Золотой перстень с рубином (СИ) - Добрынина Елена

Аня прижалась носом к стеклу, пытаясь разглядеть повозку. Так и есть! Прямо у входа замерла как вкопанная четвёрка лошадей и из закрытого экипажа на тротуар вышел мужчина. Николай! В панике Аня готова была передумать и сбежать, а потом вдруг увидела, что в карете он не один. То ли почувствовала, то ли разглядела движение за шторкой на дверце. Вгляделась. Дверца распахнулась и на подножку ступил маленький ботинок. За нею показалась дама и Аня с какой-то поражающей отчетливостью признала в женщине Лилит. Та позвала Николая, он вернулся, и княгиня обвила его плечи, потянулась к нему за поцелуем. Стоя на подножке, она была с ним вровень. Николай быстро коснулся её губ и пошёл к крыльцу отчего дома. Лилит недовольно поджала губы и подняла глаза на особняк. Ане бы отпрянуть, спрятаться, но она как завороженная смотрела на Оболенскую. Ее тоже рассматривали. Лилит поняла, что за ними наблюдают. Победоносно улыбнувшись, она вздернула подбородок и скрылась в экипаже. Возница качнулся, взмахивая кнутом. Карета поехала.

А Аня так и висела в окне, пытаясь осознать увиденное. Вот и поговорила. Вот и открыла своё сердце. Недолго же он горевал! Быстро нашёл утешение под проверенным жизнью корсетом. Как предсказуемо и пошло.

Поражённая, она не услышала, как Николай поздоровался со швейцаром, как тяжёлым шагом поднялся в особняк по лестнице. Дверь отворилась и вот он на пороге. А Аня так и стоит у окна, не успев покинуть своего наблюдательного пункта. Девушка запаниковала: а ну, как задаст ей в своей манере вопрос, зачем следила за ним и Лилит. Но Николай будто даже не удивился. Замер на долю секунды от неожиданности, а потом, бросив на неё уничтожающий взгляд, пошёл мимо. На лице его было такое презрение, такое отвращение, что Аня опешила. Как будто не она сейчас застукала Ильинского с этой потасканной княгиней. Как будто это она сделала что-то такое гадкое, что вызывало лишь отвращение.

В висках стучало, не проглоченный обидный комок застрял в горле. Аня сцепила зубы, выравнивая дыхание. Выпрямила спину и отправилась в свою комнату. Теперь точно решено! Весь день она думала о том, что завтра полнолуние и пора вернуться домой. И сама себя уговаривала обождать, поговорить с ним, разрешить как-то их странные отношения. Отчаянно хотелось верить, что Николай предложит выход. Например, она бы могла приходить на эту сторону иногда, чтобы побыть с ним. Глупая, она же даже подумывала о том, чтобы во всем ему признаться – кто она и откуда! Но не теперь! Подумать только, она даже смерть Глаши ему простила, оправдала его, приняла нравы этого века. Но то, как он сейчас обошёлся с нею, даже не говоря ни слова, огорошило, растоптало Аню. Хорошо, что у неё здесь не так много вещей. А что-то можно вообще не брать. Достаточно одного саквояжа.

С этими думами, где вперемешку всплывали то мысли об этом времени, то воспоминания о жизни в будущем, она и уснула тяжёлым сном.

Глава 54.

Наступил тот самый день – день бала. И если для Натали он должен был стать самым счастливым, то для Ани все было совсем иначе. Нет, тот вечер, когда случилось несчастье с Глашей не пересилить, но для гувернантки нахождение в доме Ильинских с прошлого вечера стало пыткой. И единственным желанием было, чтобы она поскорее закончилась.

Незаметно Аня собрала свои вещи, книги и написала записку касательно учебы Сашеньки. Он уже многое прошел за этот месяц и на Анин субъективный взгляд был вполне готов пробоваться к поступлению в гимназию. Но если вдруг после ее отъезда и расчета Татьяна Александровна все же решит взять нового учителя – Аня оставит ему письмо с подсказками. Так гувернеру будет легче: он будет знать, что уже пройдено, а что только предстоит освоить мальчику.

В доме творилась суматоха и объясняться с графиней Аня так и не решилась. В конце концов, ей тоже можно оставить письмо, подумала девушка. Это было неприлично, но, если честно, Аню это мало заботило. По правилам с бала гость мог уехать в любое время, не уведомляя хозяев. Аня обещала готовить вечер только до его начала, а потом она и сама становилась просто гостьей. Значит, и уехать, когда пожелает, труда не составит.

Конечно, вечер в доме Ильинских сложно было назвать прямо балом. Да и время к тому не располагало – сезоном балов считался январь и февраль. Это же было что-то среднее между званным вечером и балом. Уже была убрана лишняя мебель, чтобы освободить залу для танцев; буфет в столовой, заполненный легкими закусками, ожидал начала вечера; приглашенные музыканты настраивали свои инструменты.

Татьяна Александровна и Аня придумали, что сначала столовая будет служить местом для закусок, а после, пока будут танцеваться последние танцы, столовая преобразится в комнату для ужина. Об этом надлежало позаботиться Пелагее и ее кухаркам.

Натали жутко волновалась. Больше нервозности, глупых приказаний, нервных метаний исходило от нее. Но Аня лишь улыбалась, глядя на все это «непотребство»: кто знает, как бы она вела себя, если бы знала, что сегодня должна решиться ее дальнейшая жизнь и мужчина мечты сделает предложение руки и сердца.

К сожалению, мужчина ее мечты выбрал другую и, как бы горько не было этого осознавать, Лилит вышла победительницей в этой схватке. Неизвестно, что такого княгиня могла рассказать об Ане, что Николай ее возненавидел в мгновение ока, но выяснять все подробности, девушка была не намерена. Хватит уже с нее этих интриг. Она хотела домой. Увидеть и обнять, наконец, маму, узнать ее об отце и его исчезновении семь лет назад, вернуться на работу, забыть эти синие глаза и это невероятное время как сказочный, даже фантастический сон.

***

Николай не хотел ехать на этот дурацкий бал. Не хотелось травить своим ядом радость сестры, которой сегодня вечером Гнездилов в присутствии гостей сделает предложение. Вот и Александр сдулся, а казался вполне себе заядлым холостяком! Николай вздохнул. А еще там будет она – та, что вынула из него всю душу, а потом растоптала. Вчера, когда он вернулся из гостиницы, провожаемый Лилит Оболенской, он совершенно не ожидал ее увидеть в передней особняка. Что она делала там? Кого ожидала? Мелькнула мысль, что Аннет ждала его, но Ильинский с усмешкой прогнал ее прочь. После того, что он видел на Рождественской улице, все, что бы она ни сказала, ни сделала – все будет лишь ложью. Вновь захотелось напиться. Забыться, заглушить боль в сердце, залить зияющую дыру в груди. Но выпивка не помогала. Вчерашнее утро лишь показало верность этого утверждения, когда к огромной душевной ране добавилось никудышнее настроение и дикое похмелье. А посему - хватит! Пережить сегодняшний вечер, писать рапорт на перевод в действующие войска и уехать прочь из Петербурга.

Вернувшись со службы так, чтобы успеть переодеться во фрак и подготовиться к балу, Николай переместился в кабинет – там царило преимущественно мужское общество и вероятность столкнуться с Анной была минимальной.

Вскоре в дом стали прибывать гости и Николай уже совсем забылся – удели каждому гостю внимание, сделай комплимент даме, так и не заметишь, как пролетит время.

В какой-то момент молодой граф увидел возникшую перед ним мать.

- Николя, мальчик мой, - обратилась к нему Татьяна Александровна чуть слышно. – Сегодня к нам приглашены Вяземские. Советую обратить свое внимание на их младшую дочь Катюшу.

Николай удивленно приподнял бровь:

- Решили двух зайцев сразу убить, maman?

- Ах, оставь свои издевки! – Отмахнулась графиня. – Рано или поздно придется жениться, и лучше выбрать невесту нам подходящую, чем…

Татьяна Александровна осеклась, но Николай итак все понял – брать что останется, жениться впопыхах, если случится какая-то пикантная история и прочее. В свете ничего не менялось. Мать исчезла так же бесшумно, как и появилась, и вот она уже мило беседует с вновь прибывшими гостями.

Открывал танцевальную часть вечера вальс. Николай не хотел участвовать во всеобщем веселье, разве что Катеньку Вяземскую пригласить на кадриль в угоду родителям, но в гостиную, где должны были танцевать в этот вечер гости, вошла Аннет в невероятно нежном, цвета брызг шампанского платье. Она повернулась, ища глазами Натали, и он увидел пояс, завязанный сзади на тонкой талии мягким бантом. Светлые волосы ее были убраны наверх, открывая изящную шею. Николай некстати вспомнил, как однажды в кабинете в первую ночь присутствия в их доме он целовал ее ключицы. Воспоминание опьянило, лишило всякой воли. Захотелось подойти, заговорить, быть близко настолько, чтобы вновь почувствовать аромат ее волос и запах кожи. А музыка уже звенела, ноты вальса, легкие и игривые, неслись по зале. Злясь на самого себя за эти желания, за слабость и отсутствие воли, он все же пошел к ней.