Хромые кони - Мик Геррон

и шея его теперь была неестественным образом вывернута.

— Похоже на то. Сдох, падла.

Мин нагнулся подобрать пистолет и почувствовал, как заныли суставы. Наутро все тело будет ломать. Давненько он так не скатывался по лестнице. Признаться, давненько от слова «никогда». И он от всей души надеялся, что повторить данное упражнение ему предстоит очень нескоро, но в то же время…

В то же время было очень приятно вот так стоять. Поверженный противник у его ног. Ствол в руке. На виду у Луизы. В ее глазах — неподдельное восхищение.

Это был, конечно, уже перебор. Луиза смотрела на неизвестного, а не на него.

— Думаешь, сдох?

Оба надеялись, что так оно и есть, хотя ни та ни другой не знали, что он вообще тут делал. В конце концов, это была Слау-башня, и всякий, кому о ней известно, знает, что ничего интересного тут нет. Тем не менее этот явился при оружии, в балаклаве.

При оружии. Однако от них он прятался.

— Пульса нет.

— Похоже, свернул шею.

С какой стати человеку со стволом было прятаться от двоих других, вооруженных пресс-папье и степлером?

— Что ж, давай посмотрим на засранца.

* * *

— Кто это был? — спросил Лэм.

— Он был в форме. Штурмовой прикид, балак…

— Об этом я и без тебя догадался. Ты его узнал?

— Сначала я подумал, что это кто-то из наших, — объяснил Ривер, — из умельцев. Но что-то в нем было не совсем так. Что-то еще. Помимо того, что он был в одиночку.

— Что именно?

— Что-то… Даже не знаю…

— Твою мать, Картрайт…

— Помолчите.

Ривер снова закрыл глаза, прокручивая в памяти потасовку. К тому моменту, когда Ривер рухнул на колени, человек, выстреливший в Сид, был уже в конце улицы… А скорую получилось набрать лишь с третьей попытки… Нет, не то. Было что-то еще, до этого. Еще какой-то момент. Какой?

— Он не сказал ни слова.

Лэм сделал то же самое.

— На протяжении всего этого времени. Ни звука.

— И?..

— Боялся, что я опознаю его по голосу.

Лэм ждал продолжения.

— По-моему, это был Джед Моди.

* * *

Луиза стащила балаклаву с головы неизвестного.

С того места, где стоял Мин, лицо открылось ему в перевернутом виде, но он немедленно понял, кто перед ними.

— Черт!

— Да уж…

Им, помимо всего прочего, вообще не следовало находиться тут в этот час.

Теперь обоим предстояло как следует обдумать предстоящие показания.

* * *

Когда Лэм выехал с парковки, дождь уже начинал стихать. Ривер смотрел прямо перед собой, сквозь М-образный просвет, оставленный предыдущим взмахом дворников. Спрашивать, куда они едут, было излишним. Они ехали в Слау-башню. Куда еще?

Футболка вся в крови. И мысли — в крови.

— Ты вообще соображал, что делаешь? — спросил Лэм.

Любой разбор полетов после того, как подстрелили агента, обещал быть продолжительным и малоприятным занятием…

— Я Хобдена пас, — ответил Ривер.

— Это-то я понял. Зачем?

— Затем, что он как-то связан с тем пацаном. С тем, который…

— Я знаю, какого пацана ты имеешь в виду. С чего ты это взял? Потому, что он якшается с недонациками?

Ривер почувствовал, как под напором Лэма все его догадки рассыпаются в пыль.

— Как вы меня нашли? — спросил он.

Они затормозили перед «зеброй». Ватага подростков с поднятыми капюшонами не спеша переходила дорогу.

— Говорю же, звоночки и мигалочки. Стоит кому из Конторских промелькнуть в какой угодно базе данных, полицейской или больничной — не важно, как тут же начинаются такие бубенцы и дудки, что твой оркестр народных инструментов. Это, по-твоему, называется скрытым наблюдением? К тому же с таким имечком, как у тебя… Мать моя, да вас на всю страну наберется от силы четверо!

— Вам сообщили из Парка?

— Еще чего! Думаешь, меня держат в курсе всех событий?

— Как же тогда?

— Слау-башня, может, и не на переднем крае, но мы тоже можем кое-чем похвалиться… — Зажегся зеленый, и Лэм тронул машину с места. — Коммуникабельность у него, конечно, на уровне камышовой жабы, но свое компьютерное дело он знает.

Коммуникабельность на уровне камышовой жабы. Ривер представил себе какую-то параллельную реальность, в которой Джексон Лэм полагал, что данное определение не подходит в первую очередь ему самому.

— Что-то слабо верится, чтобы Хо сделал вам одолжение, — сказал он и, подумав, справедливости ради прибавил: — Да и вообще кому-либо.

— Какие уж там одолжения. Просто ему хотелось получить от меня кое-что взамен.

— А что?

— Что вечно хочет Хо? Информации. В данном случае это был ответ на один вопрос… ответ, в поисках которого он весь извелся.

— А конкретно?

— По какой причине он оказался в Слау-башне.

Время от времени Ривер и сам задавался этим вопросом. Хотя по большому счету ему было все равно. Тем не менее он им задавался.

— И вы ему рассказали?

— Нет. Зато я дал ему ответ на другой вопрос, терзавший его ненамного меньше первого.

— А именно?

Лицо Лэма выражало не больше эмоций, чем лицо Бастера Китона[11].

— Я рассказал ему, по какой причине сам оказался в Слау-башне.

Ривер открыл было рот, чтобы спросить, но тут же и закрыл.

Свободной от руля рукой Лэм вытянул сигарету.

— Думаешь, Хобден — единственный ультраправый идиот на всю страну? Или он просто первый, кто пришел тебе в голову в самый распоследний момент?

— Он, насколько мне известно, единственный, за кем в течение двух суток вели наблюдение два оперативника.

— Так ты теперь у нас оперативник? Мои поздравления. А то мне почему-то казалось, что ты завалил аттестацию.

— Идите в жопу. Я там был. Я своими глазами видел, как ее подстрелили. Знаете, каково мне было?

Лэм повернулся и пристально посмотрел на него из-под полуприкрытых век, и Риверу вдруг вспомнилось, что бегемот считается одной из самых опасных тварей на свете. При всей бегемотовой толщине и неуклюжести злить его благоразумнее всего с борта вертолета. А не сидя с ним в одной машине.

— Ты не просто видел это своими глазами, — ответил Лэм, — ты еще кругом в этом и виноват. Гениальная была идея.

— Вы что, думаете, я специально все это подстроил?

— Я думаю, у тебя просто не хватило ума вовремя остановиться. А если у тебя даже на такое не хватает ума, то кому ты тогда вообще нужен? — Лэм резко переключил передачу, словно бросился в рукопашную. — Если бы не ты, она сейчас спокойно спала бы в собственной постели. Или еще в чьей-нибудь. И не думай, что я не замечал, как ты на нее поглядываешь.

Машина, рыча, катилась вперед.

— Она