до конца перед присяжными и…

— И победите?

— Только идиот взялся бы предсказывать, как поведет себя жюри. Но готов поклясться: мои шансы выиграть гораздо выше, чем у Букера Систранка. И я не претендую ни на какую долю того, что достанется Летти.

— А кто же будет вам платить?

— Вы тоже не стесняетесь задавать вопросы, да?

— Извините. Просто очень многого не знаю.

— Я работаю на условиях почасовой оплаты, и мой гонорар оплачивает штат. В весьма разумных пределах, которые утверждены судом.

Она кивнула так, словно уже много раз это слышала, потом, покашляв, призналась:

— У меня во рту пересохло. У вас есть чем промочить горло?

— Да, конечно. Пойдемте.

Они спустились в маленькую кухню, где Джейк нашел диетическую соду. Чтобы произвести впечатление на Порцию, он провел ее в совещательную комнату — их конференц-зал, и показал место, где Квинс Ланди работал над документами, касающимися наследства Хаббарда. Сам Ланди еще не приехал в контору.

— Какая часть наследства представлена в деньгах? — Глядя на коробки с документами так, будто они набиты наличными, спросила Порция робко, словно вопрос выходил за рамки приличий.

— Бо́льшая часть.

Она с восхищением осмотрела полки, уставленные юридической литературой, к которой годами почти не прикасались.

— У вас замечательный офис, — пробормотала она.

— Я лишь пользуюсь им. Принадлежит он Люсьену Уилбэнксу.

— Я о нем слышала.

— Кто же о нем не слышал! Садитесь, пожалуйста.

Порция опустилась в мягкое кожаное кресло у длинного стола, Джейк закрыл дверь. Рокси, разумеется, вертелась поблизости, настроив свой радар.

— Итак, — сел напротив Порции Джейк, — подскажите, как избавиться от Систранка?

— Держать его толстую задницу в тюрьме, — в лучших армейских традициях без запинки отрапортовала она.

Джейк рассмеялся:

— Это временно. Вашей матери придется его выгнать. Ваш отец не в счет, он вообще не участвует.

— Но они должны ему деньги.

— Могут расплатиться потом. Если ваша мать будет следовать моим указаниям, я проведу ее через это дело. Но сначала она должна сообщить Систранку, что отказывается от его услуг. И от услуг Бакли тоже. В письменной форме. Если согласится подписать письмо, я его составлю.

— Дайте мне немного времени, ладно?

— Его у нас очень мало. Чем дольше Систранк здесь ошивается, тем больше наносит вреда. Он любитель саморекламы и обожает привлекать к себе внимание. К сожалению, он уже привлек неблагоприятное внимание всех белых жителей округа Форд. А ведь именно они будут нашими присяжными, Порция.

— Полностью белое жюри?

— Нет, но восемь-девять человек из двенадцати будут белыми.

— А разве в процессе над Хейли не все жюри было белым?

— Да, действительно было, и казалось, что оно с каждым днем становится белее. Но тот процесс совсем другое дело.

Порция сделала глоток из банки и снова окинула взглядом солидные юридические фолианты на полках.

— Должно быть, классно быть адвокатом, — с благоговением произнесла она.

Джейк никогда бы не охарактеризовал свою профессию словом «классно». Он вынужден был признаться, что давно смотрит на нее не иначе как на чрезвычайно скучное и утомительное занятие. Процесс над Хейли обернулся для него триумфом, но за все свои тяжкие труды, нападки, угрозы физической расправы и нервные переживания он получил всего девятьсот долларов. И потерял дом, а также чуть не лишился семьи.

— Временами, — уклончиво ответил он.

— Скажите, Джейк, а в Клэнтоне есть чернокожие женщины-адвокаты?

— Нет.

— А сколько здесь черных мужчин-адвокатов?

— Два.

— А где находится ближайшая адвокатская контора, возглавляемая женщиной?

— В Тьюпело.

— Вы знаете эту женщину? Я хочу с ней познакомиться.

— С удовольствием ей позвоню. Ее зовут Барбара Макнэтт, очень милая дама. Она училась на курс старше меня на юридическом факультете. В основном специализируется на семейном праве, но имеет дело с полицейскими и прокурорами. Она хороший адвокат.

— Спасибо, Джейк, это было бы здорово.

Повисла неловкая пауза, Порция отпила еще соды. Джейк знал, к чему он хочет ее подвести, но спешить было нельзя.

— Вы говорили, что хотите поступить в юридическую школу, — сказал он наконец.

Порция сразу обратилась в слух. Они довольно долго рассуждали об этом. Джейк честно старался, чтобы из его рассказа у нее не создалось впечатления об учебе как о трех годах тяжких испытаний. Время от времени школьники спрашивали Джейка, как и других адвокатов, советует ли он им избрать юриспруденцию своей профессией. Не кривя душой, он никогда не говорил «нет», хотя при этом у него оставалось немало сомнений.

На свете существовало слишком много адвокатов, но доступных — недостаточно. Адвокаты теснились вдоль Главных улиц бесчисленных провинциальных городков и сидели друг у друга на голове в корпоративных небоскребах мегаполисов. Тем не менее почти половина американцев, нуждающихся в юридической помощи, не могли ее себе позволить, поэтому требовалось еще больше адвокатов, но не тех, что служат в крупных фирмах, и не тех, что занимаются вопросами страхования, и, разумеется, не таких, как он сам, мелких провинциальных адвокатов. Интуиция подсказывала ему, что Порция Лэнг, стань она адвокатом, будет делать как раз то, что нужно, — помогать людям.