Достоинство национализма - Йорам Хазони

видение земли как единства, управляемого единым политическим подходом, случайно совпадающим с их собственным. Для всех них национализм это порок, потому что они верят в то, что было сказано Герцлю в ответ на предложение создать еврейское национальное государство в 1890-х годах: "мы не должны создавать новых различий между народами, мы не должны создавать новые барьеры, мы должны, вместо этого, стирать старые". Конечно, каждый из них подразумевает, что, как только барьеры будут убраны, на этой новой безграничной земле будет преобладать его собственная точка зрения, а не чья-то еще. Не самое щедрое и милосердное предложение, если вдуматься. Однако, в их глазах, порочным является именно националист, предпочитающий оставить барьеры на месте в предположении, что "good fences make good neighbors" (хорошие заборы делают хороших соседей).

У меня иное понимание. Я всегда думал, что быть националистом это добродетель. И не только потому, что режим национальных государств - лучший политический порядок, и это замечательно - посвятить себя тому, чтобы приблизить нашу старушку-землю на шаг ближе к этому политическому порядку. Помимо этого, я считаю, что ориентация на режим независимых национальных государств открывает дорогу некоторым положительным чертам характера, которых трудно, если не невозможно, развить, пока человек привержен мечте об империи. Скажу по этому поводу еще несколько слов.

Как я уже сказал, стремление к имперскому завоеванию имеет долгую историю подпитывания универсальными теориями спасения человечества. Христианство, ислам, либерализм, марксизм и нацизм в недавнем прошлом служили двигателями строительства империй. И то, что их всех объединяет, это утверждение, что истины, которые принесут избавление "семьям земли", наконец-то найдены, и что сейчас лишь необходимо, чтобы все приняли единую доктрину, возвещающую о давно мечтаемом спасении.

Люди нетерпимы по своей природе, и было бы глупо приписывать эту нетерпимость исключительно той или иной политической или религиозной точке зрения. Тем не менее, если кто-то желает разжечь эту врожденную нетерпимость, сделав ее ядовитой и жесткой в максимально возможной степени, вряд ли можно сделать это лучше, чем распространить мировоззрение, согласно которому существует лишь одна истинная доктрина, и спасение человечества зависит от того, подчинится ли ей весь мир. Такие убеждения являются топливом империи благодаря мужчинам и женщинам, которых они создают: империалистов, являющихся в то же время революционерами. Считая универсальный идеал, сияющий перед их глазами, истиной для всех, эти люди без колебаний свергнут любые партикуляристские племенные и национальные традиции, стоящие на пути Пришествия, которое уже почти в их руках. Нет большего разрушителя, чем индивидуум, пылающий любовью к универсальной истине. И в каждом, воспринявшем универсальную доктрину спасения, есть что-то от разрушителя, если не физически, то интеллектуально.

Кланово-племенной строй тоже культивирует определенный тип характера: тип лоялиста к данному клану. Как правило, члены независимого племени (клана), хорошо понимают, что жизнеспособность их политического сообщества полностью зависит от уз взаимной преданности. По этой причине члены клана (племени) культивируют любовь к героическим поступкам и самопожертвованию во имя этой преданности и понимание чести, ставящей верность превыше всего. Но они также обеспокоены авторитетом и честью унаследованных ими племенных традиций, которые они защищают яростно и даже путем физического насилия, при этом совершенно не заботясь о том, действительно ли эти традиции направляют их к тому, что истинно и справедливо. Такие мужчины и женщины вполне готовы смириться с гибелью соседнего клана или племени, если чувствуют, что это необходимо для их собственного выживания и сохранения традиционных верований. Однако, поскольку они не питают универсальных устремлений, свершаемое ими зло имеет локальный характер, и они могут уживаться с вами, пока убеждены, что их клану или племени ничего не угрожает.

Между этими двумя типами характера - революционером-универсалистом и приверженцем племени - мы обнаружим тип, наиболее сочетаемый с национализмом. Националист является партикуляристом, как и член племени, и его верность национальному государству напоминает нам внутреннюю лояльность кланово-племенного строя. Однако, националист напоминает и империалиста своей приверженностью идеалу, большему интересов его собственного клана, - идеалу порядка независимых национальных государств. Таким образом, он участвует в политическом предприятии, заметно отличающемся как от неограниченного роста империи, так и от мелкой анархической междоусобицы. И это окрашивает его мысли иначе в двух отношениях:

Во-первых, идея системы национальных государств предполагает собственную скромность, когда касается достижений других наций. Националист, можно сказать, помнит в душе о двух важнейших вещах: он ощущает великую истину и красоту его собственных национальных традиций и преданность им. И все же он понимает, что они не являются суммой всех человеческих знаний, и существует истина и красота, которыми его народ не обладает, и их следует искать в другом месте. Такой баланс позволяет некоторый скептицизм по отношению к собственному национальному наследию, которое признается продуктом конкретной истории и обстоятельств. И это порождает желание эмпирического рассмотрения преимуществ, которыми обладают институты и обычаи других народов. Мы находим такой умеренный скептицизм, например, в трудах Селдена или Берка. Этот скептицизм не исключает сильной лояльности к собственным национальным традициям, однако, поощряет желание исправить и улучшить их там, где необходимо. Часто говорят, что такая точка зрения сводится к релятивистскому нежеланию обобщать опыт. Но это не так. Скорее, она культивирует осторожность в отношении чрезмерного распространения обобщений, которые могут не работать применительно к данной нации в данный момент времени по причинам, которые для нас, возможно, еще не очевидны.

Во-вторых, свободное национальное государство возникает и поддерживается посредством союза различных племен и кланов, каждый из которых существует благодаря лояльности народа лидерам своего клана и его традициям. Националист, оставаясь верным интересам и перспективам собственного племени (или клана), тем не менее признает огромную ценность единства этих различных племен и мира, сохраняющегося между ними. Эта точка зрения меняет его характер, делая его совершенно отличным от того, что было характерно для членов независимых кланов прежних дней. Ибо хотя националист иногда принимает определенную сторону в спорах между племенами, которые составляют нацию, он склонен рассматривать их претензии с некоторой отстраненностью, проистекающей из его заботы о нации в целом. Таким образом, националист приобретает умеренный скептицизм в отношении точки зрения своего племени и лучше понимает взгляды других племен. Он становится более внимателен к достоинствам эмпирической и прагматичной политики, которая принимает во внимание взгляды различных племен - подход, который во многих случаях ведет к лучшему пониманию блага нации, нежели перспектива отдельного племени.

В душе националиста можно обнаружить достойное похвалы напряжение между его преданностью унаследованным традициям собственного племени и нации, и скептицизмом и готовностью к опыту, проистекающими из осознания разнообразия традиций, как внутри нации, так и среди разных наций. Это напряжение - величайшая добродетель в любом человеке, и